Жизнь моя [перевод С. Одинцовой]

Глава 21

На следующее утро она проснулась с сильнейшей головной болью и с желанием позвонить Кейт.

Не чувствуя достаточной решимости, чтобы сражаться с душем, она плеснула себе в лицо ржавой водой и натянула вчерашние джинсы со свитером, перед тем как отправиться к телефонной будке на площади Де ля Маири.

Всю ночь шел дождь. Облака опустились на деревню, все вокруг было в бисеринках воды.

Проходя мимо того, что когда-то было местом главного раскопа, она заметила: маленький домик, похоронивший надежды ее отца, перешел в другие руки. Грубые навесы и металлические ставни уступили место белым ставням и венецианским жалюзи, а входную дверь обрамляла пара красиво подстриженных лавровых деревьев. Перемены говорили о деньгах и хорошем вкусе, как и сверкающий черный «лендровер дискавери», припаркованный рядом.

Слишком шикарно для местных, подумала она. Возможно, это приезжающие на уик-энд из Бордо или Ниццы. Ее надежды на скорую продажу мельницы начали возрождаться к жизни. Может быть, у новых владельцев есть богатые глупые друзья, мечтающие выбросить деньги на ее развалюху?

Она прошла мимо террас голой земли, покрытой виноградными лозами и окоченевшими пепельными стеблями прошлогоднего укропа. Грязная серая лошадь подняла голову и проводила ее мрачным взглядом.

Узкие улицы Ля Бастид были пустынны и неприветливы, все окна плотно закрыты ставнями. За ее спиной заскрипела открываемая ставня и тут же с грохотом закрылась. Каталанская версия задергивания штор.

Обшарив карманы, она осознала со всплеском раздражения, что забыла купить телефонную карту в аэропорту. Ну и ладно. Это был повод заново познакомиться с местными.

«Бар-Табак» на rue Bayadère все еще содержало семейство Вассалс, и он едва ли изменился. Все те же полки с пыльными пластиковыми игрушками и скрученными журналами, все тот же туман сигаретного дыма и кофе.

В глубине магазина две женщины изучали журналы. За столом у окна трое стариков в синих жакетах сидели с липкими coups de rouge и давили самокрутки. Когда Антония вошла, они неуклюже повернулись и одарили ее более чем флегматичными взглядами. Она пробормотала: «Bonjour, messieurs» — и была вознаграждена кратчайшим из кивков.

Значит, правила не изменились, подумала она кисло. Первое движение делает чужак.

Вассалс-сын был за кассой: узкоплечий молодой человек, с которым когда-то, когда им было лет по десять, они играли в веселую игру в призраков на кладбище. Увидев ее, он продемонстрировал удивленное узнавание, но ничего не сказал. Она купила себе телефонную карту в смущенном молчании.

Впервые ей пришло в голову: а что думает о ней деревня? Станут ли они приветствовать ее как дочь некогда постоянного клиента? Или после несчастного случая все изменилось? Кто знает, какая искаженная версия здесь передавалась. А Пасморы всегда были более популярными, чем Ханты. Они тратили куда больше даже в старые дни.

Она отмахнулась от этих мыслей, как от паранойи. Возможно, она была несправедлива к Ля Бастид.

Женщины у стойки с журналами разглядывали ее. Раздраженная, она собиралась ответить любезностью, но обнаружила, что смотрит в крайне удивленные лица Нериссы и Дебры Пасмор.

Первой из них троих опомнилась Нерисса.

— Антония? Антония Хант?!

Антония стояла посреди магазина, глупо моргая.

Нерисса подошла к ней. С быстрой улыбкой легко положила свою ладонь на руку Антонии, потом наклонилась и прижала ее щеку к своей.

— Нерисса, — сказала пораженная Антония. — И… эээ, Дебра. Как у вас дела? У обеих?

— Боже! — произнесла Дебра Пасмор. — Боже! Это невероятно!

Антония не знала, что на это ответить. Она чувствовала себя муторно, словно ее поймали за чем-то недостойным.

Старики за столом у окна развернулись на своих табуретах, чтобы насладиться зрелищем. Возможно, мрачно подумала Антония, это их первое развлечение за всю зиму.

— Давно вы здесь? — спросила Нерисса.

Вопрос прозвучал странно, словно они встретились на коктейле.

— Со вчерашнего дня. А вы?

— Тоже. Мы приехали прошлой ночью. Совсем поздно. — Она открыла рот, чтобы сказать еще что-то, но потом, казалось, передумала и вместо этого осветилась широкой улыбкой. — Так удивительно вас видеть. Вы совсем не изменились.

Антония не знала, что на это ответить, поскольку это было явной неправдой в ее случае и реальностью в случае Нериссы.

— Вы остановились на мельнице? — спросила Дебра. Она говорила, сильно сжав челюсти. Словно они были склеены друг с другом. Антония хорошо помнила эту манеру.

— На пару дней, — хрипло ответила она. — Я приехала, чтобы продать ее.

— О, неужели? — напряжение немного отпустило рот Дебры. — Прекрасно, я уверена, что вы сразу найдете покупателя. Такое чудесное расположение…

Антония изобразила вымученную улыбку.

— Очень мило с вашей стороны так думать. Боюсь, слишком милосердно представлять это как живописные развалины.

Нерисса заметила:

— Я слышала от кого-то, что вы уезжали в Штаты?

Антония ответила ей, что прожила там одиннадцать лет, и они с удовольствием углубились в сравнение Аризоны и Англии.

Антония не видела Нериссу со дня инцидента, но та действительно совсем не изменилась. Ни накапливающаяся с возрастом усталость, ни ежемесячные гормональные скачки, ни чрезмерное увлечение загаром нисколько не отразились на ее внешности. Ее кожа была все еще гладкой и медовой, и ее окружала все та же атмосфера безмятежной уверенности в себе, которой Антония когда-то так завидовала.

Хотя, возможно, это как-то было связано с эффектным бриллиантом на ее безымянном пальце. Было немного странно, что поиск супруга занял у Нериссы столько времени, но, судя по размерам камня, подождать стоило.

Дебра же, напротив, сильно изменилась. Мягкость ее черт исчезла. Желтоватая кожа, как пергамент, обтягивала выступающие кости, а нос сильно заострился. Она напомнила Антонии картинку из «Нэншл Джиогрэфик», которая завораживала ее в детстве: хорошо сохранившаяся мумия, внушающая страх, некогда прекрасной египетской царицы.

Нерисса спросила, не сталкивалась ли Антония с Саймоном Тойнби, и она сказала, что они действительно работали вместе в Туксоне, пока он не бросил археологию ради тележурналистики. Потом, поскольку она не видела смысла это скрывать, она добавила, что встречалась с ним около года, пока, наконец, не прекратила.

— Правда? — Брови Нериссы поползли вверх. Непонятно было, что ее удивило больше: то, что у Антонии были отношения с Саймоном или то, что они завершились по ее инициативе.

— Да, — ответила Антония, — правда.

— Саймон всегда был довольно-таки впечатлительным, — вздохнула Нерисса.

Антония глубокомысленно кивнула, спрашивая себя, что она имеет в виду. Она поинтересовалась у Нериссы, чем та занимается.

— О, всем понемногу, — ответила Нерисса. — Кое-какая работа на телевидении, все в таком роде.

Антония вежливо кивнула.

— Я тоже немного занималась этим год назад. Участвовала в передачах для школьников. Не более того.

Нерисса внимательно взглянула на нее.

— Прекрасно, — оживленно сказала Дебра. — Нам пора идти. Ланч в Сент-Эвлали. О, они такие драконы в плане пунктуальности! — Снова натянутая улыбка, на этот раз более теплая. — Было так неожиданно увидеть вас снова, Антония. Невероятно! И я желаю вам удачи с мельницей!

Удивительно, но прозвучало это так, словно Дебра говорила искренне. Антония была тронута ее усилиями проявить дружелюбие.

Чтобы немного отстать от них, Антония задержалась купить журналы. Когда она вышла на улицу, набежали облака. Замок Сарак полностью исчез. От легкого дождика начали кудрявиться ее волосы.

Столкновение с Деброй потрясло ее, но и удивительным образом окрылило. Она была права, уверяя Кейт, что возвращение в Ля Бастид не таит для нее ничего ужасного, — и вот доказательство! У нее просто состоялся доброжелательный, цивилизованный разговор с Деброй Пасмор.

Ей пришло на ум, что, возможно, наследство ее матери было не такой ошибкой, как она думала. Скорее, это была не путаница с именами, а желание показать дочери, что прошлое не имеет силы вредить настоящему. Прошлое не имеет силы.

Если ты можешь справиться с Деброй Пасмор, ты можешь справиться с чем угодно, сказала она себе и натолкнулась прямо на Патрика.

Земля качнулась у нее под ногами. Ее отбросило назад, в прошлое. Был 1988 год, и она убежала с раскопа, чтобы купить хлеба. Внезапно он оказался там же, спустившись с таким же поручением из Лез Лимоньерс.

— Привет, Антония, — спокойно сказал он.

Он выглядел невероятно, до боли прежним. Темные волосы — такие же густые и блестящие, голубые глаза, полные света. А под глазами все такие же тени.

И он казался совершенно невозмутимым. Как будто случайная встреча с ней была для него обыденным происшествием.

Она открыла рот, но не могла издать ни звука. Откашлявшись, она начала снова:

— Что… ты здесь делаешь?

Он не обратил внимания на прямоту вопроса.

— У меня здесь место для уик-эндов. Первый дом в деревне. У моста.

Боже! Они были соседями. По крайней мере, на предстоящую пару дней.

— Так значит, вы — новый владелец? — она путалась в словах. — Я… просто восхищаюсь. Кажется вы там многое поменяли.

— Это не я, это Нерисса.

Нерисса…

Она почувствовала, как эта сенсация заставила ее нутро сжаться. Нерисса… Обручальное кольцо… Ну, разумеется. Внезапно она поняла, почему он не был удивлен, увидев ее. Он был предупрежден. Очень мило со стороны Нериссы не сделать того же самого по отношению к ней.

Она сложила губы в улыбку.

— Прекрасно! Поздравляю! Когда свадьба?

— Она тебе разве не сказала?

— Мы не так долго разговаривали.

Он кивнул.

— Прекрасно! — повторила она. — Она замечательно все устроила… Я имею в виду дом. Значительное усовершенствование, по сравнению с тем, что было раньше.

— Спасибо, — он оценивал ее, как оценивают старую книгу, которой наслаждались в юности, но не могут представить себя читающими ее сейчас. Это заставило ее осознать недостаток макияжа и то, что ее немытые волосы скреплены резинкой.

— Дела у вас, должно быть, идут хорошо, — сказала она, думая о домике для уик-эндов и бриллиантовом кольце.

— Я теперь адвокат.

— Адвокат?

Его губы изогнулись в улыбке.

— Разве это удивительно? Я практикую в Хэммондс Инн.

Хэммондс Инн… Там, кажется, практиковала Дебра Пасмор.

Он понял, что она обо всем догадалась, и на мгновение его черты слегка напряглись.

— Так в какой области права вы практикуете? — спросила она.

— P. I. — ответил он, и на ее непонимающий взгляд добавил: — Тяжбы по личному ущербу.

Она кивнула, не будучи способной придумать какой-либо комментарий.

Он действительно выглядел как адвокат. Из диковатого и довольно потрепанного юнца он превратился в стройного, уверенного в себе мужчину, непринужденно элегантного. Рыбацкий свитер, брюки в рубчик, дорогая лыжная куртка и городская рубашка в полоску, которая тревожаще напомнила ей Майлза.

— А ты как? — спросил он. — Все еще…

— Археолог. Да. — Носком ботинка она выковыривала камень. — В настоящее время на вольных хлебах. Просто, чтобы прояснить. Я потому и приехала. Продаю мельницу. Мне нужны деньги.