Роковое наследство

Глава 41

Дорога до Минас-Жерайс казалась Бруну бесконечной, хотя сидевший за рулем Маркус гнал машину на предельной скорости.

— Зря я тебя послушался, — говорил он сыну, — лучше бы мы полетели самолетом. Сейчас были бы на месте.

— Ничего, и так скоро доедем, — отвечал Маркус, думая про себя: «Как же ему не терпится увидеть Луану!»

Бруну, действительно, ехал в Минас-Жерайс прежде всего из-за Луаны, боясь, что ей тоже может угрожать смертельная опасность. А Маркус увязался с ним из любопытства: ему просто хотелось узнать подробности покушения на Жеремиаса.

Поместье Жеремиаса открылось взору неожиданно, вынырнув из-за густой зелени кофейных плантаций. Маркус резко нажал на тормоз, и Бруну, не медля ни секунды, бросился к террасе, на которой еще издали приметил Луану.

Когда же он подошел поближе, сердце его сжалось от боли: подурневшая, осунувшаяся, с заплаканными глазами и круто выступающим животом, Луана выглядела беспомощной и несчастной.

Бруну обнял ее, и она припала к нему, не удержавшись от слез:

— У нас такое горе!..

— Да, я знаю, — пробормотал он, — потому и поспешил сюда.

На террасу вышла Рафаэла и, увидев Маркуса, сделала непроизвольное движение навстречу ему, однако натолкнулась на холодность и отчуждение. Сухо поздоровавшись с нею, Маркус направился к Валдиру, который в это время также подкатил к дому Жеремиаса.

— Могу вас порадовать, — обратился детектив к Луане, — сеньор Жеремиас пришел в сознание.

Говоря это, он боковым зрением наблюдал за реакцией Бруну и Рафаэлы, но оба они выразили нечто вроде облегчения и даже радости.

— Может, его надо перевезти в Сан-Паулу, к более квалифицированным врачам? — спросил Бруну, и Валдиру это показалось весьма подозрительным: с чего вдруг такая забота о непримиримом враге?

— Нет, наши врачи утверждают, что в этом нет нужды, — ответил он. — Пуля прошла навылет, не задев сердца. Сеньор Бердинацци поправляется и уже дал первые показания. Надеюсь, вы догадываетесь, какие?

Валдир пристально посмотрел на Бруну, однако прочитал на его лице только недоумение.

— К сожалению, я и предположить не могу, кто бы в него осмелился стрелять, — сказал Бруну. — А что он сам говорит?

— Сеньор Жеремиас утверждает, что в него стреляли вы, Бруну Медзенга! — заявил Валдир.

Луана, потрясенная услышанным, вскрикнула, но Бруну, сохраняя спокойствие, сказал ей:

— Не верь! Это какой-то бред! Да, Жеремиас бредит.

— Или… решил оговорить вас из ненависти.

— Увы, должен огорчить вас, — вновь заговорил Валдир. — Сеньор Жеремиас находится в полном сознании. А я вынужден официально спросить: как вы провели вчерашний день, сеньор Медзенга? Желательно припомнить все, с точностью до минуты.

— Что ж, пожалуйста! — ответил Бруну, не скрывая своего раздражения. — О покушении я узнал в Рибейран-Прету. А весь день провел вместе с пилотом Олаву и его помощником. Они подтвердит мое алиби. А кроме того, вы сможете выяснить у авиадиспетчеров, что наш самолет и близко не подлетал к Минас-Жерайсу!

— Как же вы, в таком случае, объясните показания сеньора Бердинацци? — спросил Валдир.

— Да что туту объяснять? Мерзавец обвинил меня, чтобы окончательно отлучить от племянницы, — уже без всяких сомнений произнес Бруну. — Но, я надеюсь, ты в это не веришь, Луана? Хотя бы потому, что если бы стрелял я, то не промахнулся бы!

Луана не ответила ему, лишь горько заплакала.

Валдир сказал, что проверит алиби Бруну и, если понадобится, устроит ему очную ставку с Жеремиасом. Затем он уехал, а Луана, сбитая с толку показаниями дяди, которым она в глубине души не верила, тем не менее истерично закричала:

— Зачем ты это сделал, Бруну? Я ненавижу тебя! Уходи и больше никогда не приезжай сюда! Я не могу тебя видеть!

Маркус едва ли не силой увел отца к машине. Но тронутся с места не мог, так как ему дорогу ему преградила Рафаэла, у которой уже началась истерика.

— Ты хочешь уехать вот так, даже не поговорив со мной? — кричала она. — Ведь я ношу твоего ребенка.

У Маркуса на мгновение потемнело в глазах, но он быстро справился с волнением и ответил твердо, решительно:

— Все, что связано с тобой, меня больше не интересует! Уйди, дай проехать! Или — я за себя не ручаюсь!..

Лейя не находила себе места, ожидая возвращения Бруну из Минас-Жерайса: ей казалось, что он непременно привезет Луану, и тогда все надежды на примирения разом рухнут. Наконец в какой-то момент она поняла, что не сможет вынести еще оного унижения, и решила уехать в Сан-Паулу, избежав тем самым встречи с более удачливой соперницы.

Однако внезапный телефонный звонок заставил ее мгновенно забыть и о Луане, и о Бруну, потому что позвонила ей Марита. И обвинила в убийстве Ралфа!

— Я не сомневаюсь, что это сделала ты! — кричала в трубку Марита. — Сегодня меня вызывали в полицию, где я узнала цепочку и медальон Ралфа, которые сама когда-то ему подарила. А полицейские нашли этот медальон на месте преступления!

— Не понимаю, к чему ты клонишь? — изобразила недоумение Лейя, вызвав еще больший гнев Мариты:

— Не прикидывайся овечкой! Это ты убила Ралфа. А теперь, если сможешь, спи спокойно!

В трубке зазвучали короткие гудки, но Лейя не сразу поняла, что разговор окончен. Теперь и речи не могло идти о том, чтобы уехать, не дождавшись Бруну и не посоветовавшись с ним.

К счастью для Лейи, он вернулся домой без Луаны, хотя и с не менее печальным известием: ему тоже инкриминировали попытку убийства.

— Да, такого и в дурном сне не привидится, — сказал Бруну, выслушав бывшую жену. — Значит, у нас с тобой есть возможность угодить в тюрьму одновременно, за два совершенно разных преступления, но оба тяжких.

Лейя не была расположена к подобного рода шуткам и прямо спросила, как ей следует себя вести со следователем.

— Продолжай врать. Больше тебе ничего не остается, — посоветовал Бруну.

— А что будет с тобой? Надо же как-то защищаться!

— У меня есть алиби, — успокоил ее Бруну. — Проклятому Бердинацци не удастся повесить на меня преступление, которого я не совершал!

В это время зазвонил телефон, и Бруну, взяв трубку, услышал:

— С вами говорит комиссар Жозимар из Гуаружи. Мне нужна сеньора Лейя Медзенга!

— Сеньоры нет дома, — не задумываясь, ответил Бруну. — А что вам от нее нужно, позвольте узнать? Я — Бруну Медзенга, ее бывший муж.

— Я хотел поговорить с нею об исчезновении Ралфа Гомеса.

— Он исчез? — изобразил удивление Бруну.

— Да, к нем поступило такое заявление, — не стал раскрывать всех карт Жозимар.

— Этого не может быть, — заявил Бруну, — потому что Ралф звонит моей бывшей жене чуть ли не каждый день откуда-то из рубежа.

— Спасибо, мы проверим ваши сведения, — поблагодарил его Жозимар.

Затем, положив трубку, он сказал Кловису:

— Я не верю Медзенге. Он врет так же, как муж другой любовницы — Сузаны.

— А вдруг Ралф и в самом деле жив? — предположил Кловис. — А мы растормошили столь важных людей и будем иметь большие неприятности.

— Я все-таки думаю, что он мертв, — вздохну Жазимир.

В первый сутки после покушения к Жеремиасу не пускали никого из близких, но Жудити все равно не уходила из больницы. Устроившись на стуле рядом с палатой, в которой лежал раненый хозяин, она узнавала от врачей о малейшем изменении в его состоянии.

Когда Жеремиас пришел в себя, Жудити разрешили войти к нему, и он с благодарностью погладил ее руку. Жудити замерла от счастья. А Жеремиас, видя ее смятение, озорно усмехнулся и произнес еще довольно слабым голосом:

— Мне сказали, ты ночевала в коридоре… Это никуда не годится. Ложись рядом со мной в койку.

— Вы бредите, сеньор!

— Да-да, мне действительно плохо… — пробормотал Жеремиас, почувствовав внезапную слабость.

Жудити позвала медсестру, Жеремиасу сделали укол, и он опять впал в забытье.

Луана и Рафаэла, ждавшие своей очереди повидать дядю, подступили с вопросами к врачу:

— Что означает это ухудшение? Неужели он может умереть?

— Кризис еще не миновал, — ответил врач неопределенно.

Спустя час Жеремиасу вновь полегчало, и обе его племянницы наконец вошли к нему в палату. Рафаэла тотчас же выразила готовность подежурить у его постели ночью, но Жеремиас жестом указал на Луану. Рафаэла, не скрывая обиды, ушла домой. А Жудити, хотя и валилась с ног от усталости, тоже осталась в больнице, пристроившись на кушетке рядом с Луаной.

Тихо, чтобы не потревожить зыбкий сон раненого, они вели нескончаемую беседу о том, что беспокоило их больше всего: выживет ли Жеремиас и кто мог в него стрелять? Луана не верила, что это сделал Бруну, Жудити же, наоборот, была настроена против него весьма враждебно:

— Самолет мог улететь в Ребейран-Прету и без Медзенги, летчиков он наверняка подкупил.

— Нет, я верю Бруну, — твердила Луана. — Дядя просто воспользовался случаем, чтобы засадить его в тюрьму.

— Но если так, то убийца — кто-то другой, и он попытается вновь убить хозяина! — испугалась Жудити. — Нет, я теперь не отойду от него ни на шаг.

Пока они гадали, кто может быть убийцей, Рафаэла рассказала о случившемся Отавинью, приехавшему с новой фазенды.

— Как ты думаешь, он успел изменить завещание? — спросил Отавинью.

— Нет, но теперь точно изменит. Если, конечно, не помрет. Можно не сомневаться, что единственной наследницей будет Луана. Не зря же он оставил ее сейчас при себе, а меня попросил уйти!

— Но есть хотя бы малая надежда на его выздоровление? — тревожился Отавинью, и Рафаэла посмотрела на него с изумлением:

— Не пойму, тебя беспокоит его самочувствие или наше наследство?

— Разумеется, я не хочу, чтобы дядя умер, — сказал Отавинью. — А ты… Разве ты думаешь иначе?..

Рафаэла промолчала, и Отавинью, превозмогая охвативший его ужас, спросил:

— Так, может, это ты в него стреляла?..

Опасность, нависшая над Бруну и Лейей, сблизила семейство Медзенга, как никогда прежде. Маркус даже не исключал, что отец и мать вновь могут объединиться в браке, поскольку Луана повела себя в такой сложной ситуации как предательница.

Лия же, не оправдывая Луаны, была уверена, что родители уже никогда не смогут жить вместе как супруги.

— Пойми, отец не сможет ее простить. К тому же он, несмотря ни на что, продолжает любить Луану.

— Ох, эти проклятые Бердинацци! — скрипнул зубами Маркус. — Сколько бед от них на нашу семью!

— Да, — вздохнула Лия. — От них можно ожидать только неприятностей… но кто же мог стрелять в старика? У тебя есть версия?

— Это мог быть кто угодно, только не ваш отец! — строго произнесла Лейя, услышав, о чем говорят дети.

— Мы вовсе не подозреваем отца, — обиделся Маркус. — Просто сочувствуем ему. Так же, впрочем, как и тебе.

Лейя посмотрела на него с укоризной: дескать, помолчал бы ты насчет сочувствия — после всего, что натворил.

Маркус виновато потупил взор.

А инспектор Кловис тем временем выяснил, что никаких телефонных переговоров с Ралфом Лейя последние дни не вела, и пригласил ее на допрос в полицию. Бруну поехал туда вместе с ней.

Для начала Кловис спросил, продолжает ли ей звонить Ралф. Лейя была готова к этому вопросу и ответила так, как они договаривались с Бруну, то есть отрицательно.