Роковое наследство

Глава 22

После долгого размышления Отавинью наконец понял, что ему действительно имеет смысл поехать за Рафаэлой. Поначалу ему казалось, что не стоит всерьез принимать слова Жеремиаса, что старик просто-напросто пошутил, а вернее, сорвал свое раздражение. Но потом он пришел к выводу, что Жеремиас говорил совершенно искренне. Отавинью же посоветовался с Жудити, и та согласилась с ним.

— Хочешь получить наследство, поезжай, — сказала она.

Но видит Бог, для Отавинью дело было не в наследстве, он на самом деле не совсем понимал, чего от него ждут и как он должен поступать. Рафаэла ему очень нравилась, но если девушка была влюблена в другого и к тому же уже жила с этим другим, то не в его правилах было лезть в чужую жизнь. Но, как видно, старый Жеремиас смотрел на все это совершенно по другому, и не только Жеремиас, а вообще все в этом странном семействе.

Как бы там ни было, в один прекрасный день он сообщил старику:

— Попытаюсь привезти Рафаэлу назад, — и заслужил от старого Жеремиаса полный признательности взгляд.

Жеремиас похлопал его по плечу и сказал словами Жудити:

— Хочешь получить наследство — поезжай и привези ее.

После прямого приказа Отавинью вздохнул с облегчением — значит, он все понял правильно, и это ему было приятно.

А Жудити глядя на сборы Отавинью, подумала:

«Намучаешься ты еще, бедняга. Сколько тебе еще придется доказывать, что ты не хуже своего отца, покойного Олегариу, а сеньор Жеремиас уже и не скрывает, что начал сдавать. Был кремень, а теперь постарел».

Но когда он приехал в Рибейран-Прету и добрался до виллы Медзенги, то выяснил, что Рафаэла уехала в имение Арагвайя, чтобы участвовать в поисках Бруну Медзенги.

Вместо Рафаэлы Отавинью застал красивую девушку по имени Лилиана: как выяснилось, она тоже искала кого-то из молодых Медзенга.

Отавинью растерялся, и Лилиана, заметив нерешительность этого привлекательного и видного парня, которого прислали за Рафаэлой, тут же приняла решение.

— Мы, по-моему, друзья по несчастью, — сказала она, — так почему бы нам не познакомиться и не выпить сока в соседнем баре?

Отавинью охотно представился, и дальше они болтали как друзья и тут же перешли на «ты».

— Останешься в городе, пока не вернется Рафаэла? — с любопытством спросила она.

— Прямо не знаю, что и делать? — честно отвечал Отавинью, — я-то думал, что уеду сегодня же вечером. А ждать? Она ведь может надолго задержаться. А ты как думаешь?

— Я бы на твоем месте дождалась, — решительно сказала Лилиана.

— Тебе очень хочется, чтобы Рафаэла уехала? — вдруг с неожиданной проницательностью спросил Отавинью.

Лилиана не стала врать.

— Еще бы! — сказала она. — Я была бы просто счастлива.

— А в чем дело? — поинтересовался ее спутник.

— Она мне всю жизнь испортила, — так же откровенно продолжала Лилиана. — Я ведь жду ребенка от Маркуса.

— Вы что, женаты? — спросил Отавинью, еще раз убеждаясь, что в этой семейке все не как у людей. Во всяком случае, не как у людей, которых принято называть людьми порядочными…

— Почти, — ответила Лилиана, — Маркус оставил меня у порога церкви, эта ваша Рафаэла его просто с ума свела!

— Понимаю, понимаю, — кивнул головой Отавинью. Он действительно подумал, что и браки в этой семье заключаются именно так, а не иначе. — Ну что ж, тогда я остаюсь.

Лилиана благодарно улыбнулась ему и сказала:

— А я приглашаю тебя к нам на ужин.

Узнав, что отец Лилианы — сенатор, Отавинью был потрясен: еще ни разу в жизни он не ужинал в доме сенатора. Лилиану очень забавляло простодушие этого провинциала, который тем не менее окончил высшее учебное заведение в Штатах.

Роза очень благосклонно встретила Отавинью: хорошо бы ее дочь позабыла проклятущего Маркуса и нашла себе какого-нибудь приличного юношу вроде этого.

— Жаль, жаль, что дочка не сказала мне заранее, что у нас сегодня будет гость за ужином, но пойду распоряжусь — постараемся накормить вас повкуснее, — с улыбкой говорила она, направляясь к двери.

— Да что вы! Не стоит хлопотать. Я не привык к подобным церемониям, — бормотал смущенный Отавинью, чувствуя себя ужасно неловко.

Роза вышла, а Лилиана со смехом сказала:

— Вот и первая победа, ты очень понравился маме!

— А ты по-прежнему влюблена в Маркуса? — спросил Отавинью.

— По-прежнему, — вздохнула Лилиана. — А ты в кого?

— В Рафаэлу, — нерешительно сообщил Отавинью.

— Почему это в меня никто не влюблен? — обиженно, но не без кокетства спросила Лилиана.

Вошедший сенатор прервал их разговор. Ему тоже понравился скромный приятный молодой человек. А когда он выяснил, что Отавинью окончил университет в Бразилии, а потом еще продолжал учебу в Штатах по специальности «сельское хозяйство и ветеринария», то проникся к нему большей симпатией.

— У тебя что, есть имение? — спросил он.

— Нет, — засмеялся Отавинью, — я сын управляющего, и хозяин оплатил мою учебу, а теперь взял меня на работу.

— И кто же твой хозяин? — поинтересовался сенатор.

— Сеньор Жеремиас Бердинацци, — ответил Отавинью, к немалому удивлению супругов Кашиас.

— Хорошо, что не Медзенга, — ядовито сказала Роза, которая успела вернуться и внимательно прислушивалась к мужской беседе. — Этих я терпеть не могу.

— Мой хозяин тоже, — вежливо сказал Отавинью.

«Если девочка Бердинацци, я не позволю ей и часа оставаться у проклятых Медзенга», — бормотал Жеремиас, расхаживая в нетерпении по своему кабинету.

— Как бы я хотела, чтобы наша девочка забыла проходимца Маркуса и выбрала себе такого приличного человека, как этот Отавинью, — говорила Роза мужу. — Ну что ты скажешь?

Сенатор в ответ только вздохнул. Пора было спать, и все свои заботы он охотно оставлял до следующего дня.

Вот уже вторую ночь Луане снился один и тот же сон: Бруну звал ее пересохшими от жажды губами.

— Луана, — говорил он, — спаси меня, спаси!

Она отчетливо видела место, где он лежал, и, проснувшись, казалось, помнила каждое дерево, куст, травинку.

Спустившись вниз, она решительно сказала Донане:

— Дайте мне лодку, я сама поеду на поиски.

— Ты с ума сошла, девочка! — ответила ей Донана. — Скажи спасибо, что я отпускаю тебя в сельву с мужчинами. А по-хорошему, тебе полагалось бы сидеть возле меня дома и ждать у очага своего повелителя.

— Он снится мне, он меня зовет, — твердо сказала Луана.

Целый день она отыскивала то место, которое так явственно видела в своем воображении, кричала, звала своего возлюбленного, просила сельву отдать ей отца своего ребенка. Но все было тщетно. Сельва глухо молчала. Молчала и река, равнодушно катя свои воды. Та самая река, которую Зе называл своей сестрой.

В отчаянии вернулась Луана вечером домой, но твердо сказала:

— Завтра продолжу поиски.

— Мы продолжим все вместе, — сказал Маркус.

И она покорно кивнула. А Зе с безнадежностью посмотрел на двух одержимых.

Лия перехватила его взгляд. Она поняла, что даже Зе уже не слишком верит в возможность успеха.

«Похоже, пора вызывать самолет и всем нам возвращаться, — подумала она. — Иначе Маркус просто сойдет с ума!»

Вдобавок она уже чувствовала токи беспокойства, которые исходили от Светляка. Он наверняка не находит там себе места. И дела все стояли. Нет, она упорно верила, что отец жив, но дела были делами и их нельзя было оставлять надолго…

Ничего не говоря ни Маркусу, ни Рафаэле с Луаной, Лия решила назначить их отъезд на завтра.

Но утром они все, как всегда, отправились по реке в сельву…

Когда обессиливший Бруну увидел склонившиеся над ним лица Маркуса, Луаны и Зе, он понял, что умирает. Наверное, и река, к которой он столько дней стремился и наконец добрался, — только мираж.

Но в следующую секунду его захлестнула неистовая радость: он жив! Жив! И здесь все его близкие, которые его нашли! У всех у них в глазах стояли слезы.

— Господи, спасибо Тебе, — проникновенно сказал Бруну, когда Луана со счастливым стоном приникла к нему.

А Маркус как сумасшедший кричал:

— Я знал, что отец бессмертен!

— Какая красивая у нас река, — сказал Бруну уже полулежа в лодке.

— А что ты будешь делать, когда мы вернемся? — спросил Маркус.

— Я? Выкину эту одежду, приму ванну и съем целого быка, — улыбнулся Бруну.

Если бывает на земле небесное блаженство, то именно им наслаждались в этот вечер Бруну Медзенга и его близкие. Они плакали и смеялись одновременно, обнимались и не могли друг на друга наглядеться, а потом, усевшись тесным кружком около Бруну, слушали его рассказ:

— Когда я брел по самой непроходимой чащобе, не надеясь, что меня могут отыскать, умирая от голода и жажды, я неотступно думал о нашей реке, о воде, которая сделала благословенными наши земли. Я научился собирать росу с листьев. Когда шел дождь, я был счастлив. Никогда больше я не буду жаловаться на дождь, даже если он зальет все мои пастбища и затопит всех моих быков.

— Ты и тогда думал только о своих быках? — с улыбкой спросила Луана.

— Нет, тогда я думал о хорошем бифштексе, — тоже с улыбкой ответил ей Мясной Король.

Вечер они провели вместе, а наутро молодежь собиралась уезжать.

— А тебе, папа, пожалуй, нужно несколько отдохнуть, — сказал Маркус, и Бруну согласился с сыном.

Бруну заснул в объятиях Луаны, и она, глядя на него спящего, тихо шептала:

— Я жду от тебя ребенка, любимый, и завтра скажу тебе об этом…

«Мясной Король жив!» — это радиосообщение стало сенсацией дня. Сообщение это услышали самые разные люди и, услышав его, думали о разном. Разными были и их чувства. И совсем не всегда они были радостными…

Репортеры осадили виллу Медзенга, и тем, кому удалось прорваться через кордон слуг, допытывались у Маркуса:

— Где сейчас находится Бруну Медзенга?

— В одном из имений, — уклончиво отвечал Маркус.

— Неужели Мясной Король, проведя столько дней в сельве, остался отдыхать в одном из имений? — не поверил репортер.

— А думаете, он отдохнул бы здесь, отвечая на ваши вопросы? — парировал Маркус.

— Неужели вы были настолько уверены, что он жив, что до последнего дня продолжали поиски? — не отставал репортер.

— Как любой сын, я верил, что отец бессмертен. Даже если бы я увидел его в горбу со скрещенными руками, я подумал бы, что он просто спит!

— Какая у вас была первая реакция, когда вы увидели своего отца? Вы сказали, что он лежал без сознания на берегу реки?

— Да. И когда я увидел его, то заплакал. И все плакал, плакал и никак не мог остановиться. А потом побежал к нему…