Роковое наследство

Глава 21

Отавинью стал с тревогой замечать, что старый Жеремиас что ни вечер сидит за бутылкой, что с каждым стаканом становится все мрачнее, а стаканам и счет готов потерять…

Своей тревогой он поделился с Жудити, и та подтвердила:

— Да, такое за хозяином водится. Раскаяние его мучает. Вот только когда у нас поселилась проклятая девка, без которой он теперь места себе не находит, он от своей привычки отказался. А теперь тоскует, что тут скажешь…

Так оно и было, старый Жеремиас тосковал: проклятая девчонка в самые печенки ему влезла — быстрая, ловкая, с характером, а как макароны стряпала! Пальчики оближешь! Чем дальше была от него Мариета-Рафаэла, тем больше достоинств он в ней открывал, хотя и сказал как-то Жудити:

— После моей смерти пусть тут Луана всем заправляет.

Но сказал это так, мимоходом, сам он этого не хотел и перед сном каждый вечер просил:

— Бруну! Подай мне знак! Ну хоть какой-нибудь знак, Бруну, чтобы я знал, что девчонка сказала правду!

Но знака он так и не получил и продолжал тосковать и маяться. Теперь даже на Отавинью он поглядывал с раздражением, думая про себя: «Мужик называется! Да когда этот проклятый Медзенга втюрился, он во все дыры лез. Вот уж воистину, гнал его в дверь, а он лез в окно! И звонил каждую секунду, и приезжал, и плевать ему было, что я об этом подумаю! Пер себе на рожон и получил, чего хотел. Какая девка против такой страсти устоит? Все они такие ненормальные, эти Медзенга! А этот рохля какой-то! «Я, кажется, влюбился в вашу племянницу», передразнил он. — Кажется ему, видите ли! Тьфу!»

И однажды старик не выдержал и высказал Отавинью все, что было у него на душе:

— Пока ты тут прохлаждался да разговоры разговаривал, проклятый Медзенга лазил к ней в окно! Сукин сын! Весь в деда, этого чертова Энрико Медзенгу. Тот сестру у меня украл прямо из дома и встречался с ней на плантации у нас под носом!

— Но я не Медзенга, — с некоторым высокомерием ответил Отавинью.

— Не-ет, ты не Медзенга! Будь ты Медзенга, ты бы уже был в Рибейран-Прету и зубами бы вырвал и притащил сюда. А я бы с ней в Италию съездил да и выяснил на месте, как обстоят дела с ее родством. То-то и беда, что ты не Медзенга!

Неожиданная речь старого Жеремиаса очень озадачила молодого человека.

Поначалу Рафаэла смертельно обиделась на Маркуса. Ей неприятна была сама по себе история с Лилианой, а еще неприятнее показалась откровенность, когда он сказал, что назвал ее невестой только затем, чтобы отвязаться от Лилианы.

Но когда Маркус уехал, она затосковала, и все ей стало видеться в другом свете. «Маркус — он просто одержимый, — думала Рафаэла. — Если он чем-то занят, то ничто другое для него не существует. Сейчас он занят поисками отца. А до этого я была его наваждением. А до меня…» Дальше она думать не стала. Мысль о Лилиане причиняла ей боль, и поэтому она предпочла думать о Маркусе. И чем больше думала, тем отчетливее понимала, что больше не может прожить без него ни единой секунды. Что с ним? Как он там? Вокруг него сельва! Смертельная опасность!..

Очень скоро Рафаэла была готова мчаться в Арагвайю. Своими тревогами она поделилась с Лией, и та ответила:

— Да, за Маркуса стоит беспокоиться, он странный, как все Медзенги.

— И Бердинацци, — отозвалась Рафаэла.

Но Лия дала ей понять, что не слишком доверяет ее истории, и Рафаэла не стала настаивать. Сейчас ей важнее было отправиться в Арагвайю. Луана тоже приготовилась ехать. Вместе с ними собралась и Лия. Всем им не терпелось увидеть мужчин Медзенга, без которых жизнь теряла и вкус и цвет…

Зе был не доволен появлением Маркуса не потому, что имел что-то против него лично, просто присутствие балованного горожанина очень замедляло поиски.

Сам-то Зе мог и заночевать в сельве, недаром в его жилах текла индейская кровь. Он знал язык сельвы, лучше других знал, как она опасна, и меньше других знал, как она опасна, и меньше других боялся ее. А с Маркусом в сельве уже не заночуешь — его комары заедят.

Однако Маркус вел себя мужественно, и его преданность отцу не могла не подкупить Зе, столь же преданного своему хозяину. В общем, он простил Маркусу всю его неумелость за готовность расстаться с ней.

Хотя по-житейски Зе был, конечно, прав — на второй же день Маркус схватил болотную лихорадку и Зе вытаскивал его из сельвы на своих собственных плечах.

Донана отпоила Маркуса травами, и на следующее утро Маркус готов был продолжать поиски, несмотря на перспективу вечером снова лежать в жару. Но отступать Маркус не собирался.

Утром они отправлялись на лодке в сельву, бродили весь день, а к вечеру возвращались. Зарубки то появлялись, то исчезали. Похоже, Бруну бродил кругами. Кругами бродили и они. Но круги их никак не совпадали, и выходило, что все они попали в замкнутый круг. От такой бестолковщины Зе терял надежду. Но Маркус как одержимый что ни день снова садился в лодку. Ему казалось, что именно в этот день он встретится с отцом!

За это время он многое узнал, многое перечувствовал и, когда Зе сказал ему: «Теперь вы понимаете, сеньор Маркус, что такая добротная, такая красивая ферма, на которой столько быков, стоила нам с отцом немало трудов», — ответил совершенно искренне:

— Теперь-то я понимаю, хотя понимаю и то, что понимаю не в полной мере.

Зе одобрительно кивнул — из парня выйдет толк, если он возьмется за дело.

А Маркус все отчетливее понимал, что безответственная продажа быков будет настоящим преступлением, он не в праве пустить все отцовские труды на ветер.

Но если Зе помрачнел, когда увидел приехавшего Маркуса, то, увидев перед собой трех особ женского пола, он просто впал в отчаяние. А они заявили, что завтра утром непременно отправятся вместе с ними в сельву.

— Вы сами понимаете, сеньор Маркус, что им там нечего делать, — шептал он Маркусу, так что надо встать пораньше да и отправиться без них.

Но у Луаны был слух как у кошки.

— Еще чего! — возмутилась она. — Тогда я сама возьму лодку и отправлюсь на поиски одна!

Днем она успела наговориться с Донаной, которая все расспрашивала ее, с чего это она сбежала от Бруну.

— Неужто ты думала, что свою ненависть к Бердинацци он и на тебя перенесет? Он же не сумасшедший. А тебя он любил как никого в мире. Души в тебе не чаял… А ты? — с упреком говорила Донана.

— У меня была и другая причина, — туманно ответила Луана.

— Уж не ребенок ли у тебя под сердцем? — проницательно спросила Донана.

Луана кивнула.

— Он не хотел детей и заставил бы меня от него избавиться, — сказала она, потупившись.

— Плохо ты знаешь Бруну Медзенгу, — сказала Донана. — Чтобы он да не хотел ребенка от любимой женщины? Я же говорю тебе, он тебя любил! Только твоя молодая глупость может служить тебе извинением, — продолжала умудренная жизнью женщина. — Моли теперь Пресвятую Деву Марию, чтобы она избавила Бруну от смерти и дала вам долгие годы счастья.

И вот после таких разговоров не отправиться на поиски, без кого Луане и так весь свет был не мил? Да такого и быть не могло!

Увидев, как решительно настроена Луана, Зе понял ее и смирился. Зато Донана была против поездки Луаны в сельву — не годиться беременной женщине скакать как козе. Не дай Бог, счастье-то ее и выскочит!

Но и Донане не дано было отговорить Луану. Что-то решив, Луана становилась как кремень.

А Рафаэла, которая наконец обрела покой возле своего беспокойного Маркуса, чье сердце билось как сумасшедшее, тихонько говорила ему:

— Я думаю, ты всего можешь добиться в жизни. Ты одержимый и веришь в самое невозможное.

— Все, во что я верю, возможно, — быстро ответил Маркус. — Невозможно, чтобы его не было.

— Я согласна, и поэтому завтра поеду с тобой, — сказала Рафаэла.

— Ни за что! — воспротивился Маркус.

— А ты веришь, что и я такая же одержимая и сумасшедшая, и я хочу жить и умереть вместе с тобой.

Больше Маркус не спорил. Каждый имел право жить и умереть так, как ему нравится, — таково было его твердое убеждение.

На рассвете в лодке рядом с мужчинами сидели две женщины.

Но и на этот раз они нашли только несколько зарубок. Сельва не хотела отдавать своего пленника.

— Зарубки свежие, — сказала Луана. — Он где-то совсем рядом. Завтра опять отправимся на поиски.

И хотя Зе не мог отказать в мужестве ни Рафаэле, ни Луаны, особенно Луане — про нее можно было просто сказать, что она будто из железа, — однако про себя он думал с печалью и безнадежностью: «Может, вы своей любовью его и погубите? Кто знает, на сколько еще кругов достанет у хозяина сил? Каждая лишняя ночь в сельве — это прыжок в объятия смерти…»

Ралф очень бы удивился, если бы увидел гостей, которые осматривали его квартиру. Гости были незваными. Но один из гостей чувствовал себя здесь чуть ли не хозяином.

— Тут и встречалась ваша жена со своим любовником. Если только они не отправляются в мотель.

Орестес со вздохом оглядел уютную квартирку, принадлежащую человеку, которого он ненавидел, пожалуй, больше всех в своей жизни.

— Вы уверены? — на всякий случай спросил он.

— Разумеется, — отвечал частный детектив Кловис. — Именно здесь я застал этого проходимца с женой Мясного Короля!

— Но мою жену заставать с ним не нужно, — быстро сказал Орестес.

Кловис посмотрел на него в полном недоумении.

— Как это? — не понял он.

— Я слишком люблю Сузану, чтобы подвергать ее такому позору, — продолжал Орестес. — Уж лучше я буду делать вид, что по-прежнему ничего не подозреваю. Но… Но… — в это время губы Кловиса невольно сложились в насмешливую улыбку, и Орестес, глядя на него, продолжал: — Так, значит, вы просили у меня десять тысяч крузейро за то, чтобы застать их врасплох?

Кловис молча кивнул.

— А сколько вы попросите, если я предложу вам убить Ралфа?

— Нисколько, — ответил Кловис, пожимая плечами. — Я частный детектив, а не наемный убийца.

— Тогда найдите кого-нибудь, кто умеет делать такую работу чисто, — требовательно сказал Орестос. — Ни на меня, ни на Сузану не должно пасть и тени подозрения. Ну, что скажете? — нетерпеливо спросил Орестес.

— Пока ничего. Вы загнали меня в тупик.

Перед отъездом в очередную деловую поездку Орестес повел Сузану в ресторан.

— Я что, опять забыла какую-то счастливую дату? — кокетливо спросила Сузана, припомнив, как позабыла в прошлый раз годовщину их свадьбы.

— Нет, дорогая, — ответил Орестес, — никаких дат. Мы празднуем твою верность, твою преданность мне — то, что все это время, несмотря ни на что, ты была со мной!

Смущение Сузаны не укрылось от Орестеса, но она мгновенно с ним справилась, и Орестос почувствовал, что его жена давно и привычно неискренна с ним. И это было не менее тяжкое открытие, чем наличие у Сузаны любовника.

Не мог же он признаться этому детективу Кловису, что у него уже давным-давно не ладится с Сузаной в постели. Как бы он себя не подстегивал, что бы ни пробовал — пил и не пил, ночевал с ней в мотелях и низкопробных гостиничках, водил в притоны, смотрел в стриптизы, порнофильмы, порножурналы, — ничего не помогал — в последнюю минуту все разлаживалось. И Сузана всегда прощала ему. До поры до времени он верил, что из любви, а потом догадался, что оттого, что завела себе любовника. И не ошибся.