Пуанта

— Выборг. Там эта мерзкая бабка живет, которая вечно называет меня малолетней шлюхой из-за того, что у меня есть ребенок, но нет мужа. Хочу, чтобы ее инфаркт схватил, когда она увидит наш поцелуй.

— А ты мстительная натура.

— Нет, просто из-за нее я не могу жить там. Не хочу, чтобы Август все это слышал.

— Овца…

Слышу какой-то стук и резко поворачиваюсь, замираю. Это Макс. Черт возьми, подловил таки! Он вальяжно усаживается на стул, которым и привлек мое внимание, мы переглядываемся. Злой, как черт, в кашемировом, светлом свитере и мягких брюках, я растеряна, но не надолго. Быстренько беру себя и телефон в руки, вырубая громкую связь, а потом наспех говорю.

— Слушай, я хотела тебя попросить. Ты можешь поехать ко мне и собрать немного вещей? Мне и Августу.

— Ты куда-то собралась?

— Эм…можно и так сказать. Я…эээ…я попозже тебе позвоню…

«Когда сама пойму, что этому козлу нужно…»

— …Но просто можешь собрать мои вещи?

— Все нормально, Мел?

«Нет»

— Да, конечно.

— А ты где вообще?

— Я уехала уже, но…эм…давай попозже, окей? Все нормально, правда, просто не сейчас.

— А Степанычу что сказать?

— Пока ничего. Вообще никому, ладно?

— Мел…

— Все правда нормально. Скажи, что я с Августом улетела на пару дней. Эрику не слова, он трепач.

— Это да…стоп, а что за тайны?

— Просто дай мне время.

— Ла-адно…

— Давай, спасибо еще раз.

Вешаю трубку. Я бы могла подать сигнал бедствия, конечно, но, если честно, не думаю, что это необходимо. Он не забрал мой телефон, даже не заикнулся, не отнял у меня Августа. Думаю, что он просто хочет с ним познакомиться, и в этом же нет ничего плохого, да, ведь?

— Содержательный разговор.

— Ты подслушивал? — тут же реагирую, но не поворачиваюсь, на что Макс усмехается.

— Если ты этого не хотела, не стоило ставить на громкую.

— Привычка.

Снимаю кашу с огня и отставляю ее под крышку «доходить», а сама все также стою к нему спиной. Черт, повернуться так сложно. Встретиться нос к носу со своим прошлым, ошибками, с ним — это куда хуже, чем оказаться в том лесу. Тогда мне было страшно дико, но я знала, что нужно делать, сейчас же я абсолютно потеряна и снова мечтаю о волшебных туфельках Дороти.

«Просто постучи каблучками…»

— Тебе все равно придется повернуться, Амелия.

Его голос холоден и колок, возвращает меня обратно. Вот забавно, да? В моей жизнь тоже случился ураган, только, к сожалению, нет у меня дорожки из желтого кирпича и волшебника, да и вместо туфелек обычные колготки.

Сука.

Выдыхаю и поворачиваюсь на него, складывая руки на груди. Знаю, что это защитная поза, и знаю, что он тоже это знает. Но я хочу защититься и от него, и от его медленного, плавного взгляда, который пробирает до мурашек, идет с головы до пят, и такой разрушительной силы, что меня бросает в жар.

— Прекрати на меня пялиться. Так.

— Просто интересно увидеть оживший призрак. Хотел спросить, у вас это семейное? Оживать? Если так, было бы круто, чтобы Август унаследовал эту суперспособность.

Я молчу. Макс с вызовом смотрит на меня, но я уперлась рогом и нет — молчу, как партизан. Тогда он усмехается и нагло берет мой открытый ноут, поворачивая на себя. Черт! Это же провокация. Прямая, тупая и дико предсказуемая, но я ведусь. Все в одном стиле: какой поступок, такая и я. Быстро подхожу к столу и вырываю свой мак, хлопая крышкой, а потом шиплю.

— Не трогай мои вещи, ты…

Макс этого и ждал, на самом то деле. Он хватает меня за руку и жестко усаживает на стул рядом, продолжая сжимать запястье.

— Не указывай, что мне делать.

— Отпусти.

— Ты тупая? Только что…

Резко вырываю руку и отъезжаю назад, потирая место его хватки, хмурюсь, но потом также резко приближаюсь и шиплю.

— Никогда меня не хватай, усек? Я больше не ребенок, Александровский. Ты и тогда не имел на это право, сейчас тем более. Еще раз — я тебя убью.

— Без угроз обойдемся.

— Без рук обойдемся, — передразниваю, а он неожиданно начинает смеяться.

Не так как раньше, к сожалению. В его смехе больше нет теплоты, один лед. Он спокойно отстраняется, потом слегка наклоняет голову на бок и протягивает.

— Он похож на меня.

— Я знаю.

— Но у него твои глаза.

— Я знаю, — с нажимом повторяю, чего Макс как бы и не замечает.

— А волосы? У меня не вьются, у тебя тоже.

— У папы в детстве вились.

— Что ты говорила ему обо мне? — молчу, он сужает глаза, — Почему меня не было все это время? Я вас бросил? Не хотел его? Какую ложь ты придумала и…

Теперь смеюсь я. Нет, а он забавный. Смотрю на него с таким взглядом, мол, боже, как мы заговорили, а потом поднимаю брови.

— Ложь? Прости, а где здесь ложь? Ты его хотел?

— А я о нем знал?!

«А чтобы поменялось, если бы знал?!» — хочу спросить, но тогда мы окунемся в никому не нужные перебранки и перепахивания грязного белья. Я этого не хочу. А вот чего я хочу…

— Как давно ты знаешь?

— Охо-хо…тебе понадобились детали?

— Когда ты пришел в офис, ты уже знал. Холодильник забит продуктами, которые он любит. Ты знал, где сад. Знал про мою работу.

— О да.

— Как давно?

— Достаточно давно.

— Чего ты хочешь?

Макс молчит. Он трет указательный палец о большой и молчит, долго смотрит на меня, и мне совершенно не нравится этот взгляд, как и ответ.

— Хороший вопрос.

Он поднимается с места, а потом хмыкает, уставившись в свой телефон.

— Если хочешь звонить своему папочке — вперед. Никто больше не встанет между мной и моим сыном, я ясно изъясняюсь?

Я холодею снова. Молчу, хлопаю глазами, и лишь когда он приближается — могу шевелиться, чтобы хоть немного отодвинуться от этой глыбы льда, которая нависает сверху, уперев руки в стол.

— Думаешь, что я его боюсь? Черта с два.

— Ты заберешь у меня Августа? — еле слышно выдыхаю, на что получаю смешок.

— Спрашиваешь меня, заберу ли я у матери ребенка, который ее так любит? Кем ты меня считаешь? Моим папашей?!

Молчу. Кусаю губу, но молчу, а ответ его, стоит признать, немного, но успокаивает.

— Звони отцу. Давай, малышка, он приедет сюда и услышит тоже самое, что я скажу сейчас тебе. Если мне придется начать войну, которой вы так нас пугали, чтобы иметь возможность общаться с нашим сыном, так тому и быть. Я это сделаю. Его у меня больше никто не заберет.

— Ты хочешь его узнать?

— Сама как думаешь? — ядовито выплевывает и распрямляется, а потом бросает на меня еще один взгляд, пренебрежительно закатывает глаза и разворчатся к выходу, кидая, — Поразмышляй, малышка, на досуге. У тебя есть время принять правильное решение, а не страдать детской хренью дальше.