Пуанта

Глава 1. Сладкая, худшая ложь

Не стоит пытаться избавиться от воспоминаний, надо научиться жить с ними. "1408" Стивен Кинг

Амелия; 23

Я знала, что когда-нибудь это случится. Черт, я всегда это знала, клянусь Богом. Помню, как долгими ночами, лежа без сна в Италии, когда я только-только вырвалась из Москвы, мне все казалось, что он зайдет в мою спальню и улыбнется. Притворно нежно, но с настоящей насмешкой. Сейчас. Вот сейчас точно. Паранойя — это вещь такая тяжелая. Ты как будто носишь на себе свинцовое одеяло, которое давит на горло и жмет к земле с огромной силой. Той, которую тебе очень сложно побороть. Почти невозможно. Я помню, как вечно оборачивалась, как почти не выходила из дома в первые месяцы. Считай саму себя в клетку посадила, и единственное, что меня тогда спасло — это мой сын. Мой Август. Врач сказал, что из-за нервов я врежу ему, и это напугало меня достаточно сильно, чтобы больше не боятся его отца. Да и глупо это, да ведь? Помню, как после того, как я запретила себе думать об Александровском, я часто врала себе перед сном. Вообще, как говорят? Худшая ложь случается именно в эти моменты. Шептать себе под нос уговоры, сладкие байки, убеждать себя, что он забыл обо мне. Забыл!..как глупо это было, да?

Да. Сейчас, сидя напротив него, когда я не слышу ничего вокруг, кроме своего пульса, наконец мне приходится признать — глупо.

«Надо было остаться в Японии навечно…» — горько усмехаюсь про себя, подмечая его злость. Нет, даже не так — это ненависть.

Он меня ненавидит. Я вижу, как глубоко и сильно, потому что, кажется, это едкое чувство отпечатано на его лице яркой, броской татуировкой. Она залегла на дне глаз, сжигая его сердце дотла, и знаете? Я не могу его винить. Мне стыдно, потому что я поступила с ним жестоко. Сейчас, сидя напротив него, мне безумно стыдно, и те чувства, от которых я тоже отмахивалась все эти годы, вдруг наваливаются сверху до свербящего носа и поплывшего взгляда, который я тут же прячу в документах перед собой. Не могу посмотреть ему в глаза, так внезапно это осознаю — не могу. Это сложно.

Хотя стоп.

«Тебе что память отшибло?! Или ты на самом деле все забыла, идиотка?! Типо со временем уходит все плохое, а остается хорошее?! Он тебя похитил! Он тебя удерживал! Это он виноват в том, что случилось, а не наоборот! Или ты забыла, каково это быть «сахарозаменителем?!»

Нет, не забыла. Я все помню. До мельчайших подробностей. И то, как больно было узнать, что это правда — тоже. И про свадьбу…

По телу идет непроизвольная дрожь от воспоминаний того чудесного утра, когда все новостные порталы трубили о таком потрясающе-шикарно-изысканном и элегантном событии. А меня так трясло, что я не могла удержать в руках бутылочку. ДЛЯ. ЕГО. РЕБЕНКА. Боже…как унизительно…

Поэтому подбираюсь. Гордо расправляю плечи и снова смотрю на него, рассудив следующее:

«Тормози, это всего лишь неприятное совпадение, не более того. Земля круглая, так вроде говорят? Это должно было случится рано или поздно, и ты была к этому готова. Не веди себя, как дура!»

И я не веду, потому что я уже давно не ребенок и не та маленькая девочка, которая стелилась перед ним и таяла от одного взгляда, как мороженное от солнца. Нет, я больше не масло на блинчиках, и не лужица чего-то приторно-сладкого у его до блеска начищенных туфель. Я взрослый, разумный человек. И я его больше не боюсь!

— …Астра, подожди! — из коридора доносится крик Аллочки, и я резко расширяю глаза, поворачивая голову.

«Нет-нет-нет-нет…НЕТ! Черт возьми, да что происходит сегодня, твою мать?!»

— Астра, туда нельзя, стой!

— Мне нужно!

— Астра, твою мать, это очень важное…

Ожидаемо дверь распахивается, и я вижу свою неугомонную племянницу. Она вся зареванная, всхлипывает, нос красный, как звезда на новогодней елке, тушь на щеках. Весь этот потрясающий ансамбль дополняет короткая футболка, чтобы показать окружающим ее пирсинг, и провокационная надпись: «На*** корпоративную этику, разгоняй!».

Ох-ре-неть.

Она смотрит на меня, я на нее, хлопая глазами, но подбираюсь раньше, и указываю на дверь.

— Выйди.

— Мне срочно.

— Я сказала — выйди. Подожди в моем кабинете.

— Да что тут срочного?! Вы вечно устраиваете посиделки у костра, а у меня жизнь рушится! — обиженно и громко протестует, заходя в кабинет, а не из него.

Конечно же. Астра не отличается покладистым характером, а будто генетически запрограммирована на любой бунт какой только возможен. Это стало понятно давно, и переходный возраст проходил со всеми атрибутами: ярко красные волосы, слава богу уже не дреды, курение, выпивка, пирсинг. Астра столько раз попадала в полицию что, клянусь, нас всех там уже встречают, как лучших друзей. Одним словом — ад на колесиках (она никуда же не ходит без своего чертового скейта), правильно Эрик сказал. Сейчас он во всю угорает, разумеется.

— …Отец. Он такое выдал! — трещит дальше, подходя к стулу и грузно кинув на него свою сумку с…

«Вещами?!» — взглядом оцениваю увиденное, что сразу же перехватывается ей.

— Я поживу с тобой. Так что двигай задницу и…

— Астра, твою мать, закрой рот! — подаюсь вперед и рычу, глядя ей в глаза, — У нас совещание. Выйди со своими пестрыми шмотками, или будешь собирать их по всему Невскому, клянусь Богом.

— Пф! Совещание…сама же говорила, что Степаныч вечно собирает вас по глупым поводам. Что на этот раз? Решаете сколько фильтров для кофе закупить?!

Боже. Мой. Я так резко краснею, будто меня окунули в таз с кислотой, перевожу на начальника взгляд, которым от души извиняюсь, так как не могу сказать и слова, и вижу просто потрясающую картину. Моя малолетняя племянница со своей прирожденной наглостью заставила онеметь отставного полковника. Просто потрясающе…

— Она бесподобна! — уже не сдерживается Эрик и начинает ржать, но этим возвращает меня с небес на землю, и я рычу уже ему.

— Не заткнешься, я расскажу твоей жене, как на самом деле умерла ее любимая сумка.

Срабатывает. Иногда мужикам достаточно пригрозить женами, чтобы их заткнуть, и это хорошо. Дает дополнительные рычаги давления, жаль таких нет в отношении идиоток. Когда я поворачиваю голову обратно на Астру, которая неожиданно вдруг решила заткнуться, я понимаю — вот это самый настоящий провал, дорогая.

Потому что она наконец увидела его. И она его узнала.

— Это же ты… — тихо шепчет, руша все у меня внутри.

«Нет-нет-нет-нет-нет…Астра, пожалуйста, нет…»

За это ужасное утро мне не повезло ни разу. Сначала я проспала, потом надела свою самую ненавистную юбку, так как сын решил поиграть в художника намедни, пробка, там скандалы, я даже на заправке ударилась ногтем так сильно, что он теперь дико ныл. Как будто попала в детскую книжку про детей-сироток и их тридцать три несчастья[1], честное слово.

«Я в аду…» — но, кажется, молитвы могут быть услышаны даже в диком пекле, потому что Астра собирается и играет свою лучшую роль.

— …В смысле вы! — мотает головой, а потом восторженно улыбается, присаживается на стул и разглядывает Макса во все глаза, — Живой…настоящий…Максимилиан Петрович, да?

— А вы…

— Меня Астрой зовут. Я…ой, да неважно. Знаете, все мои одноклассницы от вас просто в восторге! Конечно жаль, что не из-за вашей деятельности, а из-за того, что вы — самый сексуальный бизнесмен России…

— Астра! — пытаюсь как-то ее прервать, на что получаю недовольный взгляд и громкий цык.

— А что?! Это не мои слова, это журналы так говорят! Второй раз, между прочим…

— Как профессионально…

О, этого я прямо ждала — Катька, моя негласная соперница. Ее дико бесят любые мои успехи и вообще мое существование по факту. Подозреваю, что это из-за Кирилла — сына Степаныча, — на которого она положила глаз, и с которым мы плотно общаемся. Ее это бесит. Меня веселит. Только не сейчас. Плавно перевожу взгляд на нее, но не успеваю ничего сказать — Астра и тут не держит себя в руках, а хмыкает.

— И это ты говоришь? Бедного Кирилла уже слюнями залила. Может тебя оставить наедине со своим воображением, подруга?

«Господи, да ты заткнешься?» — пищу про себя, но племянница и не видит моего взгляда, она снова смотрит на Макса. Тот веселится от души, черт бы его побрал…

— Полагаю, спасибо?

Это первое, что он говорит сегодня, и меня бросает в жар. В памяти всплывают другие его слова — «малыш» самое громкое. Привычным, глубоким голосом, тихим, но одновременно громким, будто и нет ничего больше.

«Боже, приди ты в себя наконец, идиотка!»

— А можно автограф?

— Нет, нельзя! — шиплю, а потом резко встаю и поднимаю ее за руку.

Сжимаю сильно, так что и она шипит, хмурит брови, недовольствует. Черт, кажется я сейчас так хорошо понимаю Арна, как никогда в жизни.

— Бери свои чертовы шмотки, живо!

— Но…

— Астра, сейчас же.

Мы смотрим друг другу в глаза пару мгновений, за которые я, правда, успеваю уловить немой вопрос: нормально отыграла?

«Да, нормально, ад на колесиках, но уже хватит!»

И она это понимает. Слава богу не сопротивляется, хотя могла бы еще как, но только не сейчас. Потому что это на хрен никакие не шутки.

— Извините, — мило улыбаюсь, повернувшись к столу и сложа руки за спину, — Это недоразумение, но Катерина Валерьевна права в чем-то. Боюсь, что мне не хватит опыта для любого дела, которое касается такой громадины, вроде вашей.

— Думаю, что вы отлично справитесь с моей громадиной, — саркастично подмечает он, за что получает мой гневный взгляд, а я его очередную, уже забытую усмешку, — Вы знаете, я имел честь видеть вашу работу, и, полагаю, вы мне подойдете.

— Нет.

— Нет? Вам кажется, что я не в состоянии оценить ваши способности?

Чертов Арай усмехается на задворках, и, твою мать, это так жестко возвращает меня обратно в прошлое, будто кто-то с ноги толкнул в грудь.

«Нет! Держись! Цепляйся за правду, а не сраные игры разума!»

— Судя по тому, что о вас знают даже в школе, вы вполне можете оценить любые способности.

«Черт, как двояко прозвучало…» — я понимаю это позже, поэтому краснею, но продолжаю что? Правильно. Цепляться за правду.

Правда он рушит и эти попытки так просто, можно сказать играючи…

— Школьницы меня мало интересуют. Хотя было когда-то, что интересовали очень…

— Трогательная информация. Вообще, это прекрасно, значит ваша проблема не связана с нарушением возраста согласия — это чудная новость. Моя специализация — уголовное право, вас же, как я понимаю, привело сюда что-то связанное с вашим детищем?

— Вы правильно поняли.

— Это еще лучше. Катерина Валерьевна превосходный профессионал. Вам с ней будет комфортно.

— Я сам решу…

— У меня же… — с нажимом перебиваю его и стягиваю свою папку со стола, пожимая плечами, — …В этой сфере опыта почти нет. Извините. Всего хорошего.

Смотрю на Эрика. Тот, как придурок, с азартом наблюдает за нашей перепалкой, хотя я и вижу, что на дне его глаз отражается какое-то внезапное…беспокойство? Мне это не нравится. Смотрю на него суровей, а потом тихо, но саркастично спрашиваю: