Мы уходим последними… Записки пиротехника

Под куполом «Спаса на крови»

Октябрь. Сумерки. Долго стучу в окованную тяжелым железом дверь бывшего петербургского храма «Спаса на крови», пока не слышатся неторопливые шаги, не гремят засовы и какой-то парень не впускает меня внутрь, под еле видимые в темноте гулкие своды церкви.

– Вы сапер?

– Да.

– Проходите.

Внутренность храма поражает сразу же. Еще нигде я не видел такого обилия замечательных мозаичных фресок и… такого варварского отношения к произведениям искусства. Просторные залы сплошь уставлены декорациями. Они грязные, с гвоздями, от которых фресковое великолепие пестрит царапинами, а цветная смальта местами уже осыпалась. Никогда бы не подумал, что способна на такое возвышенная Мельпомена! А вот поди же… Видимо, и вправду «клобук еще не делает монахом», как говорили древние.

– Неужели здесь так и будет эта свалка? – удивляюсь я.

– Нет, – равнодушно сообщает провожатый. – Закончим реставрацию – планируют музей мозаики…

Прекрасно! Сначала портим, потом увековечиваем!

В низенькой комнатке за алтарем пышет жаром докрасна раскаленная чугунная печурка. Вокруг нее по верстакам, бухтам веревок, трубам, каким-то ящикам живописно раскинулись ожидающие моего прихода верхолазы. Я уже давно заметил, что, чем труднее или опаснее у людей работа, тем больше в них душевного здоровья и неиссякаемого остроумия. Здесь тоже за словом в карман не лезут. Первый же мой нейтральный вопрос: «Что тут у вас?» – встречается веселым каскадом:

– А ничего особенного: колбаса, пиво, святые угодники по стенам и снаряд в куполе! Присаживайтесь к нашему шалашу, с дорожки да с устатку…

– Хорошо бы, ребята, с вами посидеть, особливо под пиво, – постарался я подстроиться под этот тон, – да нельзя – времени до темноты осталось мало, так что давайте, если можно, поближе к снаряду. Как и где вы его нашли?

Реставраторы не заставили себя просить.

– Он, – старший в этой компании с дружеской небрежностью кивнул на моего провожатого, – работал там, – он ткнул пальцем в потолок. – Но неосмотрительно… И попал под голубя… Понятное дело, голубь ему «кап», а он и рот от удовольствия разинул. Вот и потерял свой новый казенный фрак. Полетела его телогрейка с лавсановой ниткой и сгинула в неизвестной дыре. Вообще-то поделом – в следующий раз будет знать, что рабочая одежда в рукава одевается, а не так, как с девкой на свиданьи. Верно я говорю?

Веселые рыцари поднебесья отозвались довольными смешками. Смеялся и сам виновник случившегося – нрава он, видимо, был открытого, необидчивого.

– Дальше все просто, – продолжал верхолаз, – жадность-матушка кинула его в ту дыру, а там, представьте себе, снаряд. Прямо в куполе…

Доставать с ленинградских крыш и чердаков невзорвавшиеся снаряды в общем не такое уж для меня новое дело. Чаще всего ими оказывались небольшие зенитные или авиационные гранатки или бронебойные снарядики. Особенных затруднений эта операция не вызывала, и я уже прикидывал, как побыстрее вызвать сюда машину, чтобы еще засветло вывезти снаряд за город и там уничтожить.

– Большой? – на всякий случай ускорил я разъяснения верхолаза.

– Килограмм на шестьдесят, семьдесят… – отозвался нашедший. И, заметив явное недоверие, добавил: – Может, и все сто потянет…

– Что?!

– Нет, серьезно, Порядочный снаряд.

– Пошли.

* * *

Всякое сооружение кажется небольшим, пока не попытаешься на него забраться. Восьмидесятиметровая, даже с лишним, высота «Спаса на крови» тоже кажется не очень значительной. Но стоит вылезти на первую же крышу, как сам себе покажешься муравьем. Я лезу за моими сразу ставшими очень серьезными и предельно внимательными проводниками – Владимиром Майоровым и Вячеславом Коробковым – и с каждым шагом (какой тут шаг – сплошное подтягивание!) чувствую, как свинцовой усталостью наливаются с непривычки ноги. Поднимаемся мы по каким-то желобам, остаткам лестниц и скоб, по прогибающимся дощечкам, положенным верхолазами под мокрые ржавые ограждения. Недавно выпал первый снежок и покрыл крышу предательски скользким слоем. Высокая узкая лестничка, ведущая на предпоследнюю горизонтальную площадку, поставлена не как все «порядочные» лестницы – с наклоном или хотя бы вертикально вверх, – а под некоторым отрицательным углом. Так и тянет сорваться спиной вниз…

Наконец мы добираемся почти до самого подножья главного креста церкви, делаем несколько ползков по изумительно красивому ярко-голубому куполу, задерживаемся на секундочку перед проломом, и Майоров спускается в дегтярно-черную дыру.

– Прыгайте!

Я прыгаю. В куполе нас обдает застарелым теплом и острым запахом первозданной пыли. Ничегошеньки не видно. По инерции делаю шаг. Меня сразу же грубо хватают за полу кителя и прижимают к какой-то стене.

– Осторожно! Тут провал. Пролетишь восемьдесят метров и попадешь как раз к отпеванию, прямо перед алтарем.

Слева засвечивается карманный фонарик, и я вижу вполне уютную сферу грубоватой избяной побелки, маленький карнизик, много голубиного помета, фантастически странные следы на вековой пыли и, наконец, цель нашего акробатического путешествия – действительно огромный снаряд. Беглого взгляда достаточно, чтобы присвистнуть: в купол даже забраться не так-то просто, не то что вытащить его отсюда! И все это в каких-то двух-трех сотнях метров от Невского проспекта… Будет работка…

Двухсотсорокамиллиметровый, сташестидесятикилограммовый фугасный снаряд пробил неширокое отверстие в массивном центральном куполе, влетел внутрь, ударился о круглую толстую стену – купол только снизу кажется изящным и хрупким, – срикошетил, снова ударился, прочертил таким образом полукруг и затих, зажатый карнизом. На исходе сил он еще умудрился сделать брешь в очень тонком полу купола, в так называемом шатре. Брешь, как прорубь, манила в бездонную глубину…

Почти сразу же стало ясно и то, почему не было взрыва: снаряд все время скользил вдоль стен боком, и рассчитанные на прямой удар механизмы взрывателей не подействовали. Иначе от красавца купола остались бы только одни фотографии.

Я выглянул на улицу. Вечерело. Надо спускаться, чтобы не повторять всю предыдущую цирковую программу в темноте. Тем более что путь обратно значительно сложнее: приходится пятиться, прыгать не глядя.

О необычной находке докладываю начальству.

– Да, Виктор Иванович, попал ты, как кур во щи, – сочувственно подтрунивает Серафим Алексеевич Марков. – Ты хоть, когда в следующий раз полезешь, аппарат захвати…

Марков страстный фотолюбитель и даже в этой ситуации не может отказаться от мелкой зависти: надо же, такая шикарная съемочная точка подвалила человеку!

– Полезай вместе со мною, – приглашаю я. – Гарантирую, что такого кадра ни у одного фотолюбителя Ленинграда не будет.

– Так что ты намерен предложить? – прерывает эту болтовню наш новый «шеф» подполковник Богданович. – Как будешь снимать?

– Кинокамерой, – отшучиваюсь я. – Сейчас, Николай Михайлович, мы подумаем и что-нибудь вам доложим.

…Утром первыми нас встречают у церкви какие-то странные старухи. Они преграждают дорогу на паперть и не пускают к дверям.

– Божий храм пришли взрывать, граждане военные?

– Да что вы, бабуси? – теряюсь я. – Нам только посмотреть… Мы… туристы.

– Туристы… Развелось охальников. И святому месту покою от них нет…

– Во информация! – восхищается Валентин Николаев, вступая под гулкие своды церковной обители. – Вчера ни души не было, а сегодня привалили целым взводом.

– Вы их еще не знаете, – жалуется ожидавший нас милицейский представитель. – Старухи все стекла повыбивали.

– Ну уж? – откровенно сомневаемся мы, глядя на забранные металлической решеткой и расположенные на высоте около тридцати метров стрельчатые окна.

– Не сами, конечно, – уточняет милицейский товарищ, – а мальчишки по их наущению. Здесь в прошлом году большинство окон остеклили. А зима была морозная – голуби начали дохнуть. Вот старухи во имя спасения святой твари и подговаривали мальчишек. Мы уж тут и пост держали и караулили – ничего не помогло. Опять голуби по церкви летают и все портят…

Как ленинградец, я знал, что церковь эту построили на том самом месте, откуда в марте 1881 года народовольцы отправили на тот свет «божьего помазанника» Александра II. («Кровавое пятно» из самой лучшей красной краски сохранилось на специально нетронутом кусочке мостовой и до сего времени.) Знал, что стоила она что-то такое около пяти миллионов рублей, что вместо ожидаемого святейшим синодом «величественно-скорбного» сооружения, отражающего «божественность царской власти» и «глубокую скорбь народа», архитектор Парланд и инженер Трухманов соорудили веселое подобие храма Василия Блаженного в Москве. На этом мои познания кончались. И лишь позже я услышал любопытную историю этого храма.

Оказывается, у церкви «Воскресение на крови» («Спасом» ее прозвали верующие) сначала было революционное прошлое. Мало того, что она всем своим видом никак не выражала «глубокую скорбь», скорее наоборот, в ее котельной одно время печатали прокламации, а в тесной каморке, над алтарем, собирались подпольщики.

Однако в первые годы после Октября эта церковь, которую патриарх Тихон объявил кафедральным собором, превратилась в гнездо контрреволюции. Здесь планировались заговоры, отсюда расползались по городу слухи, будто бы по ночам в церкви «слышны стоны убиенного царя», который «является благочестивым» и предрешает близкий конец большевистской власти.

«Близкого конца» дождались сами заговорщики, но в двадцатых годах это гнездо приняло еще одну стаю реакционеров: митрополит Иосиф Петровых сделал его центром новой антисоветской секты «истинно православной церкви», охвостья которой до сих пор нет-нет да и объявятся. Может, и те старухи, что кликушествовали на паперти, тоже из последних обожателей предпоследнего царя?

…У нас начинаются труднейшие переговоры. По утвержденному мне плану, снаряд решено спустить прямо в церковь через пролом в шатре. Но сто шестьдесят килограммов на узком карнизе мне одному все равно никак не поднять и не удержать, а от помощи солдат я отказался: не каждый даже здоровый человек может работать на такой высоте. Не хватает мне еще переживаний, как бы кто не свалился. Нужно привлечь верхолазов. Там, наверху, чуть выше снаряда, есть маленькая площадка, а на ней – остовы разобранных и брошенных строителями трех допотопных лебедок. Если их хоть чуточку подремонтировать, они нам могут очень и очень пригодиться. Но опять-таки нужен опыт верхолазов, нужно их умение работать в любых условиях, а ребята здесь на все руки мастера.

И вот все пятеро собираются лезть наверх. Мне нужны четверо. Пытаются спорить. Но я стою на своем – ни к чему подвергать риску лишнего человека.

– Добро. Пятый здесь, внизу, будет помогать вашему водителю принимать снаряд. Мы всегда все вместе…

– Ну, если так…

Несколько часов они мучаются вокруг ржавых, искалеченных лебедок. В купол с трудом подаются трос, шестерни, смазка, разнокалиберные гайки, ключи, зубила, прочные капроновые и не менее прочные, из морской травы, веревки.