Мы уходим последними… Записки пиротехника

По воде, «аки по суху»

Как-то в октябре редакция «Ленинградской правды» переслала нам письмо из Новосибирска. Некая гражданка любезно сообщала, что летом она с отменным удовольствием знакомилась с достопримечательностями нашего города, была в Пушкине, Павловске, Петродворце; осматривала Эрмитаж и Русский музей; видела мрачные камеры Петропавловки и забавное собрание Кунсткамеры; дышала сосновым воздухом Зеленогорска и купалась на великолепном пляже того самого изумительного парка, где есть знаменитые на весь мир фонтаны… В общем много повидала наша неутомимая гостья. Свои восторги и наблюдения она суммировала на одиннадцати страницах плотного, убористого текста. Один из разделов этого в высшей степени эмоционального послания имел прямое отношение к нам. Как бы между прочим словоохотливая гражданка предупреждала ленинградцев, что в Финском заливе, примерно в восьмидесяти метрах от берега, есть… мина. Собственно, она не знает – мина это или не мина, но, купаясь, она увидела «небольшой круглый предмет». Тогда она «об этом» не знала, но вот сейчас в Новосибирске один молодой человек («не подумайте, что у нас с ним любовь – мы просто дружим») сказал ей, что это могла быть и мина…

В отделе писем «Ленинградской правды» подчеркнули криминальное место жирной чертой и настоятельно просили наше командование: а) срочно принять меры, б) сообщить о принятых мерах редакции и заявительнице, в) проинформировать газету о результатах работы и отличившихся воинах.

– Чепуха какая-то! – возмутился я, прочитав на полях резолюцию: «Тов. Демидову выехать, разобраться, доложить!», и решительно отправился для неприятных объяснений к начальству.

Однако подполковник Вербовецкий быстро меня урезонил.

– Вы же не ребенок, Демидов, – сухо сказал он. – Человек написал письмо. Ну пусть несколько взбалмошное – вам-то какое дело? Главное – есть предмет, похожий на мину. Я понимаю, очень не конкретное письмо. Но что же сделаешь? Не вызывать же ее из Новосибирска? И потом, вы письмо Голубевского помните?

– Помню.

– Много там было данных?

– Нет…

– А фугас все-таки нашли?

– Нашли… Ясно, товарищ подполковник.

Я помнил не только письмо киевлянина Голубевского. Много их было, таких писем. В сущности, девяносто процентов наших заданий начиналось с писем и заявлений самых разных людей. И это письмо ничем бы не отличалось от сотен других, если бы не бесчисленные «может быть», да не залив, да не октябрь месяц…

* * *

Нам чуточку повезло. Небесный водопровод был в этот день перекрыт, и его оросительная система не работала. В порядке особой милости на нас даже изредка ласково посматривало солнце. По серому бескраинью залива важно катились лилипутские волны, а по ним шаловливо бегали упитанные белые барашки, играя с солнечными зайчиками в догонялки.

– Не пыльное времечко выбрали вы для морских прогулок, – сочувственно сказал нам сторож лодочной станции, отвязывая серо-голубую красавицу шлюпку. – Видать, приспичило…

– Приспичило, хозяин…

Курсанты морского училища молодецки вдарили веслами, и шлюпка наша чайкою вылетела на простор морской волны.

Через час-полтора все мы были мокры-мокрехоньки. Ветер пронизал нас вдоль и даже поперек, а проклятый «похожий на мину» предмет не обнаруживался. Курсанты выбивались из сил, пытаясь удержать лодку ближе к берегу. А ее то отгоняло накатной волной, то сажало на мель, то захлестывало… Я лежал на широком шлюпочном носу и усиленно старался разглядеть в мутной воде что-нибудь похожее на «круглое черное». Попадались чурки, попадались доски, несколько раз щуп выуживал консервные банки. Но мины не было.

Вечером, злой и продрогший, я докладывал Вербовецкому о неутешительных результатах поиска.

– А вы все проверили там, «напротив маленького маяка», как она пишет? – строго спросил меня «шеф».

– Лодка не подходит, товарищ подполковник. Вы же знаете, чуть не целый километр идешь – и все по колено…

– А зачем брать шлюпку? В следующий раз возьмите плоскодонку.

Я понял это как приказ продолжать поиски.

На другой день моряки выделили плоскодонную лодчонку. Однако и она не всюду подходила к берегу так близко, как это было нам нужно. Правда, мы все-таки обшарили значительный кусок дна, но и на этот раз оставался еще не проверенный участок. Я уже не стал заезжать в управление, а просто позвонил и сообщил, что завтра работы будут продолжены. «Шеф» согласился без дополнительных расспросов.

Ребята мои боролись с волнами и мелями геройски. Они выкручивали себе плечевые суставы, яростно налегая на весла, обдирали кожу на ладонях, беспрерывно работая шестами… И все напрасно: море не хотело признавать нашей высокогуманной миссии. Равнодушное мелководье не пускало нас как раз в тот самый «лягушатник», где, судя по всем приметам, барахталась летом наша новосибирская гостья.

– Суши, ребята, весла, или как там у вас это называется! – в полном отчаянии скомандовал я. – Купаться будем…

Занятная, наверное, это была картинка. Осень. Море отливает холодной сталью. Играет свежий ветерок. А на порядочном расстоянии от берега ходит в воде человек без брюк, но в офицерском кителе и в фуражке. Помесит, помесит донный песок – погреется в лодке. Потом снова помесит… И так – два часа кряду.

Для большей гарантии мы протралили весь «лягушатник» взятой напрокат сетью. И снова ничего не нашли. Но на сей раз нас это почти не волновало: не нашли – значит, нет здесь уже больше предмета, «похожего на мину». А может быть, даже и не было.

В управлении, вдоволь повеселившись рассказом шофера о моих приключениях, спросили:

– Что ответить заявительнице?

– Напишите, пусть на будущий год снова приезжает. Но чтобы друзей выбирала из специалистов…

* * *

…Ночью, засыпая, я думал, что в конце концов мир не так уж плохо устроен: от холода, можно согреться, непреодолимое преодолеть. Правильно, что мы все-таки проверили это место – еще за один кусочек земли можно быть спокойными.