Мы уходим последними… Записки пиротехника
- Автор: Виктор Демидов
- Жанр: Спецслужбы / Военная проза
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Мы уходим последними… Записки пиротехника"
Тихий парень
Как вы уже знаете, Валентин Николаев был у нас в группе шофером. Так что все наши встречи проходили, можно сказать, на колесах. Мы изъездили с ним вдоль и поперек Ленинградскую область, исколесили Псковскую – почти весь Северо-Запад. Часто бывали мы и на родной его Новгородщине. Но ему всегда не везло – то маршрут проходил где-нибудь в стороне от его деревни, то времени в обрез. Уже почти два года Валентин не был дома, хотя писарь из строевой части, его земляк, добросовестно сберегал для него выписку из приказа, где рядовому Николаеву В. В. за успехи в службе и другие важные дела предоставлялся краткосрочный отпуск. Товарищи его ругали, обзывали в сердцах «тихоней», а он отмалчивался и на «положенном» не настаивал. Знал, как трудно нам было выкроить для него эти десять-двенадцать дней.
Как-то мы снова оказались в Новгороде. Был печальный вечер как раз того времени, когда осень еще не наступила, а лето уже кончилось. Воздух успел вдоволь напитаться влажной бодрящей свежестью, деревья же совсем по-летнему шелестели густой, сочной листвой.
Новгород – город особенный. В нем как-то уж очень органически слились очарование исконной старины и простор современной архитектуры. Среди новых широких улиц нет-нет да и мелькнет вдруг уютная башенка; от нарядных светящихся магистралей разбегаются во все стороны тихие глубокие проулки с одноэтажными домами, палисадниками и ленивыми собаками. Тишина. Покой. Кажется, нет никакой жизни, разве что мелькнет вдруг где-то тень на кипенно-белой занавеске, и снова пусто.
Ехали мы и раньше не спеша. А в этих проулочках Николаев вел машину еще осторожнее. Да и сам притих, так что даже болтливый приятель, всю дорогу сыпавший шутками и прибаутками, не мог его расшевелить.
В глубине одной из улиц Валентин сбавил ход.
– Товарищ старший лейтенант, можно на минуточку остановиться?
– Стряслось что-нибудь?
– Нет, ничего не стряслось. Тут из нашей деревни… – он никак не мог подобрать нужное слово, – ну, одна знакомая приехала…
Сзади понимающе ухмыльнулись. Валентин окончательно потерялся и замолчал.
– Ладно, давай, только скорее, – сказал я. – Нам еще двести верст на ночь глядя – понял?
– Мигом, – повеселел наш водитель. Радостно засуетился, плавно выкатил машину к обочине и бросился к ближайшему домику с единственным светлячком окна.
Ворчливо заскрипела калитка, зашуршали под ногами листья, и все стихло.
– Ну чего же ты?
– Поздно уже, спят, наверное… – Он тяжело вздохнул и неуверенно повернул обратно.
– Подумаешь! – Болтливый парень, обрадованный возможностью размяться, выскочил из машины. – Пошли…
Он широко, по-хозяйски прошел через палисадник и решительно стукнул в запертые двери.
– Зови, не бойся.
На стук вышел заспанный мужчина и недовольно объявил, что его постоялицы нет дома. Валентин разочарованно поплелся к машине.
Уехать мы не успели – она пришла.
…Они стояли рядом, за брезентовым кузовом автомобиля, перебрасывались нескладными приглушенными фразами, бессвязно переходили от одной темы к другой, подолгу молчали, конфузясь нашим присутствием, и через каждые пять слов прощались.
– Ну, пока… – И опять про каких-то знакомых.
– До свидания… – И в который раз: – Дома-то давно не был?
– Давно. А ты, значит, тут живешь?
– Тут… Ну, так пойду я?
– Ага… Привет там передавай.
– Передам… – И любопытным женским шепотом: – Кто этот в очках-то? Все начальство возишь?
– Начальство…
– Повезло тебе – другим в армии вон как, говорят, достается…
– Повезло…
– Не тяжело служить-то?
– Нет, чего мне!
– Ну да – с машиной оно завсегда легче…
Они шептались, а я сидел и думал: «Милая девушка, если бы ты только знала, как «повезло» твоему Валентину! Будь на улице чуточку посветлее, тебя, наверное, испугали бы его мокрая, заляпанная глиной одежда, бледное, усталое лицо, в кровь исцарапанные руки».
А он шутит, смеется счастливо и долго не может выпустить из рук ее ладони.
Потом, в машине, он прячет от нас блестящие глаза и смущенно улыбается грубоватым остротам лихого приятеля.
Наш побывавший не в одной передряге «газик» был заслуженным ветераном. На нем за несколько лет мы перевезли тысячи снарядов и мин. Доставалось ему крепко. Изо дня в день, с утра и до вечера, наматывал он и наматывал на свои старенькие колеса километры асфальтированных, гравийных, проселочных дорог и просто бездорожья. Порой не выдерживал такого напряжения – бастовал. Но утром бодрый и улыбающийся Николаев доставлял его в нужное место в целости и сохранности.
Меня это всегда удивляло. Шоферы в смысле запасных частей народ прижимистый, можно сказать – жадный. И надо иметь недюжинные способности, чтобы хоть чем-нибудь одолжиться. А стеснительность нашего водителя была мне хорошо известна. Только потом мне удалось понять тонкость его взаимоотношений с товарищами. Предельно безотказный и предупредительный к другим, он легко и просто получал нужную помощь многочисленных друзей. Ну, а сам возился со своей «лайбой» (не знаю, откуда прилипло к нашей машине это морское словечко) всегда, как только выпадали ему редкие часы отдыха. Но часов этих было мало, ой как мало! Его вызывали и в ранние, предрассветные сумерки и поздним, глубоким вечером. И ни разу не застали врасплох, не готовым к рейсу.
Товарищам на расспросы об этих многочисленных поездках он весело пояснял: «Наше дело шоферское – крути баранку и знай поворачивай, куда скажут». О вольных и невольных приключениях помалкивал, будто и впрямь был к ним непричастен. Но из трехсот его выездов на «заявки», пожалуй, не было ни одного, в котором он оставался бы сторонним наблюдателем – просто «возчиком». И по-детски любопытный и по-солдатски дисциплинированный, Валентин успевал всегда именно в те прорехи, которые надо было закрыть.
* * *
Помню такой случай. Зимой шестьдесят первого года нас вызвали на ленинградский завод «Электросила». В узкой глубокой траншее, у самой стены цеха, «вылупился» солидный – пудов этак на десять – немецкий снаряд.
Мощная помпа с трудом справлялась с откачкой воды, в траншее не развернуться, а снаряд на всю свою полутораметровую длину вмерз в крепкий как камень грунт. По маленькому кусочку, по крохам подавалась земля. За четыре часа работы образовался лишь низенький – только руке пролезть – лаз вдоль снаряда.
Я стоял над траншеей и не знал, что придумать. Четыре часа не работал большой цех. Стемнело. Под нестерпимо ярким светом времянки снаряд и куски земли отбрасывали резкие черные тени. Слезы, а не работа. Того и гляди угодишь по тупому и рваному рылу совершенно обнаженного взрывателя.
Валентин долго стоял рядом, молчаливый и сосредоточенный, как памятник.
– Может, так потащим, товарищ старший лейтенант?
– Где потащим? Двое здесь не поместятся, а одному не поднять.
Он тяжело и гулко спрыгнул в траншею.
– Валя, милый, если ты зацепишь или уронишь… Эта стена, проспект… Понимаешь?
Таким я его еще не видел. Мокрый, перепачканный с головы до ног, он врос усталыми ногами в ползущую глину, и мертвеющие от перенапряжения пальцы его миллиметр за миллиметром тянули на грудь скользкую отвратительную чушку. Раза два он терял равновесие, и снаряд кренился к усыпанной острыми кусками мерзлоты стенке.
– Осторожно, Валя!
Он жадно втягивал воздух широко раскрытым ртом и тащил дальше.
Так вот и выжал наверх к машине все сто шестьдесят килограммов взрывчатки, и железа. Выжал и как ни в чем не бывало уверенно сел за руль своей «лайбы».
– Куда повезем, товарищ старший лейтенант?
На другой день где-то на Московском проспекте я купил «Вечерку» с коротенькой заметкой о случае на «Электросиле» и показал ее Валентину. Он посмотрел, обнаружил свою фамилию рядом с лестными эпитетами и покраснел до корней волос. Так и не справившись с охватившим его волнением, он бестолково покомкал газетные листы и, не прочитав, сунул их куда-то под сиденье.
Когда кончился срок его службы, Валентин решил остаться в армии: ему предложили обучать шоферскому искусству слушателей военной академии. Потом до нас дошел Указ о награждении Николаева орденом Красной Звезды, и я заехал его поздравить. Приехал и с изумлением обнаружил, что за полтора года службы на новом месте Валентин ни единым словом не обмолвился своим товарищам о бывшей работе. Ни про то, как в Старо-Панове он обезвреживал противотанковые мины, ни про снаряд, «принятый» им из купола церкви в самом центре Ленинграда, ни про Красное Село, – ни о чем этом ни звука.
Тертый жизнью плотный старшина – его нынешний начальник – сказал уважительно:
– Ишь ты! Выходит, наш Николаев герой оказался. – И непоследовательно добавил: – Это все ничего. Главное, что парень он тихий.
Еще я почему-то хорошо его запомнил в весну последнего года нашей совместной службы. Он стоял над оврагом, где мы взрывали свои «находки», и дышал, широко раздувая ноздри. Родниковый аромат таяния, удивительно тонкие запахи пробуждающейся природы доставляли ему огромную радость. Иногда ветер приносил со стороны оврага резкую струю горелого пороха. Тогда лицо у Валентина морщилось и приобретало странное задумчивое выражение. В эти минуты мне казалось, что мой товарищ что-то усиленно вспоминает и никак не может вспомнить. Может, искореженные леса, глухие болота, скрип расхлябанных телег, встревоженные лица… И наверняка – запах гари. От спаленных изб, от рвущихся снарядов… Он ведь совсем махоньким впитал его, этот запах войны.