Тесселис

24. Сплошная мистика

Очнулся я, не слишком понимая, на каком я свете. И была жуткая слабость, звуки извне доносились как через толстенную подушку с периной. Была у меня в каюте такая, птичьего пуха. А один раз с ней попробовал спать — взопрел совершенно неприлично, с тех пор лежала эта перина в комоде. Но голоса выходили знакомыми, что вселяло некоторую надежду на то, что я жив. Или, что несколько хуже, но тоже в чём-то приятно: мы все умерли, но в посмертии оказались вместе.

Впрочем, тот факт, что я ничего не видел (просто не мог открыть глаза, если начистоту), плохо слышал и испытывал боль — скорее доказательство того, что я жив. “Пока живу — страдаю”, написано в одной философической книжке, автора которого я не запомнил, но изучать пришлось. И в общем — сейчас я определённую грань этого высказывания понимал и робко надеялся, что живой и не в рабстве.

А голоса были Кузьмича — его рокочущий бас, временами срывающийся на ехидно дребезжащий баритон, сложно с чем-то спутать. Женский голос, Дун Меддагунай. Причём, после того, как она что-то сказала, наиболее острая боль, в икре ноги, куда зомби воткнул штырь — болеть перестала. Но вот остальное… не знаю, как-то странно. Болезненные ощущения были не столько в теле, а в самоосознании — не знаю как точнее сказать. Впрочем, эта боль была и не конкретной и не очень сильной, хотя и неприятной.

А меня, тем временем, судя по покачиванию, несли. И, видимо, это покачивание меня начало приводить в относительный порядок: я хотя бы стал различать слова в переговорах моих носильщиков, которые оказались знакомые лючитоны.

— Принесли, Котельный Мастер! — рявкнул через некоторое время один из нёсших меня лючитонов. — Лекарь Дун толкует, что здоров, только отлежаться надо. Магера матёрого сжёг… Только мы не поняли, как, — уже растерянно дополнил он.

Да и я растерялся — как я мог “сжечь магера”, когда меня этот магер смертью убивал? Ну в крайнем случае — порабощал, хотя не думаю, что о порабощении такими словами и тоном сообщают. И в бою, вдобавок. Хотя — печать клятвы. Тогда — это мастер Креп меня защитил. И логично выходит, а что мне так дурно — так видно, я как “медиум” из уроков натурфилософии выступил для мистических сил мастера.

— Куда вам понять, — хмыкнул знакомый голос. — Сюда тащите, — распорядился он.

И, судя по всему, оказался я на кровати в своей каютке. Видеть я ничего не видел, конечно, но в Котельной ориентировался уже очень и очень неплохо. И ощущения от травяного матраца под покрывалом были знакомыми.

— Да уж, парень, — протянул вдруг мастер Креп. — И что с тобой делать?

Я попробовал ответить, но не выходило. Но, видимо, мои усилия стали заметны мастеру, поскольку последовало:

— Лежи, Фиктор, не дёргайся. Одного пирата утопили, один сбежал. Вагус Сумбонт на маршруте, ты — жив. И…

— Разслшших, — вдруг, невесть откуда раздался голос капитана, а судя по постукиванию каблуков — он вошёл в мою каюту, что уж совсем странно.

— Киру, — в тон капитану ответил мастер.

— Ты знал?

— Я же клятву накладывал, сидх. Мистик, необученный. Говорить не стал — полгода контракта, как раз этот рейс.

— Трактаторы от него питаются?

— От него.

— И Очаг. Тебе после такого к академикам…

— Да пошли они подземной матери в манду, ёпутатцы трахнутые!

— Ты понимаешь, что парень больше не маг, Разслшших?

— Вот усраться, какая новость, Киру! Ещё меня в этом обвини!

— Да мне плевать, цверг. Но он — может. И от механика на Вагус Сумбонте многое зависит.

— Ты мне настроение портить пришёл, сидх?

— Много чести, Котельный Мастер. Я вижу проблему. Пока — потенциальную, а возможно — не проблему. Но я — капитан.

— Да понятно, Киру. Не знаю, поговорю с парнем. Если что — рассчитаемся и распрощаемся. Печать разрушилась, сам понимаешь. И заработал он МНОГО! Сам не заплатишь — свои отдам! — воинственно сообщил мастер.

— Заплачу. Мы и вправду задолжали этому юноше сверх стандартного контракта.

— А может и не понадобится, Киру. Парень-то разумный…

— Он — человек…

— А ты — поганый сидх, но я на тебя работаю! Капитан, иди, капитанствуй там где-нибудь! — явно взорвался мастер.

Судя по удалившемуся цоканью и тишине — капитан и вправду удалился капитанствовать. А мастер несколько раз вздохнул, судя по запаху — закурил свою сигаретищу.

— В общем, парень, не знаю, что ты понял из нашего разговора, но ты жив, здоров. И классный механик! Поспи, отдохни. И поговорим, — после чего раздался характерный топот цверга и лязг двери.

А я… а вот не знаю. Выходило, что я потенциальный магер — это понятно. Видимо, клятва, трактаторы и близость Очага мои мистические силы пробудили. Но — не до конца, пользоваться я ими не умел, да и не знал как. А вот когда этот Сера меня стал убивать — похоже, произошло естественное действие. Ну как руками от волны пламени лицо прикрыть, инстинктивно. Понятно, что если волна сильная — ни рук, ни лица не останется, но жест естественный. И когда ко мне полетели эти лоа я, уверенный в том что мне смерть, “прикрылся”. И трактаторы откликнулись, как и мистические силы. И, видимо, галлюцинации с горящими расплавленным металлом раскалёнными трактаторами — не галлюцинации. И магера я и вправду сжёг, сам не зная, как. Но, опять же, судя по всему — надорвался, как мистик. Ну как мышцы рвутся при чрезмерном напряжении или как-то так. И “мышцы”, отвечающие за мистическое оперирование, не выдержали напряжения. И мистиком мне не быть. Что — обидно немного. Но винить мастера Крепа? Или экипаж Вагус Сумбонта? А в чём? Глупости, в общем! Да и без мистики у меня вполне интересные перспективы вырисовываются, вообще-то! Обидно, конечно, но инженер — это звучит гордо! И я им буду! И на Сумбонте надо контракт дослужить, вне зависимости от всяких печатей клятв. И порядочно это, и деньги на жизнь и учёбу нужны!

В итоге, решил я не страдать (фигнёй, как значилось в искусственной памяти), а просто поспать. Видимо, моё беспомощное состояние вызвано причинами мистического толка, а в них сон — это лучший лекарь, как писалось во многих и многих книгах. И — уснул, на удивление без метаний и прочего.

Проснулся — ничего не болело. Тело слушалось, глаза открывались и даже видели внутренности моей каюты. Правда, есть хотелось почти нестерпимо, о чём живот сообщал самым громким и невоздержанным способом. Так что я практически бегом ополоснулся, оделся и выглянул из каюты в Котельную. Сама она была на месте, цела, мелькала гоблинами и приветливо дымила из-за Очага Трисмегиста дымом креповской сигареты.

— Доброе утро, мастер Креп, — поздоровался я, направившись к дыму.

— Вечер, Фиктор, ты полутора суток почитай проспал. Но цел, здоров, — выглянул из-за бока Очага. — И имеешь массу вопросов, — кивнул он, посерьёзнев.

— Имею, но в первую очередь, мастер, я имею массу аппетита, — честно признался я.

Гоблин сбегал за пропитанием, а у меня вышел серьёзный разговор с мастером. И о том, что было, когда я лежал без сознания с Вагус Сумбонтом. И что было со мной и вообще. Собственно, разговор мы закончили часа в три пополуночи, когда мастер (по-моему — несколько напоказ) размашисто зазевал.

И выходило, что от пиратов Вагус Сумбонт отбился, один Корабль повредил и уронил в океан, а второй под обстрелом доковылял до границы Нома. Всё же броня на пиратских судах была редкостно прочной, духи-лоа мешали снарядам, да и расположение артиллерии на Вагус Сумбонте не позволяло вести непрерывный огонь при преследовании. Ну, впрочем, ушёл — и цмыг с ним, как припечатал мастер. Пара починенных турбин позволили нашему Судну успешно маневрировать, а абордажники Кузьмича успешно перебили одержимцев-зомби и пару десятков мистиков. Видимо, их специфическая школа сказалась, и в непосредственном бою они были не великими вояками, как отметил мастер Креп.

А вот со мной — примерно так, как я и думал. И дело вот в чём: та жуткая боль, которую я испытал и думал, что сгораю заживо — это и было моё “мистическое проявление”. Деталей мастер не то, что не сообщил — толком не знал он деталей.

— Потому что я, Фиктор, магер от рождения. Никаких сложностей и неприятностей у меня не было, мне скорее сложно представить, как не магичить. Но с вами, человеками, всё сложно. Вы до мистических планов достучатся можете, причём подозреваю — вообще все.

— А как же неодарённые? — удивился я.

— Помёт стукачка это, — отмахнулся мастер Креп. — Просто склад характера, ещё что-то такое неподходящий. У нас, цвергов, всё понятно: мы на земле твёрдо стоим и к мистике не склонны. Я — из рода жрецов со старой Терры, там бог наши рода, жреческие, менял так, чтобы мы могли ему службу служить. Ну и в Тесселисе мы остались магерами, именно по крови. Исключение среди цвергов. А Вы, человеки, как и сиды, к мистике склонны поголовно. Но — то ли не все верят, то ли ещё что… Не знаю, парень, это в Академии Всех Чудес изучают. Но как вид вы, человеки — мистики поголовно.

— Понятно и интересно, мастер. А со мной тогда что стряслось?

И вышло, что всё та же “философия” и миропонимание. Часть меня, которая способна к мистическим проявлениям, действительно “надорвалась”. Но с этим выходило довольно занятно: не механически, как мышцы, а мистически. Стала “бояться магичить”, как выразился мастер Креп, испытывая жуткую боль и страдания. Что я, в общем, прекрасно понимаю — второй раз испытывать ПОДОБНОЕ — проще умереть, на самом деле. Удивляюсь, как я от той боли не умер, если честно.

— Так что, парень, магером тебе не быть, не обольщайся. Или, если академики не врут, нужно потрясение сильнее той боли, что ты испытал, заставляющая твою мистическую часть взяться за оперирование мистическими энергиями.

— Нет уж, не надо мне таких потрясений! — искренне помотал я головой, передёрнувшись. — Ну и не быть — так не быть. У меня и без мистики найдётся, чем заняться в жизни.

— Точно? И ты не в обиде, парень?

— Мастер Креп, вы меня, по-моему, обидеть хотите, — немного, но всё же обиделся я. — Вот вы с капитаном толковали, что трактаторы и Очаг меня к мистической стезе подтолкнули, ну и теперь я ей пользоваться не могу. Так если бы не то мистическое проявление — я бы с вами и не говорил сейчас! Мёртвым бы я был! А так — цел, руки-ноги целы, голова на месте. На что обижаться, мастер?

— Ну и хорошо, что ты понимаешь. А то вы, человеки…

— А мы разные, мастер Креп. И цверги разные, и сидхи…

— Умный ты парень — сил нет, — хмыкнул мастер. — Я — спать. А ты проверь машины, — зазевал он и направился в свою каюту.

А через час я понял, что трактаторов я не лишился. Они значительно утратили в массивности и оказалось, что бронзово-медные полоски на комбинезоне, которыми, как я думал — скрыли отсутствие крепежей — это они и есть. Причём, я их стал…. точнее, ими стал по-настоящему чувствовать, как ладонями. А они лишились суставов, стали чем-то вроде жидкого металла — только нормальной температуры. Как жуткий демон из искусственной памяти, термоменатор.

Но убивать вороватого беспризорника мне было не надо, да и лезвия из гибких металлических жгутов выходили неважными. Но в работе — намного лучше того, что было.