Мощи Распутина. Проклятие Старца

14

Роман Керенский, пошатываясь, поднялся из-за стола. Он поправил кислородную трубку в носу, бережно поставил баллон на колеса и жестом приказал Ростку следовать за ним.

— Пойдемте, — сказал он. — Я покажу вам тех, о ком мы говорим.

Они прошли по узкому коридору, в конце которого их ждала запертая дверь. За ней располагалась комната, которую Керенский называл Трофейным Залом. Сколько раз Росток приходил в здание Легиона — поужинать в пятницу, встретиться с друзьями или чтобы разнять пьяную драку, — но до сих пор даже не подозревал о существовании зала. Вероятно, он был открыт только для членов Легиона.

Воздух в комнате был спертым и теплым. Керенский зажег галогеновые лампы на потолке, и Росток увидел. что стены увешаны трофеями с двух мировых войн, Корейской войны, войны во Вьетнаме, операции «Буря в Пустыне» и миротворческих операций ООН в Сомали и Боснии. Рядом с каждым предметом висела табличка с именем ветерана, который его принес. В коллекции имелись: фашистская повязка со свастикой, пробитая пулей; японский самурайский меч; утепленная зимняя форма китайских военных; парадный немецкий шлем с шипами; боевые знамена; фляги и прочие предметы, когда-то принадлежавшие солдатам всевозможных армий.

Под стеклом в витринах лежали немецкий «Люгер»[10], автоматический «кольт» модели 1911 г. калибра 45, автомат Калашникова, английский «Энфилд»[11], японский автоматический пистолет «Мицуи», израильское ружье «Стен», Ml[12], пистолет-пулемет Томпсона, немецкий «Краг»[13], автоматическая винтовка Браунинга, гранатомет, различные штыки и целый ассортимент обезвреженных гранат, каждая со своей подписью.

В противоположном конце зала располагались деревянные полки с альбомами большого формата в кожаном переплете. В альбомах хранились архивы, которые вел Керенский и прежние историки Легиона.

Роман подкатил к ним свой кислородный баллон. Он постучал пальцем по увесистому тому: это был один из трех архивов, за 1944 год.

Взяв альбом с полки, Росток положил его на стол. Керенский принялся быстро перелистывать страницы. В альбоме оказалось множество пожелтевших вырезок из газет, военных приказов, писем на микропленке, телеграмм и фотографий — начиная от черно-белых снимков небольшого размера и заканчивая огромными, разукрашенными вручную портретами.

Керенский остановился на глянцевой фотографии, изображавшей около двух десятков молодых людей в форме перед бронетранспортером С-47. Над головой у каждого солдата черными чернилами было выведено его имя.

— Вот тот самый специальный разведывательный взвод, — сказал Керенский. — Фотографировали в Майденферне, Англия. Это начало мая 1944 года, за месяц до дня высадки[14]. Вот Иван, вот это Борис, а слева — Флориан.

У Бориса Черевенко из всех троих была самая широкая улыбка. Флориан Ульянов в тот далекий момент, когда фотограф нажал на кнопку, закрыл глаза. Человек, которого Керенский назвал Иваном Даниловичем, был самым невысоким из троих и выглядел самым серьезным. Его квадратное лицо с решительно выставленной вперед челюстью показалось Ростку знакомым, однако имя, написанное у него над головой, не совпадало с тем, под которым его знали в городе.

— Если это Иван, то с именем какая-то путаница, — заметил Росток.

— Нет, тогда он был известен именно под таким именем, — улыбнулся Керенский. — Винс Дэниэлс. Многие иммигранты, поступавшие на службу, изменяли имя на американский манер. Вот и Иван Данилович превратился в Винсента Дэниэлса. Под этим именем он записался в полк, под ним и фигурирует в военных архивах. А когда война закончилась, он вернул себе русское имя обратно. Вот еще одна фотография, она сделана за пять дней до высадки, они как раз подстриглись.

— Они стриглись перед днем высадки? — переспросил Росток.

— Молодые парни, горячие сердца, — вновь улыбнулся Керенский. — Сбрили себе все волосы, кроме узкой полосы вдоль середины черепа. Хотели выглядеть как индейцы-могавки, вышедшие на тропу войны.

Перевернув страницу, он показал фотографии, где были запечатлены десантники с прическами могавков и разукрашенными лицами.

— Стойкости этих ребят можно только позавидовать. Они вызвались быть следопытами: приземлиться до высадки основной части десанта и разведать зону сброса. Именно они были первыми американскими солдатами во Франции. Так что наши трое друзей воевали с немцами еще за шесть часов до того, как первые союзные войска высадились на побережье.

— Об этом фильм был, — пробормотал Росток.

— Несколько фильмов, — поправил Керенский. — Но правильно так никто и не снял.

— В реальности все было хуже?

— Куда как хуже, — подтвердил Керенский. — Представьте себя на их месте. Через восемь месяцев после выпускного вечера вас сажают в самолет и вместе с дюжиной таких же ребят отправляют в Англию. Вы прибываете, проходит два часа, и в полночь вы десантируетесь в Нормандии. А внизу, в темноте, вас ждет чуть ли не вся чертова фашистская армия. По вам начинают палить из пулеметов, зениток, противовоздушных орудий и всего, что удалось найти. Ваши приятели погибают, не успев коснуться земли, прямо у вас на глазах. Кто-то взрывается в воздухе, когда пуля попадает в гранату на поясе.

В голосе Керенского отразился ужас давно прошедшей ночи. Его речь становилась быстрее, охваченный воспоминаниями, он, похоже, забыл о кислородном баллоне.

— Каким-то чудом у вас получается приземлиться живым и невредимым. Теперь ваша проблема в том, что пилоты что-то напутали с координатами, и вы заблудились. Полночь, по местности разбросано два десятка, может и меньше, уцелевших следопытов, а вы окружены тысячами немецких солдат, и все они ищут вас. И у вас задание: сообщить о зоне сброса основной части десанта. Ведь из Англии уже вылетают восемьсот сорок два самолета и планера, на борту каждого — войска и техника, так что если вы не установите радиомаяки, вся операция пойдет насмарку.

Раздаются автоматные очереди, и вы знаете, что ваших друзей продолжают убивать, но вам все-таки удается установить маяки. Около двух часов утра начинается сброс основного десанта. Но это только начало. Подтягивается основная часть вашей дивизии, и теперь ваше задание — встретить их и атаковать фашистов, чтобы те не смогли укрепить побережье Нормандии, куда на рассвете высадятся союзные войска.

— И это были восемнадцатилетние парни? — Росток покачал головой. — Господи, сегодня ребята их возраста играют в видеоигры да ходят на рок-концерты.

— Да, — согласился Керенский. — Однако же у этих парней, у мальчишек, недавно закончивших школу и ни разу не побывавших в бою, получилось расчистить и держать местность до тех пор, пока основные войска не высадились на побережье.

Керенский все больше распалялся, увлеченный историей давних событий. Он перевернул страницу и показал Ростку другие фотографии «Клекочущих Орлов».

— Проходит два месяца, и вот они на борту другого самолета. На сей раз их сбрасывают в тыл врага, в Голландию. Операция называлась «Маркет-Гарден» — самый идиотский план за всю эту чертову войну. Очередная гребаная идея Монтгомери. Оказалось, что немцы подготовились к высадке, и их ждали самые тяжеловооруженные дивизии и танки «Панцер». Операцию спланировали ужасно, и 101-я дивизия была одной из немногих, которым удалось выполнить задание и удержать местность до тех пор, пока Эйзенхауэра не осенило, и он не приказал Монти сворачивать все это.

— Стойкие ребята, — прокомментировал Росток, не скрывая восхищения в голосе.

— Не то слово!

Керенский снова принялся листать альбом, пока не нашел вырезки из газет за декабрь 1944 года. В заголовках статей упоминалась битва за «выступ»[15].

— Теперь Иван и его боевые друзья в западной Франции, и скоро Рождество, — продолжал Керенский. — Ребята зализывают раны, большая часть оружия нуждается в ремонте. 17 декабря Гитлер начинает самую масштабную контратаку за всю войну. Он посылает в Бельгию двести пятьдесят тысяч пехотинцев, две танковые и три артиллерийские дивизии, 17-я американская дивизия застигнута врасплох. Это конец. Американские войска в панике. Солдаты бросают оружие и бегут, в буквальном смысле бегут в тыл. Эйзенхауэр посылает 101-ю в Бельгию на задание, которое кажется самоубийством.

Их задача — удержать основные пути в маленьком городке под названием Бастонь. Запасов так мало, что десантники вынуждены просить у солдат, покидающих город, оружие и обмундирование. И как только они расквартировываются в Бастони, город окружают немецкие войска. Идет снег, вся земля промерзла, а у наших ребят — ни одеял, ни зимней формы. Патронов тоже не хватает, а из-за сильной облачности сбросить припасы с воздуха не получается.

Десантники воюют против танков «Панцер» с винтовками и коктейлями Молотова в руках. Их дела настолько плохи, что местные жительницы приносят простыни, чтобы солдаты могли замаскироваться на снегу. Но каким-то чудом 101-я отражает натиск немцев. Эти ребята не просто находились в окружении — они столкнулись с численным и оружейным превосходством противника, однако сумели остановить цвет фашистской армии. И в течение всего следующего месяца они наступали, помогая гнать немцев обратно в Германию.

Керенский замолчал, хотя скорее ему требовалось собраться с мыслями, а не перевести дыхание. Он перевернул страницу и открыл фотографию, на которой генерал МакОлифф награждает медалями троих молодых людей.

— Теперь понимаете, что я имел в виду? — спросил Керенский. — Эти трое ребят были героями войны. Настоящими героями. Они прошли через самые кровопролитные битвы. Они заслужили две «Серебряные Звезды», медаль «За выдающиеся заслуги», три «Бронзовые Звезды», два «Пурпурных Сердца» и девять «Боевых Звезд»[16]. И это если считать только личные награды. Как дивизия 101-я имела наибольшее количество поощрений среди всех. Все ее солдаты и офицеры получили «Благодарность Президента», а также высшие награды от французского, британского, датского и бельгийского правительств.

— Теперь понятно, — сказал Росток, — почему вы назвали их «не просто стариками на пенсии».

— Потому-то вести об их убийстве и показались мне подозрительными. С этими ребятами не справились фашисты: они сумели разбить несколько танковых дивизий, противостояли ракетным атакам, пулеметчикам, наземным минам, минам-ловушкам, снайперам, мортирам и тяжелой артиллерии. Все бои прошли в тылу врага. Они всегда были окружены, немцы постоянно превосходили их по численности и тяжести вооружения. Но они выжили. И знаешь почему? Может быть и нехорошо говорить такое, но они умели убивать. Если почитаешь список их боевых заслуг, то сам увидишь: на их счету тьма убитых немцев. Да, конечно, они убивали тех, кто пытался убить их. Но это такое дело, которое так просто не забудешь. Они были людьми, которые не подпустили бы к себе убийцу.

— Но ведь солдаты постарели, — возразил Росток. — Теперь это были восьмидесятилетние старики, война которых закончилась давным-давно.

— Если чему-то учишься в бою, оно останется с тобой навсегда. Пройдя такую школу, развиваешь, можно сказать, шестое чувство к опасности, что-то вроде инстинкта.