Чёрная книга судьбы

Жуткая головная боль пронзила вдруг Настю с такой силой, что, выронив Книгу на пол и застонав от невыносимой боли, Настя ничком упала на кровать. Наверное, она даже на какое-то краткое мгновение потеряла сознание…  впрочем, Настя не совсем была уверена в этом. Но как бы там ни было, когда боль отпустила, наконец, Настю и она вновь поднялась на ноги, то с удивлением обнаружила, что Книга, вместо того, чтобы валяться на полу, мирно стоит на книжной полке. Как она попала туда, осталось загадкой для Насти…  возможно, она сама поставила Книгу на полку, находясь в полуобморочном состоянии. Впрочем, в этом Настя сильно сомневалась.

Вновь брать Книгу в руки у Насти не было больше ни малейшего даже желания. Выключив свет и улёгшись снова в кровать, Настя, как это ни странно, почти сразу уснула, крепко, спокойно, без всяких тревожащих сновидений.

Наутро, придя в школу, Настя, разумеется, не удержалась и обо всём рассказала Веронике. И, разумеется, подруга ей ни капельки не поверила и даже соизволила рассмеяться, назвав Настю вруньей и фантазёркой. Настя вспыхнула, рассердилась, и они целых два урока не разговаривали, а потом Вероника первой пошла на мировую и согласилась после уроков посетить Настю, дабы своими глазами всё увидеть.

Но даже когда Настя показала Веронике Книгу и, распахнув её, принялась, сбиваясь, читать вслух последовательность обряда порчи, даже после этого Вероника не приняла Книгу всерьёз. Она вновь рассмеялась и сказала, чтобы Настя прекратила выделываться и дурачиться. Огорошенная Настя тыкала пальцем в текст…  но, оказалось, что Вероника просто не видит там никакого связного текста, просто бессмысленный набор букв…

Вот тогда, вконец рассвирепевшая Настя и предложила проверить действенность старинного заклятия на ком-либо из учителей. Вероника, рассмеявшись в третий раз, всё же согласилась на эксперимент и тут же предложила кандидатуру своего старого недруга, их классного руководителя и одновременно учителя математики, Марию Степановну.

И они провели этот эксперимент…

И вот чем это всё обернулось…

Глава 4
ВО СНЕ И НАЯВУ (Продолжение)

Когда Настя проснулась вторично, за окном было уже совершенно темно. Тусклый светильник на стене неравномерно, с трудом освещал комнату, вернее, центральную её часть.

Настя приподняла голову, осматриваясь вокруг, и вдруг увидела мать, спящую сидя в кресле. Взглянув на часы на стене напротив, Настя обнаружила, что сейчас всего лишь половина первого ночи. Или уже половина первого ночи…  это, как посмотреть…

По всей видимости, успокоительное действие укола всё ещё продолжалось, вернее, не совсем ещё закончилось, ибо, в отличие от первого своего пробуждения, Настя была на удивление спокойна и рассудительна. Да, она помнила о трагической гибели подруги, о том также, что жизнью своей Настя всецело обязана именно Веронике, что погибла та, именно спасая её, Настю. О зловещей Чёрной книге Настя тоже помнила великолепно, но сейчас, в первый момент своего вторичного пробуждения, ничего из этого почему-то её абсолютно не волновало. Гораздо больше волновало Настю то обстоятельство, что матери, по всей видимости, очень неудобно спать сидя в кресле и надо бы её разбудить, что ли…

— Мам! — негромко окликнула мать Настя, чуть приподнимаясь на локте, — Мама! — произнесла она уже чуть громче, усаживаясь на кровати. — Хватит спать, проснись!

Последнюю фразу Настя произнесла во весь голос, но мать почему-то даже не думала просыпаться, а Настя почувствовала вдруг какое-то не вполне ещё осознанное но, тем не менее, явственное беспокойство. Мать обычно спала очень чутко, даже в кровати, она всегда просыпалась от малейшего звука, от самого незначительного даже шороха, а тут! Одно из двух: либо мать очень долго не спала, беспокоясь за Настю, либо, что вполне вероятно, она тоже приняла что-либо успокоительное. Это вполне объясняло необычное поведение матери…  но беспокойство, тем не менее, не проходило…

— Мама — почти выкрикнула Настя, чувствуя как неосознанное это беспокойство постепенно уступает место какой-то вполне осознанной тревоге, — Мама! — закричала она что есть силы, — Да проснись же ты, в конце концов!

Мать вздрогнула, чуть пошевелилась и, подняв голову, посмотрела на Настю…  а Настя, вся похолодев от охватившего её ужаса, поняла вдруг, что никакая это не мать! В кресле, едва различимая в тусклом свете ночника, сидела…  Вероника! Сидела и смотрела на Настю…  в упор смотрела своими чёрными, широко раскрытыми глазами и было что-то зловещее в этом пристальном её взгляде…

— Здравствуй, Настя! — медленно и как-то отрешённо проговорила вдруг Вероника…  голос её был странно чужим, почти незнакомым, будто и не её вовсе голос. — Как ты себя чувствуешь? Хорошо?

— Вероника, ты! — Настя судорожно сглотнула, почувствовав вдруг, что дрожит вся какой-то мелкой противной дрожью. — Ты…  ты живая?

— Я мёртвая! — всё также отрешённо и как-то хрипло проговорила Вероника. — А вот ты живая!

Черты лица её вдруг страшно исказились, хриплым гортанным голосом Вероника принялась бормотать что-то быстро и невнятно. Настя не смогла разобрать ни единого даже слова, это был какой-то чужой язык, совершенно ей не знакомый…  но что-то ужасное было заключено в незнакомых этих словах, а Вероника бормотала их всё быстрее, всё яростнее…  слова словно сами срывались с посиневших её губ, срывались со зловещим каким-то клокотанием и были до краёв полны скрытой угрозой…

А Насте было страшно, так страшно, как никогда в жизни не было. Холодные капли пота, буквально выдавливаясь из кожи, медленно стекали вниз по её помертвевшему от ужаса лицу. Насте очень хотелось вытереть их рукой…  и в то же время она боялась даже пошевелиться…

«Это сон! — мелькнула в голове спасительная мысль, — Я всё ещё сплю…  а это всё мне только снится?»

— Я мёртвая! — жутко прохрипела Вероника, медленно поднимаясь с кресла…  окровавленные посиневшие губы её вновь перекосила зловещая гримаса. — А вот почему ты живая?!

Вся похолодев от ужаса, Настя широко раскрытыми и почти безумными глазами смотрела на медленно приближающуюся к ней покойницу, на алые капли крови обильно усеявшие лоб, щёки, подбородок Вероники…

«Это сон! — в сотый, а возможно и в тысячный раз повторяла мысленно Настя. — Это всего лишь сон…  мне необходимо только проснуться! Мне обязательно надо поскорее проснуться!»

Но она всё никак не просыпалась…  а мёртвая Вероника была уже совсем близко…  синие окровавленные губы её вдруг раздвинулись в жуткой ухмылке, обнажив длинные острые клыки. Знакомые черты лица покойницы стремительно изменялись, теряя всякое сходство с человеческим лицом…  на окаменевшую от ужаса Настю смотрела теперь какая-то уродливая кошмарная маска. В довершении ко всему, запрокинув вверх мерзкую свою голову, страшное существо, бывшее некогда Вероникой, завыло вдруг по волчьи, и Настя, не в силах выдержать больше всего этого кошмара, тоже завопила что есть мочи, крепко зажмурив глаза. Ледяные руки покойницы сжали вдруг её горло, и крик захлебнулся, перейдя в хрипение. И Настя поняла, что это конец, что спасения уже нет…  и в то же самое мгновение она…  проснулась…

И обнаружила, что вновь лежит в кровати, а на стене, над самой её головой, как и прежде, тускло горит светильник.

«Так это был сон!» — с нескрываемым облегчением подумала Настя, вновь закрывая глаза.

Сердце, бешено колотившееся в груди, постепенно успокаивалось. Это только сон…  всего только сон…

После всего пережитого не хотелось даже думать. Хотелось лежать вот так целую вечность, просто лежать неподвижно с закрытыми глазами…  не засыпать, нет, она боялась уснуть вновь и снова повстречаться во сне с только что исчезнувшим кошмаром.

Куда лучше просто лежать, наслаждаясь тишиной и покоем, и не думать…  ни о чём вообще не думать…

Но мысли, всяческие ненужные сейчас мысли так и лезли в голову. Кроме того, было и ещё что-то, неосознанное, пугающее даже…  этот червячок сомнения и тревоги точил Настю изнутри…  точил, а Настя всё никак не могла понять, что же здесь не так, что её всё же тревожит неосознанно…

Потом она вновь открыла глаза и сразу же поняла, что тревожило её всё это время. Часы на стене по-прежнему показывали половину первого ночи (довольно странное совпадение со сном)…  да и мать тоже по-прежнему спала, сидя в кресле…

Но ведь этого не могло быть…  просто не могло быть! Всё это Настя уже видела во сне…  в том страшном кошмарном сне, о котором не хотелось даже вспоминать. Как же могло всё это повториться наяву, да ещё в точности один к одному?!

Или она ещё спит, а всё это лишь продолжение того, прежнего сна?

Настя вдруг снова почувствовала страх, Теперь она боялась всего: боялась этой обманчивой тишины в комнате, боялась темноты за окном, боялась спящей матери, которая, скорее всего, вовсе не была её матерью, просто искусно притворялась ею…

Но время шло…  и ничего ужасного в комнате не происходило. Еле слышно тикали часы-ходики на стене, слышно было и спокойное размеренное дыхание крепко спящей матери…  а вдруг она и в самом деле окажется её матерью… а правда, почему бы ей ни оказаться матерью, ведь это так просто!

Но полной уверенности в этом у Насти всё же не было, а потому она лежала тихо, как мышка, боясь даже пошевелиться, и лишь крепко прижимая одеяло к груди занемевшими от долгой неподвижности кулачками.

На книжной полке вдруг что-то зашуршало, зашевелилось…  повернув голову в ту сторону, Настя пронзительно вскрикнула от страха, но тут же замолчала, судорожно зажав рот ладонью.

На полке среди книг сидел, невесть откуда там взявшийся огромный чёрный котище. Глаза его горели как два зелёных ярких фонаря…  потом кот вдруг хрипло протяжно мяукнул, зевнул, широко и угрожающе разинув красную свою пасть и мягко соскочил на пол. Настя в ужасе зажмурилась, но кот, не обращая на неё никакого внимания, направился прямиком к спящей матери, если это, конечно, была Настина мать.

«Это сон! — с отчаяньем и надеждой подумалось Насте. — Это всего только сон…  тот, прежний сон! Я хочу, чтобы это был сон…  я прошу об этом!»

Ей очень хотелось проснуться, она страшно боялась продолжения сна, но сон всё продолжался и продолжался, а чёрная эта тварь принялась вдруг старательно тереться о ногу матери (если это была мать), да ещё и хрипло мурлыкать при этом…

— Это сон! — сами по себе прошептали Настины дрожащие губы. — Это сон и я хочу проснуться!

Но проснуться всё никак не получалось, несмотря на то, что Настя, отчаявшись, изо всей силы вцепилась зубами в мякоть левой ладони. Боль была ужасной, но и это, увы, не помогло. В комнате ничего не изменилось, кроме…

Мать в кресле вдруг вздрогнула, открыла глаза и…  вновь оказалась Вероникой!

— Это сон, — тихо произнесла Вероника обычным своим звонким голосом, ласково улыбаясь Насте. — Не бойся, это всего только сон! Ты просто спишь и видишь меня…

Кот, хрипло мяукнув, вскочил вдруг Веронике на колени, и она тотчас же принялась гладить его по спине. Чёрная тварь, замурлыкав от удовольствия, вновь уставилась на Настю своими сверкающими глазами.