Чёрная книга судьбы

А наутро Настя взялась за Ксюшу. Она устроила подруге самый настоящий допрос с пристрастием и вскоре узнала через неё всё, что хотела знать…

А впрочем, хотела ли?

Выяснилось, что женщина, которую Ксюша — как и вся деревня, впрочем — считала ведьмой, умерла более десяти лет назад, но до сих пор никак не может угомониться…  всё вредит и вредит деревне.

— Как так? — не поняла Настя. — Мёртвая и вредит?

— Так это же ведьма! — Ксюша, как и вчера, испуганно оглянулась, понизив голос, добавила: — Ты знаешь, некоторые люди её ночью встречали…  ну, неподалёку от той улицы! Издалека, правда, видели, близко она ни к кому не подходила…  но всё равно страшно!

— И что? — тоже шёпотом спросила Настя. Тревога подруги каким-то непонятным образом передалась и ей. — Ты её тоже встречала?

— Да что ты! — Ксюша встревожено замахала рукой. — Да я б от страха на месте окочурилась! — она вздохнула, помолчала немного и добавила: — А вот люди видели! — глаза Ксюши вдруг испуганно округлились. — И знаешь ещё что…

— Что? — спросила Настя.

— Она всегда перед чьей-то смертью приходит! Вот как её увидят — через какое-то время в деревне умирает кто-то…  не тот, кто увидел — другой кто-нибудь! И всегда глупой какой-то смертью: то в речке утонет, то в бане угорит, то ещё какая-нибудь ерунда…  Не веришь?

Настя пожала плечами.

Конечно же, она ни капельки не поверила во всю эту чепуховину, но спорить с Ксюшей по данному вопросу не стала. Вместо этого, Настя просто ловко перевела разговор на какую-то совершенно постороннюю тему…  Ксюша сей разговор охотно подхватила…  тема ведьмы, казалось, была окончательно позабыта.

Но это только казалось. Уже вечером того же дня Настя вдруг обнаружила, что боится темноты. Ей страшно было даже зайти одной в тёмный чулан, куда бабушка отправила её за молоком. А уж от одной только мысли о том, что придётся — а что поделаешь — выйти перед сном на тёмный ночной двор…  от одной только мысли этой Настю вдруг бросило в такую дрожь, что она даже удивилась. Но удивление быстро прошло, а вот страх остался…  настоящий первобытный какой-то страх…  и пришлось недоумевающей бабушке сопровождать любимую внученьку в места не столь отдалённые…

Да и потом, лёжа уже в кровати и тревожно прислушиваясь к неровному свистящему дыханию мирно спящей бабушки, Настя, как не старалась, всё никак не могла и не могла уснуть. Потом ей послышалась какая-то странная возня прямо под окном, словно кто-то изо всех сил пытался приотворить его снаружи. Насте почудилось даже чьё-то мерзкое хихиканье в районе окна, она взглянуть боялась в ту сторону, не сомневаясь ничуточки в том, что, взглянув, обязательно увидит в чёрном проёме окна горящие глаза мёртвой ведьмы и её ужасную физиономию. Похолодев даже от охватившего её ужаса, Настя долго лежала совершенно неподвижно — как вдруг мерзкое это хихиканье раздалось в самой уже комнате, в самом дальнем её углу, за сундуком, а может и в самом сундуке, кто знает. Кто-то явно пытался приоткрыть сундук изнутри, выбраться из него наружу…  это была, наверное, всё та же проклятая ведьма…  а потом Настя открыла глаза и увидела, что уже утро, и очень этому обрадовалась. Она уже не могла с уверенностью утверждать: приснилось её то, что она слышала ночью или что-то такое было на самом деле, Но если что и царапалось под окном, а потом в сундуке — скорее всего это были самые обыкновенные мыши, на худой конец, крысы. По мнению Насти, по сравнению с мерзкой ведьмой, даже крысы были вполне милыми и безобидными созданиями. Вообще, при ярком свете дня всё воспринималось совершенно по иному…  вчерашние ночные страхи почти перестали быть таковыми, они съёжились, потускнели, но так и не исчезли окончательно. Настя не сомневалась даже, что нынешним же вечером всё вчерашнее повторится с удвоенным даже коэффициентом…

Она злилась на себя, но ещё больше Настя злилась на эту дуру Ксюшку, которую чёрт дёрнул за язык рассказывать ей все эти небылицы, как будто плохо жилось Насте ни о чём таком не ведая! Умом то Настя прекрасно понимала, что всё это чепуха из чепухи, сказочки для детей младшего школьного возраста, да и Ксюша ничего плохого ей не желала, когда всё это рассказывала, тем более, что Настя сама её попросила. Но, понимая всё это, Настя злилась ещё больше…  и чем больше злилась, тем более сильное беспокойство испытывала она по поводу предстоящего вечера. Решив, наконец, что клин можно вышибить только аналогичным клином, Настя под каким-то пустячным предлогом увлекла ничего не подозревающую Ксюшу на ту самую заброшенную улочку, точнее даже переулочек, где почти все избы были пусты и заколочены. Самая крайняя из них, вплотную подходящая к глухим зарослям крушины, шиповника и, высокой, в два человеческих роста, крапивы, невзрачная скособоченная избёнка с соломенной крышей, и была бывшим жилищем страшной ведьмы.

Приостановившись напротив тёмной полуразрушенной калитки, Настя, оборвав вдруг на полуслове какой-то пустой и бессистемный разговор-болтовню, внимательно взглянула на подругу и сказала беспечно:

— Зайдём?

— Куда? — не поняла сначала Ксюша, потом глаза её испуганно округлились: — Туда?!

И она отчаянно замотала головой в знак полного своего несогласия.

Что ж, этого следовало ожидать.

Настя вздохнула и перевела взгляд с испуганной физиономии подруги на страшную эту избушку. По правде говоря, ей тоже не улыбалась перспектива туда идти…  теперь оставалось только дать уговорить себя туда не ходить и после этого удалиться со спокойной, как говорится, совестью прочь, подальше куда…

Но эта дура, Ксюшка, вновь всё испортила!

— Если ты так уж хочешь…  — шёпотом проговорила она, — на одну минуточку если…  — Ксюша замолчала, вопросительно тревожно посмотрела Насте в глаза и добавила, ещё более понизив голос: — А ты и в самом деле этого хочешь?

Больше всего на свете Насте хотелось дать сейчас Ксюше подзатыльник, хороший такой подзатыльник, увесистый, чтоб потом полдня чувствовала…  но она лишь вздохнула обречёно и, понимая уже, какую непоправимую глупость вот-вот совершит и уже совершая её, эту глупость, первой шагнула в сторону полуразрушенной этой калитке, осторожно, придерживая, приотворила её рукой. Калитка, что удивительно, не развалилась при первом же её прикосновении…  она только печально скрипнула, пропуская сначала Настю, а потом и Ксюшу во двор…

— Ох, и дура же ты, Настька! — на одном дыхании выпалила за спиной у Насти Ксюша, потом она вздохнула и добавила печально: — И я тоже — дура набитая!

С этим последним утверждением Настя была согласна на все сто процентов.

Входной двери в сенцах не было вовсе, да и само это слово «сенцы» как-то не совсем подходило к дощатой сей пристройке, дырявой и светящейся в прямых солнечных лучах словно решето или, вернее, дуршлаг.

Прямо из пристройки дверь вела в саму избу, но, чтобы войти туда, Насте пришлось сделать над собой ещё одно усилие и толкнуть рукой эту самую дверь, почему-то отворяющуюся внутрь. Протяжно скрипнув, дверь отворилась и Настя вошла в избу. Следом неслышно как тень, внутрь проскользнула Ксюша и тут же остановилась рядом с Настей, тяжело и прерывисто дыша, крепко вцепившись обеими руками в Настину левую руку. Так, в полном и абсолютном молчании, подружки простояли некоторое время, насторожено, испуганно даже осматриваясь по сторонам.

Вообще-то, если говорить честно, Настя готовила себя к какому-то совершенно иному зрелищу…  как-то совсем по-другому представляла она мрачное жилище ведьмы. Перед ней же была самая обыкновенная комната самой обыкновенной деревенской избы, бедной, правда, но ничуточки даже не страшной. Огромная русская печь занимала едва ли не треть помещения, единственного, кстати, в избе, возле двух стен, бревенчатых, безо всяких обоев или чего-либо подобного, были намертво прикреплены длинные деревянные лавицы, в углу между ними стоял стол, тоже деревянный, притом, не фабричный, а явно самодельный. В комнате, несмотря на то, что со времени смерти хозяйки прошло, если верить Ксюше, более десяти уже лет, было на удивление чисто и даже, по-своему, опрятно.

На бревенчатых стенах чернели там и сям связки каких-то высушенных растений, висели даже старинные, давно остановившиеся, часы-ходики…  и всё! Смотреть тут было абсолютно не на что, бояться тоже не было чего. Настя, испытывая огромное облегчение и, одновременно, чего греха таить, некоторое разочарование, что ли, повернулась в сторону Ксюши, обняла её за плечо, крепко прижала к себе. Ксюша благодарно улыбнулась подруге.

— Вовсе даже не страшно! — заявила она довольно бодро, но голос её всё же чуть подрагивал от только что пережитого волнения. — Наверное, и правду придумали люди, а мы…

Она вдруг пронзительно взвизгнула и снова уцепилась обеими руками в Настину руку. Что-то прошуршало возле самых Настиных ног…  машинально взглянув вниз, Настя тоже пронзительно взвизгнула.

Большущая серая крыса, неторопливо пробежав через всю комнату, остановилась на мгновение около стола и, повернув, словно белка, заостренную усатую свою мордочку, внимательно посмотрела на оцепеневших от ужаса девчонок чёрными блестящими бусинками глаз. Потом, так же неторопливо, крыса скрылась за печкой.

— Уйдём отсюда! — лязгая зубами от ужаса, взмолилась Ксюша, по-прежнему не отпуская Настину руку, почти повиснув на ней. — Уйдём скорее!

— Это…  просто…  крыса! — сказала, а вернее, прошептала Настя враз пересохшими губами…  она и сама удивилась даже, как здорово у неё пересохло во рту, язык словно в наждачную бумагу обернули, — Ты что, крыс никогда не видела!

— Это не крыса! — зубы Ксюши уже выбивали какую-то замысловатую барабанную дробь. — Это она была…  ведьма! Ой, мамочки!

За печкой что-то явственно зашуршало, завозилось, потом там послышался тонкий писк…  и снова всё смолкло…

— Пошли отсюда! — жалобно прошептала Ксюша. — Ну, пожалуйста! Делать нам тут нечего!

Настя была того же мнения. Эта проклятая крыса внезапным своим появлением разбудила в сердце все прежние Настины страхи. Насте, как и Ксюше, больше всего на свете хотелось сейчас уйти отсюда. Просто уйти и никогда больше не возвращаться. Ей вдруг стало страшно, так страшно, как никогда в жизни не было…  но Ксюше, по всей видимости, было ещё страшнее, а потому показать свой страх перед подругой Настя никак не желала.

— Это просто крыса! — повторила она уже чуть бодрее. — Это просто…  — Настя вдруг замолчала, ибо что-то странное привлекло в этот миг её внимание. — Посмотри, что это там, на лавке?

На лавке лежала книга. Огромная старинная книга в чёрном переплёте, может даже кожаном. Удивительно, как они сразу не разглядели её там…  если только…

Если только ещё мгновение назад книги на лавке просто не было!

— Что это? — не прошептала даже, а как-то пролепетала Ксюша, дрожа всем телом. — Откуда она взялась там?! — Ксюша замолчала, а Настя даже удивилась тому, что Ксюша сейчас подумала о том же самом, о чём и она, Настя. — Пошли отсюда! — выкрикнула вдруг Ксюша испуганно и одновременно с какой-то злостью, что ли…  — Пошли, чего ты ждёшь!