Чёрная книга судьбы

— А что он говорил? — голосом полным надежды прошептала Настя. — Почему она умерла?

— Почему умерла…  — Вероника задумалась на мгновение, быстренько провела кончиком языка по пересохшим губам. — Понимаешь, он точно не знает…  но её, оказывается, машина сбила позавчера…  Легковушка.

— Легковушка? — Настя села, с некоторым даже недоумением посмотрела на Веронику. — Какая легковушка?

— Обыкновенная! — Вероника вновь облизнула губы кончиком языка. — Иномарка, в общем, какая-то. Ну…  ударила…  Марья Степановна, естественно, упала…

— Упала, — словно эхо повторила Настя, потом, спохватившись, добавила: — А потом?

Вероника вздохнула, почему-то отвела глаза.

— Понимаешь, потом все решили, что ничего серьёзного с ней не произошло, — сказала она, стараясь не встречаться с Настей взглядом. — Да и Марья Степановна сама тоже…  вот даже в школу пришла, уроки проводила…  Это позавчера…

— Вчера ведь она тоже была! — сказала Настя.

— И вчера! — подхватила Вероника, искоса взглянув на подругу. — А потом ночью — вдруг резкое ухудшение! Понимаешь?

Настя неуверенно кивнула.

— Ну вот! — Вероника кинула на Настю быстрый испытующий взгляд…  снова вздохнула и добавила: — В больнице уже ничего не смогли сделать…

Она замолчала.

— Машина…  — Настя взглянула на Веронику, потом как-то неуверенно улыбнулась ей сквозь слёзы, но это были уже совершенно другие слёзы, слёзы облегчения. — Машина! Так это не мы, правда?

— Ну, конечно, не мы! — Вероника поднялась с колен, досадливо морщась, принялась отряхивать с джинсов прилипшие к ним травинки, мелкие какие-то щепочки. — Так что, вставай, хватит хныкать! Идём!

— Куда? — встревожено спросила Настя, вскакивая на ноги. — В школу? Я не хочу сейчас в школу, я туда не пойду!

— И не надо! — сказала с каким-то даже облегчением Вероника…  внимательно, даже слишком внимательно смотрела она сейчас на подругу. — Мы домой пойдём.

— А ранцы, учебники?

Вероника равнодушно пожала плечами.

— Да что с ними случится, если разочек в школе переночуют! Завтра заберём.

— Ну, хорошо!

Настя улыбнулась и первой направилась к дорожке, ведущей к центральному выходу из парка. Потом она вдруг остановилась, повернулась в сторону Вероники.

— Пусть это не мы! — торопливо прошептали её дрожащие губы. — Но ведь мы больше всё равно не будем так делать? — Настя смотрела на Веронику почти умоляюще. — Пообещай, что мы больше никогда не будем так делать!

— Обещаю! — сказала Вероника, думая о чём-то своём, потом она посмотрела Насте в глаза, встревоженные и умоляющие одновременно…  засмеявшись, добавила: — Ну, не будем, не будем!

Вероника подошла к Насте, обняла её за плечи, притянула к себе.

— Теперь успокоилась, дурёха?

Настя благодарно кивнула и пошла по узкой дорожке парка. Вероника же чуть приотстала, совсем немного…  теперь она шла позади подружки, внимательно смотрела ей в спину и мучительно размышляла о той непростой, дурацкой даже ситуации, в которую она сама себя поставила.

Их учительница математики…  она же классный их руководитель, Марья Степановна, умерла…  и умерла она исключительно по их вине, ибо не существовало никакого автомобиля, якобы её сбившего. Всё это Вероника выдумала на ходу, сочинила исключительно для успокоения совести этой размазни, тряпки этой чёртовой, Насти. Но почему она выбрала именно автомобильную версию?

Не потому ли, что именно позавчера, тайком даже от Насти Вероника, используя игрушечный ярко-оранжевый автомобильчик своего младшего братика по отцу, впервые попробовала, пользуясь странными и страшноватыми рецептами Чёрной книги, сотворить нечто подобное тому, что вчера вечером они творили уже на квартире у Насти вдвоём. Из множества разнообразных вариантов они выбрали вчера именно вариант с иглами, пламенем свечки (парафиновой, правда, хоть и чёрного цвета).

Старинный обряд оказался весьма действенным даже с парафином, а автомобильный модернизированный вариант почему-то не сработал. Или не успел сработать, что, впрочем, не имело уже особого значения.

Но Насте об этом знать совсем не обязательно, лучше ей обо всём этом просто не знать. Она и так с трудом превеликим поверила наспех придуманной Вероникиной лжи…  да и в любой момент она может от кого-то из одноклассников узнать правду…

И что тогда?

«Дура! Тряпка! — с неожиданной даже для себя самой злостью подумала Вероника о Насте, исподлобья наблюдая за шагающей впереди подругой. — Такой шанс…  такая власть над всеми…  друзьями, врагами! И что, всё теперь побоку только потому, что Настя, видите ли, расклеилась! Ну, нет, так не пойдёт! Забрать у неё книгу, может…  да она теперь вряд ли отдаст, тем более ей, Веронике. А, может, отдаст, пока ещё не всё знает?»

Вероника подняла голову и с удивлением обнаружила, что парк уже остался далеко позади, и они теперь находятся возле перекрёстка. Точнее, это она, Вероника, находилась возле перекрёстка, а Настя, нетерпеливая как всегда, уже шла через этот перекрёсток…  шла одна-одинёшенька прямо на запрещающий сигнал светофора…

Не желая следовать её дурному примеру, Вероника законопослушно остановилась у самой кромки тротуара и прислонившись плечом к холодному бетонному столбу, замерла на месте в нетерпеливом ожидании. Но время шло, а проклятый этот светофор решил, кажется, поиздеваться над Вероникой, всё не давая и не давая ей разрешающего зелёного сигнала. Вероника решила уже, плюнув на все эти условности, бежать вслед за Настей, как вдруг, краем глаза заметила справа от себя какое-то постороннее движение. Тотчас же повернув голову вправо, Вероника увидела, как, вылетев на бешеной скорости из-за поворота, изящная ярко-оранжевая иномарка стремительно приближалась к перекрёстку, не думая даже хоть как-то скинуть перед ним немалую свою скорость. Наоборот даже, Веронике вдруг показалось, что по мере приближения к перекрёстку, скорость оранжевой иномарки ещё возросла…

— Настька! — вся похолодев от внезапной догадки, закричала Вероника и рванулась вперёд, к подруге, уже на ходу сообразив, что кричать было нельзя, что это ошибка, ибо Настя тотчас же остановилась посреди улицы и, обернувшись, с удивлением уставилась на бегущую к ней Веронику.

— Настька! — ещё громче заорала Вероника, поняв вдруг, что безнадежно опаздывает…

Машина была уже совсем близко, а Настя всё ещё не замечала её. Вероника же, напротив, отчётливо различала даже лицо водителя несущейся оранжевой этой смерти, странно неподвижное и ничего абсолютно не выражающее. Водитель либо был пьян в стельку, либо…  либо находился под каким-то внешним сильным воздействием и совершенно не контролировал ситуацию…

Но Веронике уже некогда было над всем этим раздумывать. Настя наконец-таки заметила опасность, тонко вскрикнула от ужаса…  метнулась сперва в одну, потом в противоположную сторону, что, конечно же, нельзя было делать ни в коем случае. Оранжевый автомобиль тоже изменил направление…  он словно поставил себе конкретную задачу и явно не собирался в последний самый момент упускать жертву, заранее для себя намеченную. И в это самое время Вероника, сделав, наконец, самое последнее и самое отчаянное усилие над собой, оказалась совсем рядом с Настей и, заслонив её своим телом, с силой отшвырнула подругу куда-то в сторону…

В те последние доли секунды, которые оставались ещё до столкновения, Вероника успела заметить, как испуганно расширились глаза водителя иномарки, который, словно очнувшись только сейчас от забытья или опьянения, осознал, наконец, весь страшный смысл происходящего…  и в это самое время чужая, безжалостная сила швырнула её вверх, в пустоту. Вероника, не почувствовав даже боли от удара, ощутила вместо этого какую-то странную, пугающую лёгкость во всём теле и яркое, ослепительно-яркое сияние вспыхнуло вдруг прямо над её головой…  и она понеслась туда, в яркое это сияние, поднимаясь всё выше и выше…

Мать, молодая и красивая, низко склонилась над её маленькой колыбелькой, ласково ей улыбаясь. Вероника как-то сразу поняла, что это и есть её мать, она узнала её сразу, хоть никогда в жизни не видела раньше, даже на фотографиях, ибо все фотографии сожгла мачеха в пьяном виде…  давно, когда Вероника была ещё маленькой и ничего-ничего не понимала. Мать вдруг наклонилась ещё ниже, и подхватила её на руки, и крепко прижала к себе…  и Веронике сразу же стало так хорошо, как никогда в жизни не было. Она тоже благодарно улыбнулась матери, уткнулась лицом в тёплое, ласковое, дивно пахнущее молоком и почему-то мёдом, материнское плечо, да так и застыла в странном каком-то оцепенении. Вместе они стремительно понеслись ввысь, окружённые со всех сторон ослепительным этим сиянием…  и Вероника с радостью осознала, что теперь они всегда будут вместе, и никто никогда уже больше не разлучит её с матерью…

Она умерла ещё до того момента, когда обезображенное тело её, взлетев высоко над автомобилем и описав в воздухе длинную пологую дугу, тяжело ударилось об асфальт совсем неподалёку от оцепеневшей от ужаса Насти. Голова Вероники, страшно и ненатурально вывернутая, казалось, смотрела в упор на Настю мёртвыми, широко распахнутыми глазами, Снизу, из-под волос, в беспорядке рассыпавшихся по асфальту, уже расплывалось, становясь всё шире и шире, зловещее алое пятно…

И, осознав, наконец, всё произошедшее, Настя пронзительно закричала. Она всё кричала и кричала, так, словно пытаясь отчаянным этим криком хоть что-то изменить, исправить в только что произошедшим, пытаясь повернуть время вспять, самой оказаться на месте мёртвой Вероники. К ней, к ним с Вероникой уже бежали люди…  взвизгнув тормозами, остановилась рядом милицейская машина, но Настя ничего этого не видела и не слышала. Её трясли, ощупывали чьи-то руки…  какой-то мужчина бережно поднял Настю с асфальта и понёс на обочину, а она всё продолжала и продолжала кричать до тех самых пор, пока не потеряла сознание…

Глава 2
ВО СНЕ И НАЯВУ

Где-то еле слышно бормотали человеческие голоса…  далеко, на самом пределе слышимости…  и Настя даже не пыталась разобраться, о чём они там так непонятно бормочут. В том чёрном бесконечном пространстве, где она сейчас находилась, было на удивление хорошо и уютно, а главное, совершенно даже безопасно. Выходить из блаженного этого состояния Настя никак не торопилась, ибо впереди её ожидало — не помня абсолютно ничего о себе и своём прошлом, об одном этом она знала совершенно точно — впереди ожидало её что-то непереносимо страшное…

Потом голоса вдруг стали стремительно приближаться, крепчать…  с удивлением превеликим Настя узнала голос матери, а вот второй голос, мужской она так и не смогла определить, это был какой-то совершенно чужой, незнакомый ей голос.

— Психологический шок, — монотонно и почти невнятно бормотал хрипловатый этот голос, — защитная реакция организма, так сказать, на тот стресс, которому он подвергся. Но ей уже лучше, видите! — Настя вдруг почувствовала на своём лбу чью-то тёплую тяжёлую ладонь, удивилась и даже обеспокоилась слегка присутствию здесь, в чёрной своей бесконечности, этой явно лишней и совсем даже неуместной чужой ладони. — Всё самое страшное уже позади, могу вас уверить!