Паранойя. Маскарад

Глава 5.

Лавкрафт и голуби.

Профессор уже добрался до гостиницы “Блейк-Вью”, оставил вещи там, и теперь ему не терпелось встретиться со мной и поделиться информацией. Мы условились увидеться там же, на Берроуз стрит, напротив отеля, в кафе “Джорданос”.

Тащить этого парня в штаб совсем не хотелось, пообщаться там нормально нам бы не удалось. Бар, казалось, нагнал армию подручных, что набились в зал участка как маринованные яйца в банку, галдели и бестолково носились от стола к столу с кипами бумажек, будто цифровой век ещё не наступил. Я оставил Тони с ними, он тоже опоздал на работу, и не просмотрел и половины материалов, что подготовили эксперты за вчерашний день, однако из общего списка можно было понять, что ничего собственно и не поменялось, и мы всё также топчемся на месте.

Пока я ехал на место встречи, я позвонил Адаму, в надежде, что мы что-то упускаем, и подвижки всё-таки есть, но он был занят другим делом, с нашего его снял лейтенант Бар.

Кафе я нашел без проблем. Это было небольшое заведение, с огромной глупой вывеской. Стены внутри были окрашены в желтый цвет, диваны и столы тоже были лимонными. В почти пустом зале за столиком на четверых сидел профессор, я сразу понял, что это он. Мужчина средних лет, в тонких очках и неопрятной бородкой, он уплетал жаренного цыпленка с картошкой фри, и, казалось, не замечал никого вокруг.

Я сел напротив, и он удивленно поднял на меня глаза.

– Профессор?

– Детектив. – Учтиво кивнул он. – Вы извините, в самолете ужасно кормили, присоединяйтесь!

Я заказал томатный суп и тосты с сыром, и, дождавшись пока официант уйдет на кухню, достал из сумки заранее прихваченную мной папку, что вчера получил от Шефа.

– Вот, карты на стол, здесь все данные по убийствам.

– Сколько всего? – Спросил он, с набитым ртом.

– Семеро. На данный момент.

Он чуть не поперхнулся от удивления.

– Это конфиденциально, никто не должен знать. Даже бюро. – Продолжил я.

– Конечно, я понимаю. Пока расследование не завершится, я нем как могила. Однако, позвольте спросить детектив, почему бюро ещё не перехватила дело?

– Это вам лучше узнать у начальства.

– Ладно, я здесь не для этого.

Мне принесли суп, и пока я ел, профессор жаловался на местную погоду и, по его мнению, “тягучий” воздух, от которого у него болела голова. Акклиматизация -он сказал. Я кивал.

После чего принесли кофе, и мы наконец-то смогли приступить к делу.

– Итак, - сказал я, прикуривая сигарету, – вы говорили, что у вас есть некоторая информация касательно этой группы. Я жду, когда вы ей наконец поделитесь.

– На самом деле, не именно этой группы. – Ответил профессор, почесывая бороду. – У меня тоже для вас кое-что есть.

Он достал из кармана небольшой планшет и развернул его экраном в мою сторону.

– Это мои исследования. – Пояснил он. – Можете кратко ознакомиться, чтобы было понятней, зачем я приехал.

Устройство было забито данными, по папкам скрупулезно были разложены полицейские дела, заметки и отчеты. Множество фотографий похожего на солнце рисунка. Он отличался от тех, которые мы обнаружили, но имел схожие черты, – везде белая маска и паучьи лапы, выглядывающие из-под неё. Иероглифы были разными, количество лап и вид маски тоже менялся, но идея оставалась неизменной.

Подобные рисунки за двадцать лет были обнаружены в трех крупнейших городах и в одном поселении на севере страны. Везде они фигурировали на месте убийства. Что странно, – лица не срезали, сами преступления тоже были разными. Большинство дел остались нераскрытыми, в тех же, где находили подозреваемого, последний часто кончал с собой или был жертвой несчастного случая. Информации было слишком много, разбирать её можно было часами, поэтому я отодвинул планшет в сторону и вопросительно посмотрел на профессора.

– Когда было первое убийство? – Спросил я.

– Очень сложно сказать, – документы имеют свойство теряться, и найти информацию, которой больше сорока лет практически невозможно. Культ, очень старая организация. Я бы сказал древняя.

– Я не понимаю. – Я беспомощно развел руками. – Мы тут что, о тамплиерах разговариваем?

– Конечно, нет. – Он усмехнулся и отпил кофе. – Но, у меня есть основания полагать, что они были организованы ещё первыми колонистами, которые переняли другую веру у населяющих местный регион племен.

– И с чего вы так решили? – Недоверчиво улыбнулся я. – Википедия?

– Вот архивная переписка, я нашёл её в библиотеке Бостона. Датируется 1847 годом.

Далее профессор с воодушевлением начал пересказ того, что вычитал в тех письмах, и хотя история города мне была вовсе не интересна, я не нашел в себе сил, чтобы его прервать.

– Мистер Джеймс Адамс писал своей сестре Авроре в Нью-Йорк о том, как проходит его переселение на северные земли вместе с товарищами. В трех весьма объемных письмах он рассказывает о том, что они нашли поселение Грей-Гроув, которое, как вы знаете, и перерастет в этот мегаполис со временем. Он писал, что они решили обосноваться там, о управителе данного посёлка и местных скотоводах. Индейцы на них не нападали, несмотря на то, что до битвы на реке Литтл Биг Хорн было ещё двадцать лет.

Племя, что обосновалось в тех местах, откололось от более крупной Алгонкинской семьи, и Джеймс упоминал о разных слухах, касательно того, что эти индейцы считались у других изгнанниками. Сами же они называли себя Махаоками, жили неподалёку в долине, торговали с колонистами и относились к жителям посёлка очень по соседски.

Сам мистер Адамс любви к индейцам не питал, слишком сильны в нем были предубеждения и горький опыт войн против жителей Великих равнин, посему относился он к племени подозрительно и описывал их с долей нетерпимости.

Махаоки, по рассказам Адамса, отличались от тех краснокожих, что он видел ранее. Брили головы налысо, к себе в деревню почти никого не пускали, поклонялись небу и луне, а ещё почти никогда не приходили в Грей-Гроув без ритуальных деревянных масок на всё лицо.

Еще более для Адамса было странной дружба индейцев и достопочтенного мистера Авраама Берроуза, мэра и основателя посёлка. Он и его семья часто путешествовали в земли дикарей и проводили там множество времени. Мэр даже разрешил индейцам собираться рядом с городом, на древнем молитвенном кургане, для ритуальных танцев. Племя проводило свои обряды преимущественно ночью, почти каждый месяц. С криками и кострами в своих масках, полуголые люди танцевали вокруг тотема до утра.

Джеймс был убежден, что несмотря на мирный вид, племя приносило человеческие жертвы и были каннибалами, а также подозревал, что мэр по ночам тоже отправляется туда, дабы понаблюдать за языческими церемониями, уж слишком он был увлечен индийской культурой. Также упоминал он, что слышал от местного вояки, что Махаоки практикует странный вид скальпирования, – свежевали они не череп, а лицо.

В следующем письме, через полгода, Джеймс поведал, что пропали трое поселенцев, и он подозревает, что краснокожие могут быть повинны в этом. Также он подозревал и мэра, и всю его свиту, потому что мистер Берроуз защищал племя и даже привел нескольких туземцев в свой дом, в качестве прислуги. Адамс предполагал, что мэр отвернулся от истинной веры и Христа, и теперь помогает индейцам находить новых жертв для кровавых ритуалов. Также Джеймс собирал единомышленников, дабы устроить переворот, и планировал сам занять кресло управителя быстро развивающегося городка.

Осуществить это ему не удалось, писем больше не было. Интересен факт, – в 1849 году в поселке вспыхнула эпидемия, погибло около двухсот человек, половина населения. Причина болезни так и не была выявлена. Предполагаю, что именно тогда скончался Джеймс Адамс и его сподвижники, потому что Берроуз официально оставался мэром вплоть до своей смерти, аж в 1897-м. А уже его сын, – Фрэнсис Берроуз стал следующим мэром и ввел знаменитые в этом городе маскарады. Что и стало местным обычаем.

– А что стало с потомками этой семьи? – Заинтересовался я.

– Последний из наследников фамилии погиб во второй мировой войне, однако их кровь течет во многих благородных семьях города.

– Очень интересный экскурс в историю, однако мне он совершенно не помог. – Сказал я честно. – Предположим, что культ и правда был основан на индейских верованиях, ещё во времена колонизации, но причем здесь маски? Отрезанные лица?

– Как раз таки связь с индейцами многое может объяснить. Как мы знаем, они поклонялись луне, что необычно для североамериканских племен. Как писал Адамс, они проводили свои ритуалы раз в месяц, ночью, – логично предположить в полнолуние. А ещё, как мы знаем, полнолуние у коренных жителей также называлось волчьей или кровавой луной. Также, у нас тут на лицо скальпирование, а этот обряд практиковался коренными американцами задолго до прихода европейцев. Кстати, есть термин, – лицевание, означает, – перешивать, делая изнанку лицевой стороной. Я вижу в этом скрытый смысл, – племя таким образом знаменовало переход луны в новую фазу, перерождение. А что до масок… Я тут удивительного ничего не вижу. Ношение масок было распространено у всех народов, без исключения. Этот обряд одинаково применим и к африканским и азиатским обычаям. Все мы носим маски, правда?

Он сказал это таким голосом, что я оторвался от гадания на кофейной гуще и посмотрел на него.

– Извините. – Профессор потер виски и скорчился, я заметил, что глаза его налились кровью от напряжения. – Голова просто раскалывается, не знаю что за напасть, у вас не будет обезболивающего в машине?

– Всегда с собой. – Ответил я и бросил упаковку таблеток на стол.

– Большое спасибо. – Профессор даже не смотрел на название, просто проглотил две пилюли разом, заказал себе ещё кофе и продолжил.

– Так вот, о чем это я… Ах, про маски. Дело в том, что этот предмет так глубоко проник в нашу культуру, что найти корень его происхождение почти невозможно. Археологи находят известняковые маски, которым более девяти тысяч лет, и сам предмет всегда играл важную роль в ритуализации всех народов. Дело в том, что сам ритуал, будь это танец или некое действо, являлся своеобразной формой культурного процесса, прогресса развития, совершенствования человека. А сама маска всегда была его главнейшим инструментом. Она средоточие всех форм, функций и образов самого действа. Проще говоря, – маска демонстрирует реальную связь религии, мифологического аспекта и взаимодействия в обществе.

По мне, так было ни черта не проще, я начал подумывать, как бы заткнуть профессора, ведь, если бы я хотел узнать о истории масок, посмотрел бы лучше веселый ролик на ютубе.

– Это символ веры. – Продолжал профессор. – Взаимосвязь поколений, запретный и святой символ некоторого таинства. Шаманы, предки, духи, боги, тотемные знаки, тайные союзы объединены только одним инструментом. Она являет собой функцию направляющую, вводящую, интергрирующую…

– Профессор. – Не выдержал я.

– Да, детектив?

– Можно меньше… слов?

– О, прошу прощения, детектив. Профессиональная болезнь, – иногда увлекаюсь.