Проклятые туманом

Глава 13

Уилла

— Я буду признательна, если ты слезешь с моей решетки, — крикнула мама Бейли.

Держась одной рукой за окно второго этажа, а ногой упираясь в решетку, я наклонилась и сказала:

— Прости, тетя Дайер. Я хотела пролезть незаметно.

Тетя Дайер подошла к окну и подняла створку, чтобы я могла лучше ее слышать.

— Для всех будет лучше, если ты войдешь через дверь. Мой ломонос не пострадает, а я угощу тебя тестом для печенья.

Спрыгнув, я указала на заднюю дверь и направилась к ней. Бейли и ее мать были единственными людьми в «Сломанном Клыке», которые запирали двери. Бейли потому, что мама настаивала на этом. А тетя Дайер не любила неожиданных гостей. Ее дневная работа заключалась в расшифровке аудио в текст для медиков, а по ночам она любила рисовать. Если бы не моя мама и Бейли, тетя Дайер могла бы стать настоящим отшельником.

Засов щелкнул, и задняя дверь распахнулась. Я просунула одну ногу внутрь и обнаружила, что меня обнимают теплые крепкие руки. Несмотря на то, что я выше, тетя Дайер смогла меня крепко обнять. На кухне пахло луком и чесноком. Тесто для печенья не предназначалось для выпекания, его можно было просто есть. Взяв чашу с тестом, тетя Дайер помахала ей в мою сторону.

— Ты редко приходишь, дорогая.

— Я старалась находиться дома.

Она фыркнула и отошла, чтобы я смогла открыть шкаф со столовыми приборами и взять ложку.

— Твоя мать говорит совсем другое.

Пожав плечами, я положила ложку в чашу.

— Наверно.

— Это не мое дело. — Тетя Дайер пожала плечами. — Но сейчас ей приходится нелегко. Поддерживай ее, ладно?

Хотя она не сказала ничего плохого, этот совет меня раздражал. После похорон всегда кто-нибудь спрашивал о моих родителях — хотел узнать, как они там. Говорили мне, чтобы я была сильной ради них. Заботилась о них.

Я старалась все это время. Оплачивала счета, отвечала на звонки. Смирилась с тем, что мой парень занял мое место рядом с отцом, который запретил мне заходить на борт.

И ни один человек не спросил меня о том, как я. Да, это моя вина. Я создала эту катастрофу своими руками. А люди были добры и молчали. Но мне казалось, каждый считает, что я позабочусь обо всем.

И я так поступила, потому что Диксоны горды и все держат в себе. Я бы в любом случае так сделала. Но народ давал мне советы и от этого меня заполнял горький гнев.

Почему никто не сказал моему отцу, чтобы он позаботился обо мне? И маму никто не учил — это оскорбило бы ее. Она бы высказывала свое и, наверное, испекла бы мне блинчики.

Смерть Леви будто бы отправила меня в зеркальный мир. Все исказилось, стало неясно. Я набрала полный рот маслянистого теста и бросила ложку в раковину.

— Спасибо за печенье, — сказала я и стала подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

Фотографии подрагивали на стене до самой лестничной площадки из-за меня. Бейли росла ступенька за ступенькой — в детстве ее волосы были светлого оттенка. С каждой школьной фотографией и летним снимком они становились все темнее, а взгляд более задумчивым.

Дверь ванной открылась, и в коридор вошла Бейли. Завернутая в оранжевую махровую ткань, она напоминала мандарин, от которого исходил пар. Улыбнувшись с любопытством, она потуже затянула полотенце.

— Чего?

— Ничего, — ответила я.

Я положила большой палец себе на плечо.

— Твоя мама поймала меня на решетке. И в наказание я ела тесто для печенья.

Рассмеявшись, Бейли направилась в свою комнату.

— Будет уроком.

— Думаешь?

Я прошла в ее комнату и уселась на кровать. Взглядом проследила за узорами, которые мы нарисовали на потолке рядом со светящимися в темноте звездами. В детстве мы любили астрономию — символы, луну, звезды, приливы и отливы. Так что в шестом классе мы придумали свои собственные созвездия. Пока Бейли одевалась, я рисовала пальцем в воздухе какие-то контуры — шабаш ведьм, ром капитана Джека, пиявок.

Дыхание перехватило, но я не знала почему: у нас ведь есть еще целый год.

— Как ты? — спросила я.

Бейли натянула толстовку через голову.

— С Кейт? Все еще странно. Подготовка к экзаменам? Все также страшно. А касательно моей лучшей подруги? Что ж, она, кажется, немного спятила, так что я тоже беспокоюсь о ней.

— К черту ее, — фыркнула я.

Перекатившись на бок, я подложила себе под голову подушку Бейли.

— Я видела мистера Грея. Близко.

Еще одно фырканье и Бейли убрала волосы с воротника.

— Что это ты куришь?

— Я говорю правду, Бей.

— Хорошо. Я не хочу расстраивать твое тонкую натуру или что-то в этом роде, но все же. Не прикалывайся надо мной. — Завязав волосы резинкой в крепкий узел, Бейли села на свой стол.

Один из ее игрушечных солдатиков закачался, угрожая упасть на пол. Схватив, она поставила его на пол и начала крутить.

— Мистера Грея не существует, детка.

— А если я заявлю, что действительно видела его?

Бейли придержала солдатика, чтобы он не раскачивался.

Подобрав его пальцами ног и отбросив в сторону, она села рядом со мной. От ее рук исходило тепло после душа и даже несмотря на то, что я сидела в куртке, ощущала его.

— Тогда я буду очень, очень волноваться за тебя.

— Он приготовил для меня какао.

— Зачем ты меня разыгрываешь?

Все было намного проще в наши детские годы. Тогда мы вместе верили во что угодно. Однако время излечило нас от фантазий. Даже если я выложу все, ее это не убедит. Если только я не приведу ее на маяк и не заставлю выпить чашку чая с Греем. По моим часам это должно было случиться в половине первого ночи.

Я вздохнула.

— Не знаю. Я просто злая, наверное.

Бейли села на меня сверху. Прислонившись, она уперлась костлявыми локтями мне в спину. Повторив мой вздох, Бейли повернула голову и посмотрела на меня.

— Ты видела Сета?

— Я не хотела встречаться с ним.

Мягкий смех вырвался из груди Бейли. Упершись локтем, она наклонилась и прошептала:

— Он очень несчастен.

Закрыв глаза, я опустилась на кровать. Вдыхая аромат духов Бейли, я все еще ощущала во рту маслянисто-солоноватый привкус теста для печенья. Эта комната была мне знакома. Похоже на мою, а может, даже больше по размеру. Именно здесь я раскрывала свои секреты и чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы позволить своим грезам оживать. Расставание отвратительно, нам хорошо было вместе.

Последних перевешивало, поэтому я произнесла:

— Я не хочу, чтобы он был с…

— Эм, Денни?

— Мне не нравится эта тема, — уточнила я. — Я просто хочу, чтобы все было по-другому.

Бейли согласно кивнула. Она посмотрела куда-то вдаль, вероятно, туда, где не маячили выпускной класс и расставание с девушкой. Бей начала теребить шов на моей куртке — праздное движение.

— Меня устраивало, когда у нас имелся план.

Разве не об этом мы все мечтали? Иногда казалось, что нужно просто сдаться. Вернуться в четвертый класс, когда мы уже отвечали за свои мысли, но достаточно юны, чтобы ничего не имело значения. Это казалось возможным, но в реальности было не так.

Все прошло — рыболовный сезон, летние каникулы, четвертый класс… Ничего утешительного. Поэтому я потянулась, чтобы неловко погладить ее. И тут я вспомнила то, что заставит ее прийти в себя.

— По крайней мере, никто больше не срезает корки с твоего тунца.

Содрогнувшись, Бейли ткнула меня локтем в живот, торопясь спрыгнуть с кровати.

— Боже, как я ненавижу это! Это ужасно! Если срезать корки, это будет сэндвич со слизью! Просто слизь, Уилла!

Да, это несущественно, но приятно осознавать: есть то, что неизменно в этом мире.

Все вокруг было загадкой. Каждая дверь в «Сломанном Клыке» вела к истории, которую я никогда не узнаю. Возвращаясь домой в темноте, разглядывала дома, знакомые адреса. Там проходили различные вечеринки, кооперативные и рождественские, поэтому я помнила, как выглядят прохожие.

Но жизнь за этими дверями — тайна. Я и себя ощущала загадкой. Даже Бейли и Сет не знали меня. Как и я их. Обычно я избегала такие разговоры у костра. Накуренные близнецы Джеветт были настоящими философами.

— А что, если мы-чей-то сон? — спросила однажды Эмбер.

Глаза Эшли расширились, и она протянула к ним руки. Словно они могли внезапно исчезнуть или что-то в этом роде. Глядя на них, она пробормотала:

— А что, если они проснутся?

Потом Ник уронил конфетку Эшли на грудь. Достаточно реально, чтобы они перестали беспокоиться об этом. Мне тогда показалось, что Леви все сгладил. Я не помнила, как именно. Он был хитер. Мой брат был хитрым. И милым. Некоторые воспоминания начинают забываться.

Я не была на его могиле ни разу после похорон, потому что он не там. Я заходила в его комнату сотни раз. Мама посылала меня туда за его вещами. Она хотела все постирать и отдать на благотворительность. Вещи так и не стиралась и лежат в корзине в нашем подвале.

Книги Леви я просмотрела, потом отдала Сету и Нику. Мангу сдала в школьную библиотеку — Леви всегда жаловался на то, что там нет ничего хорошего. Его компакт-диски разложила по полочкам, некоторые оставила себе. Плакаты упаковала вместе с его лентами со школьных научных ярмарок. Приз, который он получил на конкурсе талантов округа Вашингтон. Стопку табелей успеваемости он хранил в своем столе, потому что на самом деле гордился своими оценками.

Я убрала их на чердак. Застелила его постель. Оставила занавески полуоткрытыми, а все его ящики закрыла. Ноты разложила на его столе.

Леви не приходил. Каждый раз, когда я входила в комнату, знала это. Ему больше не нужны были его предсмертные записи. Он никогда не нарушит алфавитный порядок на своих полках. Ему будет все равно, если я неправильно застелю его постель и если я поставлю его туфли наоборот.

Его нет на кладбище и в этой комнате тоже.

И все же иногда казалось, что он должен где-то быть. Один на улице ночью. Вот тогда я начинала скучать. Тогда-то и почувствовала его отсутствие и присутствие пустоты. Первые две недели после его смерти он мне снился. Мы всегда находились на улице. Шли к пристани. Спускались в пещеры. Наблюдали на берегу за портовыми тюленями.

После этих снов я просыпалась с болью в сердце. Отвратительный трюк мозга. Видения воскрешали Леви, но пробуждение возвращало его в могилу.

Наши комнаты были почти рядом, даже когда он только родился. В его комнате стояла моя фотография, всего двух лет от роду — я на старом, некрасивом диване, который переехал в наш гараж пару лет назад. Кто-то положил Леви мне на руки — он был больше меня и занял все мои колени. Моя рука лежала на его пушистой голове, а он дремал, ничего не опасаясь. От меня видно было лишь розовый треугольник носа и волосы.

Тогда я его еще не знала. Так же, как и тогда, когда держала его в последний раз. Как и все двери на Тэкстэр-стрит, его дверь была закрыта. Я помнила прихожую, но остальное оставалось загадкой. Вместо того чтобы идти домой, я спустилась к воде. Появился туман и луч маяка прорезал ночь.

Сидя на камнях, я дрожала в темноте. Холодно, мне нужно было возвращаться. Но мне необходима минута. Немного тишины.

Если бы я рассказала Леви о Грее, он бы мне поверил. Наверное, написал бы об этом песню. Может, даже ждал бы меня после школы, чтобы задать еще несколько вопросов, которые в последствие превратились бы в комикс. Хотя, возможно, он назвал бы героиню книги Эммой. Он был влюблен в Эмму Лючис со второго класса.