Мистические истории. День Всех Душ

Мисс Корнелиус

Эндрю Саксон был старшим наставником по науке в школе Корнфорд. Корнфорд – это новая школа, реконструированная на старой основе. Именно туда, если позволяют средства (далеко не всем), отправляют своих отпрысков инспекторы его величества[136] – в особенности, если отпрыски питают склонность к науке. Многие родители полагали, что Эндрю должен быть директором, однако сам он вполне осознавал меру своих возможностей. В том, что он обладал скорее педагогической жилкой, нежели административной, и не столько обучал воспитанников, сколько стимулировал их научные интересы, самым блестящим образом убеждает книга Саксона и Батлера «Введение в принципы органической химии».

Ученики звали его Англосаксоном или Стариной Альфредом[137] и относились к нему с любовью и почтением, тем большими еще и потому, что он первоклассно стрелял из винтовки и однажды был претендентом на королевский приз в Бисли[138].

Саксон никогда не проявлял особого интереса к психическим исследованиям, однако, когда его друг Клинтон, управляющий банком Восточных графств, предложил ему сообща расследовать происходящее в Мидоуфилд-Террас, он не стал отказываться. В этом доме жили Парк – кассир банка, миссис Парк с двумя детьми, кухарка, служившая в семействе уже пять лет, не слишком сообразительная шестнадцатилетняя девица, которая выполняла обязанности няни и горничной, а также мисс Корнелиус. Саксону доводилось видеть мисс Корнелиус – пожилую даму, обитавшую в очень привлекательном домике невдалеке от дома викария. Клинтон сообщил, что ее жилище капитально переделывается и, пока там работают плотники и маляры, мисс Корнелиус выразила желание поселиться у Парков, которые были всегда рады принять гостей за плату.

На протяжении трех недель там происходили манифестации духов. Явственно слышались то постукивания, то грохот, словно падал тяжелый груз; необъяснимым образом передвигались столы и прочая мебель; двери таинственно запирались и вновь отпирались; но, вероятно, самым необычным было то, что по дому сами собой летали различные предметы – от шахматных фигур и граммофонных иголок до кусков угля и металлических подсвечников.

– Если повезет, меня, похоже, ожидает интересный вечер, – сказал Саксон жене. – Рискну предположить, что тут так или иначе замешана служанка.

Вечер в самом деле оказался интересным. В гостиной Мидоуфилд-Террас Клинтон представил гостя Парку, миссис Парк и мисс Корнелиус. По его просьбе Парк описал происшествия последних трех недель, а жена Парка и мисс Корнелиус время от времени что-то добавляли или уточняли. Рассказ велся прямо и откровенно – и к тому же без малейшей истерической нотки с чьей бы то ни было стороны, что произвело на Саксона выгодное впечатление. Все трое были явно обеспокоены происходящим, миссис Парк выглядела утомленной и озабоченной, однако ни она, ни мисс Корнелиус не утратили чувства юмора.

– Прежде чем двигаться дальше, давайте кое о чем договоримся, – начал Саксон. – О манифестациях полтергейста я знаю не много. У меня широкий взгляд на этот предмет, но мы не должны искать аномальную (не говорю – «сверхъестественную») подоплеку до тех пор, пока не исключим возможность сознательного или непреднамеренного обмана. Но и помимо обмана наблюдаемые явления могут быть так или иначе связаны с человеческим вмешательством. Нам следует смотреть друг за другом, более того – подозревать друг друга. Чтобы отмести все сомнения. Так ведь, миссис Парк?

Все согласились.

– А как насчет служанок? – спросил Клинтон.

Со служанками все уладилось. У горничной был выходной, а кухарку отпустили провести вечер с подругой.

Мисс Корнелиус предложила запереть обе двери и отрядить двоих из компании, чтобы те тщательно обыскали все помещения и убедились, что там никто не прячется.

– Ступайте-ка лучше вы с мистером Клинтоном, – нервно усмехнулась миссис Парк. – Обнаружить кого-то у себя под кроватью – это, по мне, самое страшное.

Пока Клинтон с мисс Корнелиус обходили дом, остальные сидели в гостиной. Саксон поглядел на часы.

– Половина девятого.

– Примерно в это время и начинается оживление, – заметил Парк. – Чу! Стук уже слышен.

Сомнений не было: раздался приглушенный стук, напоминавший удары молотка по резине, но откуда он шел – от стен или от потолка, мы не могли определить. Его невозможно было спутать с шагами Клинтона и мисс Корнелиус, которые слышались этажом выше. Чуть позже эти двое стали, беседуя, спускаться по лестнице. Затем последовал грохот, и мисс Корнелиус крикнула: «Что это?» Парк с Саксоном выбежали в холл. У подножия лестницы лежала игрушечная деревянная лошадка со сломанной шеей; по словам Клинтона, прежде он видел ее на лестничной площадке перед дверью детской. Вечерняя программа началась.

Она была богата и разнообразна, события следовали сплошной чередой, свидетели ждали их напряженно, чуть ли не с азартом, гадая, что произойдет на сей раз. Саксон и Клинтон, заранее договорившиеся, что будут делать заметки, вовсю строчили. Незадолго до половины десятого наступило затишье.

– В это время они обычно успокаиваются, – с принужденным смешком объявил Парк. – Мейзи, как насчет кофе?

– Вы не будете против, если мы с мистером Клинтоном бегло просмотрим в столовой наши заметки? – спросил Саксон. – Думаю, мы не задержим вас надолго.

Они вышли в соседнюю комнату, и Клинтон с удивлением увидел, что его товарищ поворачивает в замке ключ.

– Ну, что скажешь? – спросил управляющий банком. – Признаюсь, я в замешательстве.

Саксон немного помолчал, а потом раздраженным тоном бросил:

– В недобрый час, Клинтон, ты позвал меня сюда. Мы угодили в дьявольскую заваруху, и нам ничего не остается, как прийти к какому-то решению.

– Боюсь, я не совсем тебя понимаю.

– Задам прямой вопрос. Подозреваешь ли ты чье-либо участие в том, что мы наблюдали сегодня вечером?

Клинтон выглядел озабоченным и ничего не ответил.

– Парк? – продолжал Саксон. – Ты его подозреваешь?

– Нет, о нет!

– Миссис Парк?

– Нет, конечно же нет!

– Тогда мисс Корнелиус?

– Не думаю. Нет.

– Ты так не думаешь, а вот я думаю. Заметь: три четверти загадок, с которыми я столкнулся, я пока не могу объяснить. К примеру, с какой стати раскачиваться креслу-качалке? Я тщетно искал черную нитку, выискивал даже волос. С другой стороны, что касается куска угля, я почти уверен, что он был брошен рукой мисс Корнелиус. Всего лишь за минуту до этого она стояла возле угольного ящика. Если ты заметил, она постоянно трогала всякие мелочи на столе и на каминной полке. Ее руки не знали покоя; казалось, у нее зуд в пальцах и она постоянно себя сдерживает, чтобы не дать им воли. Я видел своими глазами – и готов в этом поклясться! – как она подбросила перо, которое застряло в потолке. Все это очень подозрительно. Весьма необычно, если не сказать больше, обнаруживать перья на каминной полке. Одно, как видишь, находится в этой комнате, а припасла его здесь, я думаю, мисс Корнелиус в ожидании подходящего момента. В том случае, о котором я говорю, она, держа перо за спиной, ловко подбросила его большим пальцем. Думаю, что, немного попрактиковавшись, я и сам научился бы это делать.

Саксон взял с каминной полки перо и воспроизвел описанное выше движение.

– Вот! – торжествующе воскликнул он. – Я говорил тебе, что это легко. Перо воткнулось в диванную подушку вместо потолка, куда я целился, но ты должен признать, что руку я держал за спиной всего лишь долю секунды. Почему ты выказал неуверенность, когда я упомянул имя мисс Корнелиус, в то время как решительно отметал всякие подозрения относительно Парков?

– Действительно, чаще всего предметы летели именно со стороны мисс Корнелиус, – раздумчиво проговорил Клинтон, – причем, как я заметил, раза два она чересчур поспешила о них сообщить. Помнишь ее удивленное «Что это?», вслед за которым все поворачивали туда, куда она указывала? Да, это показалось мне слегка подозрительным, но и только.

– Посмотри на свои записи, – продолжал Саксон. – Сегодня вечером происшествия наблюдались на лестнице, в этой комнате и в гостиной; мы в это время либо сидели все вместе, либо кто-то из нас здесь, а кто-то – в гостиной; но заметь: манифестации, отличные от шума и постукивания, происходили только в присутствии мисс Корнелиус.

– И ты полагаешь…

– Что, скорее всего, причина всех этих явлений одна и та же.

– Тогда, черт возьми, что нам с этим делать?

– Единственное, что мы можем предпринять… – начал Саксон. – Я говорю «мы», но подразумеваю себя, поскольку не понимаю, с какой стати нужно тебя в это втягивать… Единственное – это пойти в соседнюю комнату и высказать им все начистоту. Надо положить конец этой истории. Помимо того, какое напряжение испытывает миссис Парк, нужно принять во внимание детей. Поднимется жуткий скандал, возможно, кое-кому из нас предстоят бессонные ночи, но мы должны взять быка за рога. Пойдем и сделаем дело… Это все равно что ударить пожилую женщину, – добавил Саксон, помолчав. – Боже мой, Клинтон, я страшно жалею, что ты меня сюда позвал!

– И как вы все это объясните? – спросила мисс Корнелиус с улыбкой, когда все собрались в гостиной. – Я очень надеюсь, что вы рассеете все наши страхи.

Саксон взглянул на нее в упор. Он увидел фальшивую челку, морщины и глаза, темные, вызывающие, в которых таилась жестокость.

– Миссис Парк, – начал он, – мне трудно выразить, как я сожалею, и мне крайне неприятно это говорить, но я полагаю, что то, чему мы были свидетелями нынче вечером, прямо связано с мисс Корнелиус. Мисс Корнелиус, может быть, вы будете с нами откровенны? Все, что будет вами сказано, не выйдет за пределы этой комнаты.

Взгляды собравшихся обратились на мисс Корнелиус. Ее лицо сделалось изжелта-бледным, как старинная слоновая кость.

– Мэйзи, – произнесла она, – это возмутительно! Сегодня вечером этот человек дружески со мной беседовал, так по какому праву он вдруг меняет тон и принимается очернять меня в присутствии тех, с кем я близко знакома не первый год? Я понятия не имею, о чем он говорит. Я так же неповинна в обмане и жульничестве, как двое малышей, которые спят наверху.

– Прошу прощения, – вмешался Саксон, – но в интересах справедливости напомню всем, что мы договорились расследовать случившееся, невзирая на личности. Я предупредил, что буду относиться с подозрением к каждому, и таков и был мой принцип.

– Верно, – нехотя отозвался Парк, – но в чем вы обвиняете мисс Корнелиус?

– Я ни в чем ее не обвиняю, но утверждаю, что видел, как она подбросила перо. Несколько раз я почти ловил ее на том, что она кидала предметы. Добавлю, что явления, которые мы наблюдали сегодня вечером, – признаюсь, не всё я в данный момент могу объяснить, – неизменно происходили в присутствии мисс Корнелиус. Еще одно слово, и я закончу. Мне хотелось бы проявить мягкость и в словах, и в мыслях. Я не говорю, что мисс Корнелиус сознательно водила нас за нос. Думаю, что, вероятно, не отдавая себе в этом отчета, мисс Корнелиус развила у себя необычную ловкость рук, и благодаря ей мы испытали этим вечером приятный, живительный, исполненный напряженного ожидания азарт. А теперь, полагаю, мне пора.