Иван Иванович - бывалый сапер

НОВАЯ ТЕХНИКА

В ту пору на фронте наступило затишье, и наш полк во второй эшелон отвели, на отдых. Все понимали, что затишье это временное, и со дня на день ждали приказа о наступлении.

Как-то после обеда пристроился я на бревне у сарайчика, греюсь на солнышке и лезвие внутри граненого стакана гоняю. С лезвиями для бритья на ту нору туговато было, вот мы и приловчились этаким манером точить их. Погоняешь какие-то полминутки, и брейся на здоровье.

Точу я лезвие и песню нашу саперную под нос мурлычу:

Вперед, саперы! Вперед, минеры!
Врагу не дадим отдохнуть!
Штыком и лопатой,

Прикладом, гранатой
Победе прокладывай путь!..

Вдруг вижу: прямиком ко мне старший лейтенант Очеретяный, ротный наш, шагает.

Вскочил я, складки на гимнастерке под ремнем разогнал, руки по швам.

Поздоровался он со мной и говорит:

— Важное задание есть, товарищ Иванченко. Со мной пойдете.

— Разрешите, — спрашиваю, — миноискатель взять?

— Не потребуется миноискатель, — отвечает ротный. — А вот лопату обязательно прихватите.

Вскинул я свой автомат на плечо, лопатку взял и бегом за старшим лейтенантом.

Вышли мы за околицу села, где рота размещалась, а нас Петька Кравчук на пароконной повозке нагоняет. В повозке десятка два мин уложено. Противотанковых и противопехотных.

Сели на повозку, едем.

«Что случилось? — думаю. — Может, немецкие танки оборону прорвали и по нашим тылам рыскают? Так нет же, непохоже. Всю роту по тревоге подняли бы, да и мин не два десятка взяли… Что-то не то…»

Пока я голову ломал, куда и зачем мы едем, повозка свернула к лесу. Остановились на небольшой поляне.

Выгрузили мы мины, и Кравчук уехал.

— Штаб фронта новую технику испытывать будет, — сказал старший лейтенант. — Приказано мины заложить. Ставить, вполне понятно, без взрывателей.

— Ясно, — говорю, а сам думаю: «Любопытно, что это за новая техника? Может, лучи какие-нибудь придумали или еще что…»

Но расспрашивать не стал, сдержался. Не принято в армии допытываться, что, да как, да почему. Нужно будет, сами скажут.

Принялся я лунки готовить. Дерн лопаткой аккуратненько обрезал. Землю подальше в вещмешке оттащил для маскировки. Чтобы никаких признаков не было, где мины поставлены.

Работали молча. Молчал и старший лейтенант. Но когда велел он две ямы по метру глубиной выкопать, не удержался я и как бы между прочим заметил:

— В толк не возьму, на каком принципе эта новая техника работает, что на такой глубине мину показать способна. Ну насчет металлической еще понятно — придуман сверхмощный миноискатель. Но вот деревянную как разыщет — уму непостижимо…

Ротный перестал чертить схему-формуляр минируемого участка и говорит в ответ:

— На каком принципе, сказать не могу, потому что сам не знаю. Но на деле увидеть ее увидим.

Мины замаскировали по всем правилам. На совесть постарались.

На следующий день поутру мы со старшим лейтенантом уже были на нашей поляне.

Лес жил своей обычной жизнью. Флейтой высвистывала где-то невдалеке иволга. Вовсю заливался зяблик…

Вскоре появились легковые автомобили. Никогда прежде не приходилось мне столько начальства видеть. Генерал, два полковника, подполковники…

На дороге запылил зеленый «пикап». Наконец-то везут новую технику! Каков он, этот мудреный аппарат?

Развернулся «пикап», остановился. «Сейчас, — думаю, — увижу важного лысого профессора в роговых очках». Изобретатели — они все почему-то лысые и в очках.

Но я ошибся. «Пикап» привез молоденького круглолицего сержанта… Да еще лохматая рыженькая собачонка из кузова сиганула. И все…

«Где же профессор со своим аппаратом? — подумал я. — Что-то не видно его…»

А генерал и офицеры — удивительное дело! — нисколько не беспокоились, что изобретатель опаздывает. Столпились вокруг собачонки, о чем-то сержанта расспрашивают. Со стороны даже смотреть смешно. Собаки, что ли, не видели? И хоть бы пес был мало-мальски стоящий — огромный дог либо ньюфаундленд, что, читал я, утопающего из воды может вытащить. А то так себе, не пойми поймешь: шерсть лохматая, уши торчком, хвост бубликом загнут. Овчарка не овчарка, скорее всего лайка…

Пока я обо всем этом размышлял, мимо прошел своей грузной, но быстрой походкой наш ротный. Я даже не успел ему двух слов сказать, справку навести. Жилистый узколицый капитан подозвал Очеретяного. Слышу, велит показать, в какой стороне заминированный участок. А что его, участок-то, показывать? Вон он колышками обозначен. Двести метров в длину и тридцать в ширину.

Капитан подвел сержанта к границе участка.

— Ваша задача, товарищ Щепетин, — говорит, — проверить обозначенную вешками полосу на наличие мин. Приступайте.

— Есть, — козырнул сержант. Взял своего барбоса на длинную бечевку и скомандовал: — Ищи, Курок!

Собачка сразу же нюх-нюх носом по земле. Медленными шажками прошла метров пяток вправо, потом влево. Затем снова вправо… Зигзагом, так сказать.

За всей этой картиной начальство внимательно наблюдает, никто словечка не проронит. А капитан в сторону отошел. Папироска у него горит, а он зажигалкой чирк-чирк. Огонь добыл, к горящей папиросе поднес. Затем смял папироску, новую из портсигара достал. Видно, нервничает…

Уже позже узнал я, что капитан ответственным за испытание был, а Курка и еще нескольких овчарок под его наблюдением натаскивали. Потому и переживал.

Неожиданно пес голову вперед вытянул, как сеттер на стойке перед дичью, и — бац! — уселся. На хозяина смотрит, хвостом виляет. И что примечательно: неподвижно сидит, не ерзает, лапами к мине не притрагивается. Вроде понимает, что опасная находка перед ним и потому порядок и осторожность нужны.

Не знаю, полагается так или нет, но сержант Щепетин зажал голову своего барбоса в ладонях, обрадованно воскликнул:

— Хорошо, Курок, хорошо!

Курок жмурился и нос забавно морщил. Похоже, чихнуть хотел, но из вежливости стерпел.

Сержант достал из кармана кусочек рафинада и протянул на ладони собаке. Курок взял в зубы белый квадратик и захрупал сахаром. А сержант тем временем вытащил из сумки красный флажок и в землю воткнул.

Дальше ну просто удивительно пошло. Снова рядом с миной Курок уселся. Снова Щепетин флажок поставил…

За какие-то четверть с небольшим часа выросло на поляне двадцать два флажка.

Выходит, пахнет взрывчатка, и собака чует этот запах.

Под конец вышел у Щепетина сахар, ничем уже он пса своего не угощал. Лишь по загривку гладил да ласковые слова шептал.

Когда сержант Щепетин доложил генерал-майору, что на проверяемом участке двадцать две мины, сомнение меня взяло. Мыслимое ли дело за четверть часа такую площадь проверить? Самый что ни на есть расторопный сапер полдня провозится. И ни разу перекура делать не будет… Не-ет, тут что-то не то!

И даже немного обидно мне стало. Где это видано, чтобы какая-то, извиняюсь, шавочка на подобное способна была! Ну одну, ну пусть две мины, допустим, кое-как разыскала, но все до одной… Получается, миноискатель и щуп побоку, бери барбоса на веревку и пошел! Цирк тогда, извиняюсь, будет, а не саперная рота…

Сомнение у меня закралось: может, разбитной этот парень каким-то путем пронюхал, что именно двадцать две мины заложены?

Генерал словно прочитал мои мысли.

— Допустим, все мины вы обнаружили, — говорит он сержанту, — но мы хотим увидеть их.

«Ага, — думаю, — попался! Интересно посмотреть, как ты, милок, выкручиваться станешь!»

А Щепетин, оказывается, и не думал обманывать да очки начальству втирать. Вытащил из чехла на ремне лопатку и принялся в тех местах копать, где флажки поставил.

Достанет мину, возьмет ее в руки и поднимет над головой — для всеобщего, так сказать, обозрения.

И впрямь верно Курок показал. Не фокусы это, а дрессировка по всем правилам науки…

Добрался Щепетин и до наших глубинных мин. Правда, слабовато он, видать, позавтракал и несколько раз отдыхал, пока метровый слой земли снял.

Засиял сержант словно именинник. И капитан цветет. Еще бы им не радоваться: испытание-то прошло без сучка без задоринки!

Смотрю на них, и как-то светло на сердце стало. Ведь, если вдуматься, не для своей выгоды они старались, а всем саперам облегчение получится.

Как только капитан к высшему начальству присоединился, подошел я к Щепетину, руку пожал и уважительно говорю:

— Поздравляю, рад твоему, брат, успеху! И любопытно узнать, где премудростям дрессировки ты обучался? Школа есть такая или что?

— Сначала в АО СИТ, а теперь в ОБСМ…

— Загадками заговорил. На общепонятный язык переведи, расшифруй, если не военная, разумеется, тайна.

— Какая там уж тайна! АО СИТ — это сокращенно. А полностью армейский отряд собак — истребителей танков, — охотно объяснил Щепетин. — Когда фашисты наступали, эти отряды сыграли свою роль, немало ихней техники подбили. Теперь же, сам знаешь, наша берет, вот и переходим на новую, саперную, специальность. И называемся уже ОБСМ… Тридцать седьмой отдельный батальон собак-миноискателей.

— Про собак-истребителей слышал, но каким манером собака способна танк сковырнуть, понятия не имею, — говорю я. — Гранаты, что ли, к ним привязывают?

Щепетин усмехнулся.

— Никаких гранат, а надевают на спину специальный вьюк. В боковых карманах вьюка уложена взрывчатка. Пять килограммов тола. Вверх торчит окованная жестью палочка, штырем ее называют. Штырь соединен со взрывным механизмом.

Загодя на полигоне собаку приучают пробегать между гусеницами танка. А в боевой обстановке, едва нырнет она под днище, штырь от удара отклоняется и выдергивается чека. Происходит взрыв.

— Ух ты, как здорово придумали! — воскликнул я. — Да это, если разобраться, управляемая мина!

— Здорово-то здорово, да собаку жаль, — сказал Щепетин. — Погибает она.

— Жаль, что и говорить, — согласился я, — но ничего не поделаешь. Война… Или мы фашисту хребет перешибем, или он нам салазки загнет…

На этом наш разговор и закончился. Капитан позвал Щепетина, и он, распрощавшись со мной, зарысил к «пикапу».

Месяца через полтора или два начали мы встречать на фронтовых дорогах собак-миноискателей. Конечно, «новая техника» — чересчур громкое для них название. Какая там «техника» — четыре ноги, голова и хвост! Но собаки те неплохо искали мины. Можно даже сказать, хорошо. А это, пожалуй, самое главное.