Иван Иванович - бывалый сапер

Заморосил мелкий промозглый дождь. Он уныло шелестел по траве, по темному полю…

И вот же как удивительно устроен человек! На мне не оставалось сухой нитки, весь изранен, а уже думал о том, как подлечусь и снова вернусь в строй. И не было, казалось мне, лучшего места на свете, чем наша вторая стрелковая рота.

Впереди заплясали венчики огня. Желтоватые, с фиолетовым отливом.

«Та-та-та!» — сердито стучал пулемет. Я сразу узнал: «максим»! И так обрадовался, словно лучшего друга встретил. Ах какой же у тебя замечательный, какой приятный голос, Максим Максимыч!

Ноги не держали, разъезжались на скользкой раскисшей земле. Я поскользнулся и тяжело шмякнулся на кочку.

Где-то совсем рядом просвистели пули. Фить! Фить! Фить!

Но я встал на колени, затем на ноги и, опираясь на автомат как на палку, сделал несколько нетвердых шагов.

Не могу я погибнуть после того, что было со мной. Разве напрасно ходил в атаки, когда каждую минуту можно было и десять и сто раз умереть? Разве зря мерз в окопах, изнемогал от зноя, мок под дождями?.. Не могут меня убить после того, как уцелел я в июне сорок первого под Львовом, не сложил голову в Житомире, остался жив в боях за Киев… Я обязан, обязан дойти до Берлина! И дойду во что бы то ни стало!

Окровавленный, в грязи с головы до ног, лишь на рассвете доковылял я до нашего боевого охранения.

Слышу негромкий строгий голос: «Стой, кто идет?» Угрожающе лязгнул затвор винтовки.

«Ну, Ваня, с благополучным тебя прибытием! — подумал. — Добрался домой!»

А губы не слушаются. Прыгают. Совладал я с ними и отозвался:

— Свой я, братцы! Свой! Если б вы только знали, какой я свой!