Ефим Смолин

Быка за рога…

— Слушай, сынок, — сказал Зевс Гераклу, — ты не съездишь на остров Крит? Там, понимаешь, огромный бык объявился! Все топчет, всех пугает… А, сынок? Соверши подвиг!

— Какой разговор, батя? Сделаем! — ответил мифический герой. — Но ты мои условия знаешь: сутки — подвиг, двое — дома…

— Хорошо-хорошо. Ты только один не лезь, я тебя знаю. Как говорится, обопрись о народ…

— Да обопрусь, обопрусь! Не волнуйся, старый!

«Не волнуйся». — Зевс пожевал губами, раздумывая, говорить сыну или нет, а ну как откажется от поездки… Но отцовские чувства взяли вверх, и он все-таки сказал:

— Там, между прочим, такая штука на этом острове…

— Ну какая, какая штука?

— Пугать не хочу, но… в общем, эхо там…

— «Эхо»! — засмеялся Геракл. — Батянь, ну ты еще скажи, чтоб ножки не промочил! Что я, ребенок, чтобы эха пугаться?

— Для меня вы всегда и везде мои дети, — проникновенно сказал Зевс.

— Дети у него везде! — злобно прошипела Гера и швырнула миску с амброзией на стол. — Да уж, «папаша», погулял в свое время!..

У божественных родителей назревал очередной скандал, и Геракл быстренько выскользнул из дома. Он знал, чем кончаются такие разборки. Уже в гавани, всходя на корабль, он увидел, как засверкали молнии, загрохотал гром, заклокотал Везувий…

«Опять мамаша посуду бьет», — покачал головой Геракл и приказал быстрее поднимать паруса.

…На Крит они прибыли в тот же день. Его, сына Зевса, встретила многотысячная толпа. Без лишних слов Геракл сразу спросил:

— Где бык?

«Где бык… где бык… где бык», — тотчас «заработало» критское эхо. А может, и не эхо, может, придуривались в толпе, повторяя и переспрашивая, не решаясь показать на преступное животное… Еще неизвестно, как все сложится, может, и не победит его Геракл — уж тогда бык вспомнит всех, кто на него настучал…

Гераклу самому пришлось искать этого быка. Собственно, это оказался даже не бык, а так, бычок, которого людская молва раздула до огромных размеров.

— Пошли, ребята! — устремился вперед Геракл, выламывая на ходу огромную дубину из эвкалипта. — Не давай ему уйти! Руби деревья!..

«Пошли, ребята…пошли, ребя-та-а… — понеслось над островом критское эхо. — Руби деревья-а-а…»

Каждый рубил и тащил, кто жердь, кто бревно. До бычка оставалось локтей двадцать, когда Геракл вдруг услышал за спиной… стук молотков. Он оглянулся.

Островитяне из жердей и бревен сколачивали… трибуну. Вот на нее взобрался один из аборигенов.

— Друзья! Позвольте мне открыть митинг солидарности с жертвами критского быка! Слово предоставляется знатной куртизанке-текстильщице, обслуживающей двадцать станков…

В громе аплодисментов потонуло ее имя.

— Жители острова Крит! Дорогие мои… критины! — начала куртизанка-текстильщица. — В этот трудный час слова рвутся прямо из сердца! — И достала бумажку с речью. — Мы говорим критскому чудовищу наше решительное «нет»! Ответим на его происки новыми трудовыми… И я в этом году… Еще двадцать станков…

Взметнулись плакаты: «Копыта прочь от нашего острова!» Судя по всему, народ расположился тут всерьез и надолго…

Геракл решительно взошел на трибуну.

— Да вы что, ребята? Что вы тут рассусоливаете? Надо ж брать быка за рога!..

«Правильно!.. Быка за рога… рога-а…га-а…» — понеслось над островом.

И началась активная, повсеместная, бескомпромиссная борьба с рогами.

Для начала издали указ, запрещающий пить из рога. Потом подумали и запретили пить вообще…

Резьба по рогу была объявлена пошлостью, а не искусством…

Из древнегреческих фильмов вырезали все сцены, где жены наставляли мужьям рога…

С сухопутных карт исчез древнегреческий город Кривой Рог, отчего враги стали считать его засекреченным…

На звездных картах перестали печатать созвездие Козерога, поэтому мореплаватели стали сбиваться с пути, постылые родственники с соседних островов перестали прибывать и гостить месяцами…

Когда порезали весь рогатый скот и коровы остались без партнеров, на Крите задумались, как пополнять коровье стадо.

Древнегреческие генетики предложили скрестить коров с бабочками. И получилось даже лучше, чем было: теперь коровы летали кормиться в соседние районы, а когда приходило время, они, как бабочки в куколки, сразу свертывались в колбасу..

В рамках борьбы с рогами запретили пьесу Ионеско «Носороги»…

В булочных— как объяснили, по политическим причинам — пропали рогалики…

Геракл обожал рогалики, и тут его терпение лопнуло. Он закричал на весь остров:

— Да вы что, с ума все посходили?! Мы же не с рогами боремся, а с быком!..

«Мы с ума посходили… Мы не с рогами должны бороться… Мы с быком…» — полетело эхо.

Был издан указ, в котором говорилось об имевших место перегибах, приведших к тому, что многие посходили с ума.

Возникали стихийные, но хорошо организованные митинги, на которых ораторы говорили, что они сошли с ума, но теперь больше не будут бороться с рогами, а все силы бросят на борьбу с быком.

Созвездие Козерога вернули на место. Но сняли с карт созвездие Тельца…

Пьесу «Носороги» разрешили. Но только в Кривом

Роге, поскольку его на всякий случай так и не рассекретили…

Рогалики появились, но пропали бычки в томате.

Слово «бык» исчезло не только из лексикона, но и из меню…

Хотели даже переименовать древнегреческий аэропорт Быково, но не могли выбрать момент, поскольку какие-то самолеты всегда крутились в воздухе и они бы не знали, куда сесть. Но число электричек в аэропорт на всякий случай сократили…

Зато теперь каждый мог спокойно взять бюллетень, потому что врачи боялись сказать симулянту «здоров, как бык!..».

Геракл был в отчаянии… Проклятое эхо превращало каждое его слово в очередную кампанию… И он, победивший немейского льва и лернейскую гидру, покоривший целую армию амазонок, впервые не знал, что делать…

И он закричал страшным голосом:

— Я, сын Зевса и Геры, запрещаю вам все эти кампании! Хватит!..

«Хватит… хватит кампани-ий…» — понеслось над Критом.

Геракл схватился за голову…

Вышел указ о борьбе с кампаниями.

Зачитав его на площадях, глашатаи кричали:

— А теперь расходитесь! Расходитесь! Будем бороться с компаниями! Больше двух не собираться!..

Геракл заплакал и пошел обратно на корабль…

Уже в море, видимо от всех этих волнений, ему страшно захотелось есть… Открыл холодильник — пусто…

Геракл прошел на камбуз. Повар Ясон мрачно смотрел на него и что-то жевал…

— Сейчас бы, кажется, быка съел, — сказал Геракл и почувствовал всю нелепость этой фразы.

— Все бы съели. Только его для этого сначала поймать надо, — сказал Ясон, дожевывая золотое руно. — Эх, и зачем только вы кричали: «Хватит кампаний, хватит кампаний…»

— А что такое?

Ясон молча кивнул на огромный замок, украшавший соседнюю дверь. На двери была записка: «В соответствии с Указом о борьбе с кампаниями кают-компания закрыта…»

Злой и голодный. Геракл сходил с корабля, пробираясь через толпу журналистов.

— Как вы себя чувствуете?

— Почему так долго?

— Гомер, корреспондент «Афинской правды»… Скажите, вы победили быка?

— Победили, победили, — буркнул Геракл, чтобы отвязаться от назойливого старичка.

И на следующий день газеты пестрели заголовками: «Десятый подвиг Геракл at Критский бык побежден!»

А что Гомер? Он же слепой… Ему что скажут — то и напишет…

Так родился этот миф…