Ефим Смолин

«Скорая помощь»

Доктор, доктор! Стойте! Это пятнадцатая больница? Я сестра со «Скорой». Скорее, у нас тяжелый… Стойте! Куда вы бежать сразу? Очень тяжелый, еле доперли его…

Ну? Представляете, мы его с пятого этажа без лифта? Это хорошо еще, он на четвертом с носилок в пролет упал…

Да нет, вроде внешне все цело, ничего не повредили— ни перила, ни ступеньки.

А, кости? Нет, руки-ноги все нормально… Он, слава богу, головой вниз летел. Она немножко самортизировала…

Чего — «белый как смерть»? Да нет, это известка! Мы, когда выносили, его лицом по стене провезли…

Да не, глаза закрыты — ерунда. Это он когда меня видит — зажмуривается…

Что нужен? «Узи»? Так безнадежно? Ну, «узи», автомат израильский, пристрелить, чтоб не мучился, да? Я на это дело не пойду, доктор. Энцефалограмму? Ну это еще куда ни шло…

Сейчас повезем, где каталка? Черт! Верхний свет выключили! Опять, наверное, за неуплату. Где же она? А, вот, нащупала… Кастрюли какие-то… На ней, похоже, обед в столовую везли…

Да некогда, некогда разгружать… Кладем его. Вот сюда, головой ко вторым блюдам, а ногами между овощами и кастрюлями.

Быстрее! Доктор, кажется, мы его теряем!.. Да что вы шапку снимаете? Не больного, колесо от каталки… Вечно на соплях сделают…

У нас проблема! Больной весь в поту, у него жар. Спичкой посветите… Температура тридцать девять. Вкалываю жаропонижающее… Нет, растет… Уже сорок… Пятьдесят… Девяносто… Что такое… Еще спичку… А, это у него ноги в кастрюлю с борщом попали…

Доктор, ну выньте их из кастрюли, мы ж все-таки не холодец варим…

Черт, упала до сорока, дальше никак… Сипит… Кислорода не хватает? Что ему? Подушку? К лицу? Приложила! Сипит. Что вы спрашиваете? В коме он или нет? Да, похоже, в коме. Г)газа закрыты, ругается матом, но в коме, весь в коме… перьев из подушки. Так надо было сказать, что кислородную… Доктор, больной все время как будто что-то сказать хочет: «О-о!» Может, у него аппендицит, доктор? Что странно? Да сестра я, сестра. Я сестра шофера. Мы мебель мне на дачу везли, когда этот вызов пришел…

Температура тридцать девять. Стоит. Доктор, снимите с него шубу, июль все-таки. Ну мы ж его с января везем. Вот такие пробки в Москве, доктор…

Это ж не от нас зависит. На вызов-то мы пулей помчались. Как только позвонили: «Приезжайте, у нас грузин-жилец, ему плохо». Мы тут же с сиреной…

Влетаем в квартиру, видим — этому грузину действительно плохо, себя не помнит: ест сало и говорит: «Хлопцы, шо цэ такэ?» Диагноз ясен, мания величия у грузина: думает, что он украинец…

Мы его на носилки, нам из квартиры кричат: «Да не спешите, он не жилец…» Доктор, нам и в голову не пришло, что не жилец в том смысле, что, пока мы на дачу заезжали, они уже другому жильцу комнату сдали…

Что, доктор, что вы нащупали? Энцефалограф? И куда эти проводочки? Ему к голове?

Ну и как тут нашарить в потемках на этой каталке, где голова? Где, это не голова, это, извиняюсь, совсем другое… Ты смотри — больной-больной, а туда же, кобелина… А, это морковка для столовой… И голова где-то тут должна быть, между овощами… Нашла-нашла, подключаю… Ну что там на экране, доктор? Прямая линия? Боже мой! И лоб ледяной! А, это я к кочану капусты подключила…

Щас-щас… Куда-то уже проводочки дела, а, вот они, сейчас мы их к голове… Что вы, доктор? Дергаетесь, прямо как Майкл Джексон… И лицом похожи — почти черный стали… Что вы поете — ток, ток… Да вижу, что ток дали… Ой, это я к вашей голове подключила? Ну извините, что ж так орать. Это ж только энцефаллограмма. А, это другие проводочки… От сети, на двести двадцать… Ай эм сори, Майкл…

Куда же вы? Куда вы от меня в тумбочку прячетесь? Не от меня? От этого? А кто это? Ваш лечащий врач? А вы? Больной? А белый халат? Маскировка? Ну прячьтесь, прячьтесь — жить-то всем хочется…