Ефим Смолин

Феномен

В пятницу, в девять сорок три утра, на шестьдесят пятом километре Минского шоссе лейтенант милиции Гвоздев засек радаром движущийся на большой скорости джип «Чероки» и потребовал остановиться.

Управлявший джипом господин Желудков подчинился, свернул на обочину, вышел из машины и пошел к постовому, на ходу открывая бумажник и привычно протягивая деньги. Казалось, ничто не предвещало трагедии…

И тут… Гаишник отрицательно покачал головой и спокойно сказал:

— Я эти деньги не возьму..

Желудков нервно оглянулся — вокруг не было ни души. А тут прямо перед ним стоял… стоял сумасшедший милиционер с оружием…

Ему стало так страшно, как никогда! И он побежал, побежал что было сил по шоссе, оглашая диким воплем окрестности… Останавливались машины, выглядывали из леса грибники — он ничего не видел, кроме мелькавших километровых столбиков…

Очнулся Желудков на больничной койке. Над ним стояли врачи…

— Где я? Что?..

— Успокойтесь, — сказал врач. — Вы в Минске…

— В Минске…

— Да, вы в сильнейшем шоке пробежали сотни километров! Потом потеря сознания…

— А где… где тот… страшный… он не берет не берет…

Врачи переглянулись между собой. И самый пожилой из них, но еще вполне толковый заметил:

— Он что-то хочет рассказать. Похоже, память возвращается…

..Звонок Президента Белоруссии раздался в Кремле ровно через час.

Уже спешно ставили на границе между двумя республиками санитарные кордоны: страшно было даже подумать, что произойдет, если болезнь, поразившая лейтенанта, примет характер массовой эпидемии — вся экономика, построенная на принципе «ты мне — я тебе» могла рухнуть в одночасье…

Уже мчались к злополучному посту десятки машин: начальство, врачи и, конечно, вездесущие газетчики и телерепортеры…

Один из них уже пытал командира подразделения, в котором служил несчастный лейтенант Гвоздев.

— Здесь, рядом со мной. — тараторил репортер. — собрались те, кто хорошо знал человека, стоявшего на посту… Честно говоря, после всего случившегося язык не поворачивается назвать его офицером…

— И не называйте…

Командир, пунцовый от стыда, пытался говорить спокойно:

— Не называйте…Только что состоялось офицерское собрание нашего дивизиона. Мы осудили этот серьезный проступок и изгнали офицера, теперь уже бывшего, из наших рядов… Конечно, в чем-то тут и наша вина, не досмотрели… Но твердо заверяем всех, кто нас сейчас смотрит, — больше такого не повторится…

И командир жалко посмотрел на репортера: мол, хватит мучить-то…

Но репортер не знал жалости, он продолжал:

— Что значит «больше не повторится», «не досмотрели»… Как-то очень легко это у вас! Человек из-за него в сильнейшем шоке пробежал тыщу километров, пересек границу ближнего зарубежья, оказался в сумасшедшем доме, а вы — «не досмотрели»…

Командир затравленно смотрел в камеру.

— Ну как можно было предвидеть?.. Вы так говорите, как будто его кто специально учил не брать. Мы ж сами не заинтересованы… Раньше тормознешь кого — он уже несет. Сам дает, мы его не просим. Теперь сам не даст. Придется намекать — а это уже вымогательство, статья. А у нас дети — всем «сникерсов» хочется… Ну кто мог знать? Еще вчера ничто не предвещало… Этот Гвоздев брал, как все… Даже больше…

— Так что ж случилось?

— Никто не знает, — сказал командир, — может, устал: он вторую смену подряд стоял…

— Вот так у нас всегда! — сказал репортер. — Сначала замучают человека лишней работой, нарядами, потом удивляются…

— Да он сам вторую смену просил ему дать! Говорил, что деньги нужны!..

Но репортер уже не слушал. Он делал глубокомысленное лицо и говорил в камеру:

— Так в чем же причина этого феномена? Мы сейчас попробуем побеседовать с профессором Ковалевым. Узнав о случившемся, он немедленно прибыл сюда, на шестьдесят пятый километр, и теперь пытается оказать первую помощь этому горе-постовому..

С этими словами репортер подошел к склонившимся над чем-то, стоящим к нему спинами людям в относительно белых халатах. Репортер выбрал самую белую спину, постучал по плечу, человек обернулся. Репортер не ошибся: это и был профессор Ковалев.

— В чем причина, — задумчиво повторил профессор Ковалев, — черт его знает, в чем причина… Мы никогда раньше с таким не сталкивались — первый случай и в нашей практике, и в истории ГАИ… Тут кто-то выдвинул версию, что он вообще…

Профессор запнулся, поняв, что сболтнул лишнее. Но репортер, почуяв сенсацию, не отставал:

— Что? Что — «вообще»?

— Ну, это так, пока только гипотеза… Возможно, что это пришелец из других миров, замаскированный под гаишника… Не знаю. Мы сейчас пробуем одну штуку..

— Какую штуку?

Профессор попросил врачей расступиться, и репортер увидел наконец «виновника торжества»: бывший лейтенант Гвоздев сидел на носилках. Взгляд его был абсолютно бессмысленный… А от головы, облепленной какими-то датчиками, тянулись провода к переносному осциллографу. Девушка, по-видимому медсестра, крутила ручки прибора. Но на его экранчике была только ровная зеленая линия…

Профессор вынул из кармана пачку денег, разложил на несколько кучек…

Репортер, чувствуя, что присутствует при каком-то грандиозном научном эксперименте, спросил почтительным шепотом:

— Что вы будете делать?

— Искусственное давание, — ответил профессор.

— Рот в рот?

— Нет, рука в руку… А сейчас извините…

Профессор повернулся к медсестре:

— Готовы?

Медсестра утвердительно кивнула и впилась взглядом в осциллограф.

— Приступаем, — сказал профессор и положил на ладонь гаишнику одну купюру. — Даю десять…

— Десять не взял, линия ровная. — тотчас отозвалась сестра

— Повышаю до сорока…

— Сорок не взял…

— Подхожу к пятидесяти…

— Пятьдесят не взял, линия ровная…

— Сто! Кладу сто!

— Вы ж его убьете, Иван Кузьмич! — закричала сестра. — Сразу такие дозы…

— Если и сто рублей не возьмет, лучше смерть, — решительно сказал Ковалев. — Зачем ему жить таким калекой…

И он положил сотню на безжизненную ладонь милиционера… Ему показалось… неужели показалось? — пальцы Гвоздева дернулись…

— На осциллограмме слабые зубцы! Иван Кузьмич, вы гений!..

— Триста!..

— Амплитуда зубцов растет!..

Профессор медленно, боясь спугнуть удачу, взглянул на Гвоздева. Тот с интересом смотрел на деньги в руке, его пальцы, пока еще робко, но все-таки сжимали, сжимали деньги!..

— Триста взял!

— Пятьсот!

— Пятьсот взял нормально!

— Семьсот!

— Семьсот схватил, не отдает!..

— Тысяча!..

— Амплитуда максимальна, зашкаливает!

Вздох облегчения прокатился по толпе.

Профессор вытер пот со лба.

— Тысячу двести!..

— Иван Кузьмич! — закричала сестра. — Тыщу двести взял, просит добавки!..

Репортер несколько разочарованно спросил:

— Значит, это не пришелец?

— Этот водила ваш — пришелец, — сказал профессор. — Откуда только он свалился на голову бедному лейтенанту. Десять рублей предложить! Как можно было не сделать поправку на инфляцию?

Профессор отошел от осциллографа, дрожащими руками взял сигарету, оглянулся. Рядом, не веря еще своему счастью, стояла жена Гвоздева.

— Ну что, что, доктор? Скажите — я выдержу, я сильная…

Профессор затянулся, положил ей руку на плечо и улыбнулся:

— Успокойтесь, голубушка, будет брать…