Ефим Смолин

И Ларин вдруг понял, чего ему, Ларину, теперь не хватает. Он вспомнил свою зависть к сопернику и сладкую жалость к себе, вспомнил свои горячечные сны и сказки про летающего на метле Фоменко. Тот был для Ларина пусть крохотным, но маячком в жизни, буйком на море, до которого вполне можно было доплыть. Теперь маячок был сзади, и неизвестно стало, куда плыть, и пусто стало в пространстве.

Смешно сказать, но теперь Ларин завидовал… фоменковской зависти!..

Ларин вынул из морозилки заветный сверток, развернул фольгу, обрезал подсохшие куски, вздохнул: таланта оставалось совсем мало.

Быстро накинув пальто, чтобы не передумать, Ларин вышел из подъезда, вошел в дом напротив, поднялся на третий этаж, нажал кнопку…

Фоменко сам открыл дверь.

«Видимо, секретаршу сдал в комиссионку, совсем плохо с деньгами». — с завистью подумал Ларин.

— Из профкома писателей просили вам передать, — сказал Ларин и протянул сверток.

— Что это?

— Сыр. Просто сыр. Мы помощь оказываем тем, кто сегодня в трудном положении.

…Когда вскоре, после длительного затишья, вышел новый рассказ Фоменко, Ларин впервые за долгое время не спал всю ночь. Он забылся только к утру.

Ему снился Фоменко Горыныч…