Между нами искра

5

Маргарет натирала морковь, когда на кухню ворвался Томми и сунул ей под нос лист бумаги.

Маргарет отложила нож и потянулась за очками для чтения. Надев их, она медленно, с плохим предчувствием развернула бумагу.

Уважаемые господа!

Благодарю вас за приглашение на вышеназванный тренинг «Этнокультурные различия», однако вынужден отказаться.

Я не одобряю эту идею и не буду посещать семинары.

Подобного рода курсы являются напрасной тратой средств супермаркета. Я достаточно открыт изменениям, происходящим в мире, и не обязан доказывать это Ванессе или кому бы то ни было другому.

Мой сын — гомосексуал ист. У меня есть дочери. Мой зять наполовину иранец. Ваше предположение, будто мне требуется тренинг, чтобы общаться с людьми разных предпочтений и наций, наносит оскорбление мне и моей семье.

Убедительно прошу не присылать мне экземпляр книги Э. С. Крэнборна «Признай различия». Если я его все-таки получу, то отошлю назад.

Это мое окончательное решение по данному вопросу.

Если вам заблагорассудится принять его как заявление об увольнении, что ж, так тому и быть. Я предложу свои знания и навыки другому супермаркету, где, при моем многолетнем опыте работы в бакалейном магазине, меня примут с распростертыми объятиями.

Искренне ваш,

Томми Фой

Маргарет опустила письмо и сняла очки.

Томми тяжело дышал, словно только что грузил тяжелые ящики.

— Что скажешь?

— Я не пойму, ты считаешь это игрой? — Маргарет глянула на письмо, затем посмотрела на мужа. — Черт с ними, сходи ты на этот тренинг. Будь выше.

— Это невозможно.

— Но ведь они ясно дали понять, что в противном случае тебя вышвырнут с работы. А тебе там нравится.

— Они загнали меня в угол. — Томми почти задыхался. — А что ты думаешь о письме?

— Ты уже отослал его?

— Да.

— То есть бросил в почтовый ящик?

— Конечно.

Маргарет отложила бумагу и очки.

— Ты хорошо написал.

Томми неожиданно обнял ее сзади. Это было порывистое объятие, выражающее сильное волнение, расстройство, неизбежность и все то, чего Маргарет не хотела бы чувствовать сейчас в супружеской ласке.

Отпустив жену, Томми стал торопливо подниматься по лестнице.

Маргарет оттолкнула терку и пошла в гостиную, чтобы выглянуть на улицу.

Через дорогу человек в комбинезоне заканчивал возиться с вывеской нового магазина. Маргарет знала, что такой день придет, но почему именно сегодня — за неделю до вечеринки?

Это задело бы Томми, даже если бы он не переживал из-за неприятностей в супермаркете.

Зять не отличался тактичностью. Нейтану следовало принять во внимание чувства тестя. Почему Хелен его не остановила? Она ведь знает, что отец очень ранимый человек. О чем они только думали?

В любую минуту Томми увидит новенькую вывеску, и…

С лестницы раздался грохот торопливых шагов.

— Нейтан меняет название нашего магазина!

Да как он смеет!

— Успокойся, Томми.

Муж стоял в дверном проеме; сзади, как всегда, медленно тащилась Голди.

— Мало ему того, что он завел новомодную кофемашину, поставил столики и начал продавать гречку. Теперь там нельзя купить даже туалетную бумагу, не говоря уже о заварном креме. Но магазин семьдесят лет, с тех пор как отец открыл его, назывался «Бакалея на Коул-стрит». Нейтан не имеет права менять его имя.

Маргарет положила руку на плечо Томми.

— И какая отвратительная вывеска в псевдо-французском стиле: «А-ля Jardin»! Что еще за аля-улю? Чем ему не угодило старое название? Нет, это просто невозможно.

— Но ведь теперь это его магазин, Томми. Мы отдали Нейтану свой бизнес, и он может называть заведение, как ему нравится. И я думаю, что имеется в виду «Le Jardin[2]».

— Да кем он себя возомнил? Шарлем Азнавуром? Джо Дассеном?

Маргарет поджала губы. Когда они с Томми переехали в дом напротив магазина, она не подумала о том, какую роль сыграет такое соседство, если они уйдут на пенсию. Глупо было надеяться, что можно жить рядом с тем местом, куда вложил так много сил, и не обращать на него внимания, когда порой, сидя перед телевизором в гостиной, слышишь звяканье колокольчика над входной дверью.

— Неужели это название не кажется тебе ужасным? А ты видела чипсы, которые Нейтан теперь продает? По четыре пятьдесят пачка!

— Ты уже изучаешь ассортимент, Томми? Мы ведь это обсуждали — не трави себе душу.

— Я гулял с Голди, и она рвалась с поводка, хотела войти. Ей трудно: она не понимает, почему больше нельзя заходить в магазин. — Томми наклонился и погладил собаке уши. — Всю жизнь это было ее любимое место, и теперь она в растерянности.

Маргарет ничего не ответила.

— Кроме того, чтобы узнать про чипсы, заходить внутрь вовсе не обязательно: они выставлены в поющей и пляшущей витрине и освещены ярче, чем рождественская елка. Четыре пятьдесят! — повторил Томми. — Уму непостижимо!

— Нейтан говорит, что они предназначаются для особых случаев.

— Какой дурак выложит за чипсы такие деньги?

— Однако их покупают. — Маргарет мягко положила ладонь на руку мужа. — Естественно, Нейтан хочет внести свой вклад. Помнишь, как ты в первую очередь переместил прилавок?

Но Томми ее не слушал.

— Я оказал Нейтану услугу, передав ему свой бизнес, но я не разрешал менять магазин до неузнаваемости.

Маргарет погладила мужа по спине.

В каком-то смысле это была ее вина — как и всегда. Прошлой зимой Хелен рассказала ей, что Нейтан попал под сокращение в своем агентстве недвижимости, а Томми в это время начал жаловаться, что больше не может так много трудиться и хотел бы перейти на более щадящую работу. И Маргарет предложила убить сразу двух зайцев.

Идея всем показалась превосходной. Нейтан записался на курсы розничной торговли, где узнал о реновации, исследованиях рынка по демографическим группам, лучших показателях доходности при ориентации на более состоятельные группы населения, и, с точки зрения Маргарет, пуще прежнего был похож на риелтора.

Но Маргарет не предвидела конфликт в супермаркете, так же как и смену названия магазина.

В самом деле, что еще за «Le Jardin»?

— Именно потому ты и должен отступить. Подобным бизнесом может управлять только один человек. А вы — два альфа-самца, сцепившиеся рогами.

Томми взял жену за руку и погладил ее кожу большим пальцем.

— Я все еще альфа? Даже сейчас?

— Конечно. Такова твоя природа, это не проходит.