Между нами искра

* * *

Хелен остановила машину на туристической парковке в соседнем городе, и они с Нейтаном пошли вокруг рукотворного озера.

Глубоко дыша, как и положено на природе, Хелен пыталась наслаждаться свежим воздухом, зеленью, ароматом листьев и травы. Руки у нее еще дрожали. Это был тяжелый день для спонтанной прогулки.

«Сосредоточься, Хелен», — уговаривала она себя.

Беда в том, что сейчас ей совершенно не хотелось жить настоящим. По крайней мере, таким настоящим.

Она сделала еще одну попытку сфокусироваться на окружающем мире.

«Какая красивая листва, как чудесно меняется цвет от вершины книзу. Природа — это волшебство.

Моя дочь — поджигательница».

Хелен остановилась.

— Это Изабель устроила пожар.

Вот оно.

Нейтан тоже остановился.

— Она не могла этого сделать.

— Говорит, получилось случайно. Она играла с зажигалкой около пакетов с чипсами.

Хелен внимательно рассматривала лицо Нейтана.

Веко дергалось, но в целом муж не выразил удивления. Хотя раньше он каждый раз отмахивался, когда Хелен высказывала свое беспокойство по поводу поведения Изабель. «Она еще ребенок» или «дети есть дети, они всегда экспериментируют» — эти его отговорки заставляли ее думать, что она слишком трясется над дочерью.

«Понятно, — решила Хелен. — Не одна я заметила неладное».

— Ты даже не притворишься удивленным?

«И это я еще слишком мягко сказала». Но муж выглядел таким понурым, и чертово дергающееся веко вызывало жалость к нему, которой он не заслуживал.

— Я не могу взять в толк, Хелен, откуда у нее зажигалка?

Хелен пожала плечами.

— Может, из школы принесла. Или нашла на улице. Мало ли. — Она намеренно избегала смотреть на тот глаз. — Нужно сообщить полиции. — Хелен заставила себя продолжить: — Ей наверняка ничего не будет. Изабель ведь еще ребенок. Она не специально.

Хелен поймала на себе взгляд Нейтана и отвернулась.

Некоторое время они шли молча.

— Скажи что-нибудь, — попросила она.

Нейтан поднял руки вверх.

— Подожди немного, дай мне прийти в себя.

— Надо найти способ избежать неприятностей. Ты можешь что-нибудь предложить?

Муж ничего не ответил и стал смотреть под ноги.

Тогда Хелен продолжила:

— Думаю, Изабель просто хотела развести огонь, подпалив один пакетик. Она не собиралась поджигать магазин. — Хелен отвела с пути низко нависшую над тропинкой ветку. — Значит ли это, что с ней все в порядке?

Нейтан не поднимал головы.

— И она очень сожалеет о своем поступке. Очень.

Это не вызывает никаких сомнений. Хелен видела лицо дочери сегодня утром.

Муж не отвечал, и Хелен больше не могла сдерживаться.

— Я даже испытала облегчение, узнав, что это Изабель: по крайней мере, теперь я знаю, что пожар произошел случайно.

Нейтан сунул руки в карманы.

— В смысле?

— Я думала, ты сам поджег магазин. Намеренно.

Он повернул к ней голову.

— Что за бред?!

— Чтобы скрыть свои махинации. — Хелен старалась говорить ровным тоном: без гнева, без слез — только факты. — Те самые деньги, которые проходят через магазин. Мифические двести чашек капучино, которые каждый день выпивают пожилая дама и ее такса.

Она подождала реакции.

Терпеливо.

Нет уж, дудки, на этот раз Нейтану придется самому заполнить паузу.

— Я знал, что ты заметишь. — Он покачал головой. — Я предупреждал Маргарет: «Хелен — умная женщина и отлично знает свое дело».

Услышав имя матери, Хелен сильнее затянула вокруг шеи шарф и посмотрела на свои руки.

— И вы держали меня в неведении!

— Нет! — поспешно ответил Нейтан. — Это всё Маргарет. Я ничего не знал. Я не сразу заметил подлог, а когда обнаружил, то, представь себе, пришел в ярость.

Хелен поразмыслила. Правдоподобно ли это? И какой можно сделать вывод: все хуже или все лучше, чем она думала?

— Расскажи мне подробно.

— Поначалу я ничего не замечал, только радовался, что благодаря моим нововведениям у нас получается такой хороший товарооборот. — Веко задергалось, Хелен старалась смотреть мужу в другой глаз. — После сокращения в агентстве так приятно было преуспеть в чем-то другом. И меня не смущало, что прибыль вместе с оборотом не увеличивалась, — я считал, что развиваю здоровый бизнес. Но настал момент, когда уже нельзя было игнорировать очевидное, и я догадался: тут что-то нечисто. И оказалось, что все это время Маргарет отмывала через магазин деньги.

Возможно ли в это поверить?

— И что мама сказала, когда ты приступил к ней с расспросами?

— Велела не показывать тебе бухгалтерию, заявила, что дело уже сделано, ничего не попишешь, но я могу менять в магазине что угодно на свое усмотрение. И действительно, я сменил название и рекламные вывески без единой жалобы с ее стороны.

Хелен старалась усвоить услышанное.

— Маргарет пообещала взять всю вину на себя и поручилась, что следов моего участия нигде не будет. Хотя к тому моменту уже и в самом деле ничего нельзя было исправить, даже если бы я попытался. Если только повернуть время вспять или донести на твою мать в полицию, что не показалось мне правильным решением.

Хелен подняла голову к небу, прикидывая, не снится ли ей это. В предыдущие недели она могла отделиться от ситуации и посмотреть на нее со стороны. Теперь она потеряла эту способность. К сожалению, она, Хелен, настоящая, рассудительная, принимала участие в более чем реальном и крайне неприятном разговоре.

— Не в моих интересах, чтобы Маргарет мухлевала в моем новом бизнесе, правильно? — Нейтан приложил подушечки ладоней к глазам. — Я бы никогда такого не допустил, но, увы, теща моего разрешения не спрашивала.

Он отнял от лица руки и уставился дергающимся глазом на Хелен.

— Значит, это мама, — без выражения произнесла Хелен. — Ну конечно.

Все это время ей не хотелось верить, будто Нейтан жулик. Но то, что она узнала…

— Я надеялась, что ошиблась, что ты мне все объяснишь.

— Маргарет постоянно твердила: это всего на несколько месяцев, — добавил Нейтан, — это преступление без жертв.

— Мама любит упрощать понятия ради собственной выгоды.

— Что я должен был делать — настучать на твою мать? — Нейтан покачал головой. — Изабель и Чарли ее обожают. К тому же Маргарет сказала, когда обман обнаружится, если это вообще случится, она уже уйдет. Так прямо и выразилась — «уйдет». И она позаботится о том, чтобы все улики указывали на нее. Как ни удивительно, оказалось, что с такой извращенной логикой очень трудно спорить. Я никогда не слышал, чтобы человек так по-деловому подходил к своей смерти.

Хелен ничего не ответила.

— Я, конечно, здорово разозлился. — Нейтан сдвинул брови. — Представь себе: ты начинаешь бизнес, думаешь, что у тебя есть возможность для нового старта, и вдруг обнаруживаешь незаконные махинации, а собственная теща держит тебя в заложниках, как идиота, и у тебя связаны руки.

— Ну, кое-что ты мог сделать.

— Что именно?

— Рассказать мне.

— Я пытался защитить тебя.

— И все равно ты должен был мне рассказать. Нейтан ничего не ответил.

Ровным голосом Хелен спросила:

— А зачем она все это устроила?

— Говорит, ради решения семейных проблем. Как только я понял, что бессилен что-либо предпринять, то перестал интересоваться подробностями. Я лишь хотел, чтобы Маргарет прекратила жульничать, и она пообещала закончить аферу через пару месяцев.

Хелен закрыла глаза.

— Пит снова по уши в долгах.

— Я предполагал это.

— Но все-таки, почему ты ничего мне не сказал?

— О господи. — Нейтан в отчаянии провел руками по волосам. — Я хотел как лучше. Помнишь, как я упорно просил тебя не заглядывать в счета? Говорил, что ты очень занята детьми и основной работой и что у Изабель сложный возраст, со всеми ее… особенностями?

— Я думала, ты намекаешь на то, что я плохой бухгалтер.

— Я никогда так не считал.

— И плохая мать. Я воспринимала твои коммен-тарии как обвинения по обоим пунктам.

— Я пытался оградить тебя от этого нечистого дела.

Хелен излишне решительно отодвинула с пути ветку.

— Я избегал тебя. — Нейтан смотрел на свои руки. — Старался подольше задерживаться в магазине, лишний раз встречаться с поставщиками. Я не мог врать тебе.

— Но умолчание — это тоже ложь, Нейтан. Ты должен был сказать мне.

Муж сунул руки в карманы.

— Ты права.

— Но это не объясняет, почему ты подарил мне на Рождество эту отвратительную книгу про спокойствие.

— Ну да. — Нейтан поднял руки вверх. — Это не имело отношения к магазину. Я просто дурак.

Хелен понаблюдала, как утка перелетела через озеро и с широко распахнутыми крыльями опустилась на воду, и подумала: магазин столько лет принадлежал их семье — неужели мама готова была рисковать всем?

— Ты простишь меня?

Хелен повернулась к Нейтану и разглядела в его сутулости уязвимость.

Она не ответила, и муж добавил:

— Тебе нужно время? Я могу подождать.

Хелен заставила себя не отвести взгляд.

— Ты должен был остановить маму.

— Согласен. — Нейтан пнул пустую банку из-под газировки. — Хотя и не уверен, есть ли человек, который способен ее остановить. У тебя когда-нибудь получалось? Поделись опытом.

Хелен отвернулась. Она в этой истории жертва, и ей полагается возмущаться, а не решать проблемы, к тому же у Нейтана было гораздо больше времени на раздумья. Так что нечестно задавать жертве такие вопросы.

— Хелен, пожалуйста, взгляни на меня.

Она холодно посмотрела на мужа.

'Я знаю, что нам нужно о многом поговорить, но успокой меня, скажи, что мы всё преодолеем, что я не разрушил нашу жизнь.

Хелен обхватила себя руками.

— Пожалуйста, скажи, что все будет хорошо.

Не заставляй меня отвечать сегодня, иначе ответ тебе не понравится.

Нейтан немного подумал.

— Ты хочешь побыть одна?

Хелен молча шла дальше — так быстро, что Нейтан еле успевал за ней.

Наконец она повернулась к мужу.

— Ты действительно не имеешь отношения к мошенничеству и был только игрушкой в маминых руках? Если я спрошу у нее, — Хелен плотнее запахнула полы плаща, — она подтвердит? Или окажется, что, наоборот, она стала заложницей ситуации?

Нейтан фыркнул.

— Хотел бы я посмотреть на того, кто возьмет твою маму в заложницы.

Хелен сунула руки в карманы.

— Резонно. — Она все-таки не могла смириться с тем, как долго муж скрывал от нее правду. Что это говорит об их отношениях?

В определенном смысле Нейтан совершил предательство. Хелен требовалось время, чтобы обдумать, в какой степени. Иногда предательство можно простить, а иногда нет.

Одно не вызывало сомнения: на этот раз она точно не сможет простить мать.