Царь с востока

Восточно-Корейское море, остров Эдзо. Август 7154 (1646)

Преодолев в середине лета полноводный из-за обильных дождей Амур, оба винтовых корвета, выйдя из Албазина, спустя пару недель достигли Амуркотана, айнского поселения в устье великой реки, где был основан ангарский пост. Там на борт 'Забияки' поднялись Алексей Сазонов и три десятка айнов под началом Нумару и его сыновей. Айны пополнили собой сборный батальон морской пехоты, состоявший из казаков-дежнёвцев, обученных людьми Матусевича, беломорских поморов и дауров. Размещённый на трёх кораблях, включая выкупленный таки у Пояркова флейт 'Кастрикум', где команда состояла из курляндцев, немцев и нескольких голландцев из команды де Фриза, батальон делился на три роты. После того как флотилия, с некоторым трудом миновав мелководья Амурского лимана, вышла в Татарский пролив, все вздохнули с облегчением. Все, кроме морских офицеров - ибо спокойная вода в проливе редкость, а из-за разницы температур туманы здесь постоянны. Однако на сей раз Провидение улыбнулось смелым - море было на удивление спокойным. Хотя без первых неприятностей не обошлось - около четверти из тех, кто впервые вышел в море, очень скоро свалились от приступа морской болезни. Многих прошиб холодный пот, появилась апатия, вялость. У некоторых началась тошнота, а то и рвота. Бывалым морякам пришлось помогать своим неопытным ещё товарищам, рассказывать, как можно облегчить состояние. Сартинов специально для этого случая взял в поход мёд, сладкие ягодные компоты. Тех, кто чувствовал себя хуже, спустили вниз, уложив в койку.

- Ничего-ничего! - морщась, капитан похлопал по плечу одного из амурцев, только что исторгнувшего содержимое желудка за борт. - Сейчас полегчает!

Машины, установленные на кораблях, уверенно давали скорость хода в семь с половиной узлов. "Удалец", как и в лимане, тянул на буксире "Кастрикум". Не сказать, что мореходность корветов была блестящей, но капитан Сартинов в целом остался доволен первенцами Тихоокеанского флота Сибирской Руси. Теперь нужно было заняться поиском сахалинского угля, что оказалось делом несложным. Примерное расположение месторождений капитан знал, и уже на третьей стоянке местные нивхи показали высадившимся на лодках морякам те места, где они добывали для своих нужд 'мягкие чёрные камни'. И действительно, это оказались пласты каменного угля, выходящие на поверхность прямо у песчаной береговой черты. Это вселило в людей радость и уверенность в своих силах. На холмистом мысу изумрудного цвета, близ устья безвестной речушки, что на западном берегу острова, морякам капитана Андрея Сартинова и первому сводному отряду морской пехоты пришлось немало потрудиться кирками и лопатами, выполняя первый пункт плана освоения этой земли. Зато оба корвета приняли на борт большой запас первоклассного топлива. Позже были переписаны и приведены к присяге нивхи, живущие близ стратегических месторождений угля. Вождям нескольких родов были вручены медали с выбитой на них надписью "Союзные Руси Сибирской", а также красные кафтаны, зеркальца, ножи, иголки и котлы. Вожди остались очень довольны щедрыми подарками и желали отдариться. Ангарцы с удовольствием взяли у них юколу - вяленую рыбу и свежие ягоды.

На мысу, в поселении нивхов, Сазонов оставил два десятка дауров и пять казаков с припасами и инструментом - для устройства поста. Им предстояло построить укреплённое зимовье и перезимовать, благо топлива для буржуек под рукой было навалом. Задача зимовщиков была в сборе информации о присутствии на острове казачков из Охотска, промышлявших сбором ясака с сахалинских аборигенов. Кроме того, на мысу, названном Угольным, был поставлен большой деревянный крест с прикреплённой на нём табличкой с записью о принадлежности окрестной земли Руси Сибирской. Вскоре флотилия ушла в море. Далее ей предстоял переход к острову Хоккайдо.

В открытом море случилась и первая серьёзная проверка для сибирских моряков. Неподалёку от необжитого острова Монерон, что у южной оконечности Сахалина, поднялся вдруг сильный и холодный ветер, вода вмиг потемнела, вскорости заштормило море. Низкие грязно-серые облака заслали всё небо - погода поменялась резко, будто по чьей-то злой воле. На 'Кастрикуме' успели убрать паруса и закрепить грузы на открытой палубе, подготовившись к испытанию. Курляндские и немецкие матросы - люди бывалые. Некоторые из курляндцев ходили даже в Вест-Индию, где герцогство не единожды пыталось основать колонию. Более нагруженным корветам пришлось сложнее. Винтовые корабли натужно выгребали на гребни высоких волн и тяжело скатывались с них. Истошно воющий в снастях ветер выжимал слёзы из глаз у тех, кому надлежало быть на палубе, а не пережидать непогоду в трюме. Андрей Сартинов и его офицеры, бывшие на других кораблях, в эту сложную минуту проявили уверенное спокойствие, передававшееся бывшим с ними рядом членам команды. Эта уверенность в своих силах не давала и малейшего шанса появлению трусости или несобранности. Перестало штормить так же внезапно, как и началась непогода, стихли и вой ветра, и рёв волн. А вскоре очистилось небо и выглянуло солнце. Корабли вышли из шторма, к счастью, без потерь, пусть и потрепало их неслабо.

Показал свою силу великий Океан, пусть и не столь яростную, не убийственную. Хуже всего пришлось даурам - покуда непривычны они к морским походам, хоть и парни все молодые, на канонерках проведшие множество рейсов. Но в открытом море, в котором куда ни глянь - всюду вода, заробели дауры. Что уж говорить про высокие волны, разбивающиеся множеством тяжёлых брызг о корпус корабля, надрывно свистящий ветер и тяжёлый гул тёмных волн в будто бы ночном сумраке? Но ничего, перетерпели амурцы, сдюжили...

Хоккайдо же встретил флотилию спокойными водами, ярким солнцем, попутным ветром и пронзительным криком чаек. Встав на отдых и ремонт у покрытого лесом каменистого мыса на северо-западной оконечности острова, начальник экспедиции Алексей Сазонов размышлял, спустить ли на берег шлюпки, чтобы снова почувствовать под ногами твёрдую землю и разбить лагерь. По словам капитана Сартинова, получившего отчёты о состоянии кораблей, стоянка могла затянуться на некоторый срок, но не более двух суток. Сазонов, внимательно осмотрев холмистый берег, покрытый густым изумрудного цвета лесом, позвал своего тестя, стоявшего рядом:

- Нумару, здесь живут другие айну?

- Живут, - сразу же ответил старик и протянул руку за биноклем, - это же земля айну.

- И сейчас мы можем их встретить? - спросил Алексей, передавая прибор.

- Да, - невозмутимо отвечал Нумару. - Если они захотят нас увидеть, то выйдут к нам.

- А если не захотят? - повернулся к тестю Сазонов. - Уйдут в леса?

- Да, - снова согласился айну, не отнимая бинокль от лица. - Или нападут.

- Замечательно! - покачал головой подошедший к Алексею капитан Сартинов. - Отличные перспективы!

Через некоторое время несколько лодок, отвалив от кораблей, направились к берегу. Нумару, сидевший на носу передней шлюпки, стал и первым среди тех, кто ступил на Эдзо. Он даже не стал дожидаться того, что она ткнётся носом в мокрый песок, и спрыгнул с лодки, разом оказавшись в воде по колено. Шумно расталкивая воду, айну двинулся вперёд, держа над головой сапоги и обожаемую им саблю - подарок Сазонова. Сошли на берег и остальные - айну, казаки и дауры, числом до полусотни. Казаки, оставив амурцев переносить со шлюпок палатки, провизию и прочее, сразу же озаботились безопасностью зоны высадки. Принявшись осматриваться, дежнёвцы, однако, сохраняли порядок, не разбредаясь в стороны и прикрывая товарищей. Сказывалась сунгарийская наука. Вчерашние нахрапистые ватажники, привыкшие действовать напролом, безрассудно, за пару лет на Сунгари под командованием офицеров воеводы Матусевича становились совсем другими - бойцами, для которых дисциплина не была чем-то излишним или обременяющим. Ценность жизни каждого воина ставилась во главу угла. Дауры присматривали за берегом.

Остров был чертовски красив, и если над Сахалином небо было в основном серым, то здесь оно было ярко-голубым, приятным взгляду. Белые облака не спеша плыли в вышине, дополняя идиллическую картину чуть ли не рая земного. Яркий солнечный свет заливал сопки, ветер шумел в ветвях высоких елей, подступавших к самому берегу. Птичий пересвист поначалу оглушал казаков, зашедших в лес, не знавший доселе топора. Эта землица бородачам явно пришлась по нраву, некоторые даже восхищённо поцокали. Но следов присутствия человека так и не было найдено, а потому старший среди казаков решил возвратиться - надо было проверить и устье небольшой речки, что была замечена Сазоновым ещё с корабля. Алексей, к тому времени перебравшийся на берег, возглавил казаков и, вместе с частью айнов, направился к реке. Через некоторое время прибрежный песок сменился галечником, всё сильнее нарастал и шум бегущей по камням воды. Мелководная речушка сбегала с каменистого холма, с шумом и брызгами прыгая по уступам. Берега её поросли мелким кустарником с обильной листвой, на холме же высились привычные ели.

- Тропа! - воскликнул Рамантэ, указывая дулом винтовки на, казалось, ничем не примечательный, но более пологий склон на той стороне реки.

- Как ты только разглядел? - негромко проговорил Сазонов, осторожно ступая на мокрый плоский камень, который немного возвышался над водой. - За мной!

Пропустив вперёд Нумару, айны перешли водный поток вслед за казаками. Пройдя сотню метров, отряд остановился на некотором расстоянии от склона холма, покрытого буйной растительностью.

- Нумару, - обратился к старому айну Сазонов, оценивающе осматривая склон. - А может здесь быть засада?

- Может, - флегматично ответил вождь. - Рамантэ, иди смотри.

- Да, отец, - держа винтовку обеими руками, парень стал в одиночку приближаться к едва заметной среди сочной зелени тропе, уходившей наверх, вглубь леса.

Сазонов обернулся, посмотрев на силуэты кораблей, стоявших на якоре. Они мягко покачивались на воде близ берегов Хоккайдо, самого северного из больших Японских островов. Сейчас же остров Хоккайдо, так же известный как Эдзо, нельзя было назвать японским - фактически самураям он не принадлежал. Они владели крайним югом острова - полуостровом Осима, где господствовал клан Мацумаэ, колонизировавший остров с позволения правившего в Японии Эдоского сёгуната, да прибрежными участками, где велась торговля с айну. С решительным упорством японцы пытались постепенно продвигаться вглубь острова, подчиняя айнов. Частенько вспыхивали восстания эбису - северных варваров, как называли захватчики своих противников, но каждый раз японцы брали верх, пользуясь то разобщённостью айнских племён, то доверчивостью вождей. Приглашая их на переговоры, самураи могли во время пира подло зарубить своих гостей, а затем напасть на обезглавленное и деморализованное войско северян. А потом огнём и мечом пройтись по мятежным поселениям. Но и в следующий раз иные вожди не отказывались от опасных приглашений японцев, надеясь на ответное благородство.