Царь с востока

***

Новый день, словно по заказу, выдался солнечным, ясным, к тому же исчез, наконец, вчерашний холодный и порывистый ветер. Лёгкий морозец лишь слегка пощипывал нос и щёки, бодря тело. Едва рассвело, как Ян Вольский и Христофор Рыльский, забравшись на колокольню, нашли открывающийся оттуда вид на покрытые снегом покосные луга и идущую меж них дорогу на Путивль приемлемым для наблюдения за смотром. После чего отряд гусар и командиры орудий провели несколько тренировок, а потом разобрали их с ездовыми и канонирами. К обеду государь русский, Никита Романов, был извещён о начале учений и для лучшего обзора поднялся на колокольню, чтобы с высоты наблюдать за манёврами конной артиллерии. Рядом с ним были несоколько приближённых бояр и князей, а также Вольский и Иван Репа, передавший в дар царю увеличительную трубу, которая весьма ему понравилась. Как сказал Романов, оглядев в неё окрестности, ангарская труба лучше голландской и спросил, возможно ли будет закупить у царя Сокола сотню штук таковых.

- Присылайте купцов, - отвечал Репа. - А то пока сибирские купцы бывают, енисейцы да красноярцы. Товары разные на ткани выменивают. Надобность у нас в тканях большая.

Царь понимающе кивнул, взявшись за трубу, а стоявшие позади троица бояр зашушукалась.

- Ага, вижу! - воскликнул вдруг государь, указывая в сторону путивльской дороги пальцем, на котором красовался золотой перстень с драгоценным камнем. - Гусары Рыльского! И пушкари!

- Для начала свою выучку покажут ездовые, - проговорил Ян, показывая государю на колонну всадников и упряжек, что показалась из-за угловой башни монастыря. Словно тёмная гусеница, она выползала на наст путивльской дороги. Полусотня гусар, возглавляемая самим Рыльским, задавала темп движению колонны. Пушки не отставали - шестёрка коней с лёгкостью тянула каждое из четырёх орудий батареи и боеприпасы к ним, также уложенные в возке.

- Ходко! - цокнув языком, воскликнул Никита, не отрывая взгляда от окуляра трубы. - Поспешают пушкари за гусарами!

Едва последний возок миновал поворот, гусары, по команде Рыльского, круто завернули в разные стороны, устремившись на засыпанные снегом покосные луга. Упряжки последовали за ними, по очереди съезжая с дороги - то налево, то направо. Как будто привязанные к всадникам полковника, они образовали уже две гусеницы, длиною поменьше, которые сейчас учиняли настоящую круговерть.

- Эка! - выпалил кто-то из бояр, стоявших чуть сбоку от государя. - Эвона как выписывают!

Взрывая мягкий снег и мешая его с чёрной, не замёрзшей ещё землёй, звенящая сбруей конная артиллерия, по команде трубачей, снова возвратилась на дорогу и, проскакав сотню метров, чтобы выровнять строй, остановилась. Гусары разъехались в стороны.

- Добрые ездовые, добрые, - милостиво покивал головою царь.

- Теперь своё умение явят канониры, - продолжил Вольский. - Им нужно с марша сразу же вступить в бой. Впереди колонны - головной дозор, - Ян пояснял царю ход учений, указывая на дюжину всадников, что двигалась впереди пушкарей. - Как только они замечают врага... Вот! Трубачи извещают канониров об опасности и те должны изготовиться к стрельбе.

- И сколько же времени им будет надобно? - повернувшись к Вольскому, спросил Романов.

Ответом ему стали раскатистые звуки выстрелов, согнавших стаю ворон с монастырских крыш.

- Выстрелы холостые, без дроби! - поспешил пояснить Вольский, когда Никита, опешив, повернулся к нему.

Бояре, жавшиеся друг к дружке позади, загомонили. Если бы не государь, то бородачи давно бы вернулись в монастырские покои, к столам, к теплу, а так им приходилось следовать за царём, да ещё пихаться, чтобы занять местечко что поближе к Романову. Вскоре стоявшая последней упряжка сорвалась вперёд, вновь остановившись впереди колонны - и через некоторое время снова раздался выстрел, третья упряжка повторила её манёвр, а за ней и вторая, и, наконец, первая.

- Мы называем этот прикрывающий манёвр перекатом, - пояснил Ян. - На юге нашей державы, на верхнем течении Сунгари, иногда гуляют воровские шайки степняков и однажды дивизион этих пушек таким образом разбил джунгарский отряд.

- Государь, Никита Иванович! - возопил вдруг один из бояр, горестно воздев руки. - Так и околеть можно! Нешто смерти они твоей желают?! Надобно в трапезную спуститься да горячего испить!

- И то верно, - проговорил Вольский. - А после того, как согреемся, снова на умение пушкарей поглядим!

Вскоре, к вящему неудовольствию бояр, государь снова поднялся на колокольню, где, запахнувшись в великолепную соболью шубу, продолжил наблюдать за смотром. Во второй половине дня заметно похолодало, и Вольский, дабы не морозить государя, немного подкорректировал ход учений, немного уменьшив их продолжительность. Никите Ивановичу показали стрельбу поверх голов наступающего войска, уничтожение целей с закрытых позиций, из-за холма, а в конце Ян вовлёк государя в процесс, предложив ему поучаствовать в выборе целей для дивизиона единорогов. При этом использовалась связь с корректировщиками огня через сигнальные флажки, сообщаясь через сигнальщика на башне монастыря. Никита Романов был в полном восторге от увиденного. Он дважды уточнял у Вольского, его ли эти пушкари да ездовые или люди Сокола. И Ян дважды пояснял царю, что люди эти выучены при казённых заводах и нижегородской фактории. И что это вчерашние казачки, крестьяне да мастеровые. - Кроме того, государь, для пущей пользы для Руси надобно уже при заводах школы пушкарские учредить, а в Нижнем Новгороде от Пушкарского приказа училище основать - дабы учить канонирскому умению самых сметливых из тех школ.

- Хорошее дело, - согласился Никита, спускаясь с колокольни. - На то из казны денег отпустить надобно, но... Сперва описать сие должно - сколько школ да по скольки учеников в них, в чём нужда у них будет, а кто учителями будет. Сможешь сделать опись таковую? Награжу, коли дело сделаешь.

- Уже готова опись, государь! - склонил голову Ян, глядя, как полы царской шубы волочатся по каменным ступеням. Царь же был полностью погружён в свои мысли. А за ужином Никита Иванович предложил Вольскому разделить орудийные батареи между армиями Трубецкого и Черкасского, 'дабы у каждого была сила сия'. На что сибирец осторожно, но твёрдо возразил:

- Для полного успеха должно иметь сильный кулак, а не два кулачка врозь. Коли свести все пушки вместе да использовать их там, где успех нужен более всего, то победа будет полной и уверенной!

- Хорошо, коли так, - отвечал царь. - Знай, уж скоро и проверим! В войско Христофора Фёдоровича отдаю оный... - царь вопросительно посмотрел на Вольского.

- Артиллерийский дивизион! - выпалил Ян. - Первый Уральский!

- Артиле... Добро! - не сумел сразу выговорить новое для него слово, Никита рассмеялся и кивнув Вольскому, вдруг посерьёзнел:

- А ты, Ян Игнатьевич, пойдёшь ли служить мне и Отечеству моему?

- Есть у меня приказ моего государя - поступить к тебе, царю русскому, на временную службу. Дабы командовать дивизионом в случае войны.

- Что же, рад я тому безмерно, - проговорил Романов, пощипывая постриженную на испанский манер бородку. - Гляжу я, с Рыльским вы дружбу учинили...

- Учинили, государь! - отвечал Вольский, глядя в благородное, огрубевшее от осенних ветров и походной жизни лицо Никиты, в его умные глаза, с интересом взиравшие на сибирца.

- Вот и пойдёшь к нему в завоеводчики [7], - закончил самодержец, едва улыбнувшись. - О том бумагу сегодня напишут.

Вечером того же дня и Рыльского, и Вольского Никита Иванович пригласил в свои палаты для обстоятельного разговора, по итогам которого Христофор Рыльский был произведён в новый для себя чин, став первым [8]русским генерал-бригадиром. Кроме того, из подчинённых ему драгун теперь нужно было набрать две сотни человек для обучения пушкарской науке. А его отряд, по указу государя и совету Вольского, теперь стал называться бригадой - казалось, Никита Иванович был более чем настроен на всяческие нововведения. И это нравилось далеко не всем среди его окружения. На прошедшем в конце лета в Москве Земском Соборе, посвящённом принятию в подданство Войска Запорожского и войне с Польшей, это стало ясно окончательно. Пусть никто не выступил против царя открыто, но глухой ропот среди бояр и представителей церкви, недовольных европейскими замашками государя, был ясно слышен.

Далее события только набирали свой ход, предвосхищая сюжет предстоящей войны. В конце недели в Путивль прибыл глава Посольского приказа со многими людьми. Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин встречался с польским посольством, которое не пустили далее Могилёва, задержав в этом пограничном городе Руси и заставив ждать ответа из столицы. Получив наказы от царя, Ордин-Нащёкин всё же встретился с посланцами короля, выслушав их предложения. Ян Казимир, стремясь предупредить вступление Руси в войну на стороне мятежных казаков и черни, предлагал царю удовлетвориться Левобережьем Днепра, вплоть до татарских владений. Кроме того, король надеялся заключить с Москвой анти-шведский союз, предлагая и Киев с округой. Однако Ордин-Нащёкин, всячески затягивая переговоры, так и не дал полякам ответа ни по одному из пунктов мирных соглашений. Посольство уехало в Варшаву несолоно хлебавши. А тем временем, двигаясь от Смоленска, к Шклову уже подходила двадцатитысячная армия князя Хворостинина и боярина Бутурлина, состоящая исключительно из полков нового строя, которыми командовали европейские офицеры. Кроме того, в её составе было несколько рот наёмников из немецких земель, принадлежащих Дании. Целью армии был захват Минска и Вильно и выход к Неману. Вторая армия, численностью более тридцати двух тысяч воинов, включая стрелецкие полки и ополчение, подходила к Стародубу, имея своей задачей выдвижение к Турову через Гомель, чтобы там ожидать дальнейших приказов от государя. Командовали ей князь Черкасский и князь Барятинский. Третья армия, князя Трубецкого и боярина Шереметева, численностью более тридцати пяти тысяч воинов, подходила к Чернигову, куда вскоре убыл и Никита Иванович, оставив Рыльскому необходимые распоряжения и письменные приказы. Эта армия, пополнившись казаками запорожского гетмана Богдана Хмельницкого, имела приказ войти в Киев. В её же составе должна будет действовать и бригада генерала Христофора Рыльского. Кроме того, на Белгородской засечной черте более двенадцати тысяч воинов армии старого образца под началом Григория Ромодановского надёжно перекрывали татарам возможные пути на Русь.

А в Путивле тянулся за днём, всё больше холодало. Постепенно подваливало снега, что не мешало проводить учения канониров, благо недостатка в порохе и фураже для лошадей не было. Время, проведённое в монастыре до того момента, как вместе с отрядом драгун в Путивль пришёл приказ выдвигаться берегом Сейма, а затем и Десны к Чернигову, прошло недаром - всадники генерал-бригадира Рыльского и воины Вольского достигли того уровня взаимного понимания, который, несомненно, может сыграть решающую роль и на марше, и в бою.