Царь с востока

Спустя несколько дней

Гонец, посланный Беловым к шведскому генерал-губернатору Эстляндии Карлу Карлссону Гюлленхельму, вернулся из Ревеля на четвёртые сутки. Помимо ответа нового наместника, назначенного на эту должность в начале года, в Аренсбурге появился приехавший вместе с ним старый знакомый Белова - майор Арно Блумквист, посланный Гюлленхельмом для переговоров. Эзельцам позволялось провести корабли через шведские воды, чтобы вывезти своих людей из Карелии. Однако эскадру островитян должны будут сопровождать шведские корабли. Брайан согласился с этим условием наместника.

Майора Блумквиста сопровождали двое, по всей видимости, чиновников - одежды их были типичными для зажиточных горожан, а таковых Белов навидался в Аренсбурге. Представляться они не стали, ограничившись именами. Одного, худого и высокого, словно жердь, звали Густав, второй же, дородный обладатель роскошной шевелюры, назвался Клаусом. Переговоры проходили в бывшем епископском замке, в кабинете Белова. Шведы уже знали о том, что воевода Смирнов был отравлен на пиру. Клаус, сложив руки на животе, посетовал на известные в Швеции вероломство и кровожадность московского царя. Так, по его словам, совсем недавно Никита Романов отверг и вторую грамоту королевы, в которой она предлагала мир, отдавая Руси не только Нотебург-Орешек и Ладогу, но и Дерпт-Юрьев. Кроме того, русским купцам даровалось право торговать через Нарву с взиманием в пользу короны весьма умеренной пошлины. Московский царь и на сей раз ответил Кристине дерзко, грозя совместно с поляками начать новую войну против Швеции.

- Скажу прямо, - сказал Клаус. - Для нас это станет катастрофой. Думаю, уния с Данией будет не столь противна нашему Отечеству...

- Мы знаем, что вы связаны договором с датчанами и участвовали в нескольких сражениях на их стороне, - продолжил Густав. - После битвы у Скагерна, последней битвы несчастливой для нас войны, среди солдат ходили слухи о великолепных мушкетах. Их называли османскими из-за дальнобойности и лёгкости...

- Несколько мушкетов попали к нам в руки, - проговорил Клаус. - Наши оружейники сейчас пытаются с ними работать.

- У вас ничего не выйдет, - сразу же ответил Ринат. - Вы не сможете повторить технологию.

- Что-то эдакое мы уже слышали от мастеров-оружейников, - нарочито озадаченно кивнул долговязый Густав. - Но мы не опустим руки.

Саляев в ответ равнодушно пожал плечами.

- Так с чем вы прибыли, господа? - перевёл слова Белова служивший в городском правлении Аренсбурга Хенрик Эгерод, советник воеводы. - Сказанное вами не выйдет за эти двери.

- Нам известно, что польский король Ян Казимир сносился этим летом с царём Никитой Романовым. Они договорились выступить против Швеции в сентябре. Польские армии готовы напасть на шведские владения в Померании и атаковать Ригу, а царь с начала лета собирает войско в Новгороде... - выдержав паузу, начал говорить Густав, вознеся вверх рыбий взгляд равнодушных глаз.

Саляев переглянулся с Беловым, и тот утвердительно кивнул - Бельский говорил ему об этом. Клаус напряжённо смотрел на Брайана, крепко сцепив пальцы рук на коленях.

- Итак, риксканцлер Якоб Понтуссон Делагарди предлагает вам не участвовать в скорой войне и не продавать более ezelsky muskoter [4]врагам шведской короны. Кроме того, Делагарди будет весьма удовлетворён вашим уходом из Карелии.

Клаус бросил быстрый взгляд на Густава и едва заметно улыбнулся, пригладив усы.

- Я должен подумать, - быстро сказал Белов, повернувшись к Саляеву. Ринат мрачно разглядывал блестящую пряжку шляпы Густава, лежащей на краю стола.

- Как вам будет угодно, - угодливо проговорил Клаус с приторной слащавостью на лице. - И ещё одна просьба из дворца - бывший риксканцлер не должен возвратиться из Сибирии. Никогда! - после чего гости раскланялись и покинули кабинет воеводы.

Знатных шведов поселили в одной из казарм у северного бастиона, оставив им троих слуг. Остальных, включая драгун конвоя, оставили в пригороде Аренсбурга, приглядывая за ними в оба.

Разговор Белова с послами из Ревеля продолжился на следующий день, после обеда. Перед этим подданные королевы провели утро на лавках, которые стояли у дверей казармы. Завтракая, они во все глаза наблюдали за процедурой принятия присяги на верность Сибирскому царю, народу и державе, которую давали семьи словинцев, кашубов и лужичан, на прошлой неделе вывезенных из Кольберга на кораблях Олафа Ибсена и Ханса Йенсена - старых друзей ангарцев. Людская вереница тянулась к главным воротам замка, где были установлены накрытые тканью столы, за которыми сидели сотрудники таможни, выписывавшие документы тем переселенцам, кто прошёл первичную проверку.

Круглобокий норвежец и сухопарый дан, с помощью падких на золото датских чиновников, организовали в Померании несколько вербовочных пунктов для переселения людей на Эзель. Особое внимание они уделяли многочисленным осиротевшим детям и подросткам, которые, зачастую погибая от голода и лишений, влачили жалкое существование среди пытающейся выжить родни и не всегда добрых односельчан. Множество детей ангарцам отдавали несчастные матери, удовлетворяясь надеждой, что их исстрадавшееся, едва живое чадо выживет у добрых людей. Не раз уже участвовавшие в этих командировках Сергей Бекасов, купец Ложкин, Тимофей Кузьмин и Иван Микулич так и не смогли привыкнуть к ужасающим картинам ада земного - европейские провинции, по которым прокатилась смертельным катком общеевропейская бойня, будто превратились в филиал преисподней. Гниющие на полях и дорогах трупы, банды дезертиров и мародёров, болезни и голод, холодное и дождливое лето, землистые измождённые лица крестьян, полные нечистот и всякого сброда города... Хотелось зажать нос и бежать прочь из этого смрада, дальше и быстрей, лишь бы оказаться среди близких людей. С каждым рейсом число вывезенных с континента переселенцев росло, и постепенно оно составило более двух тысяч семисот человек. Но вскоре явный недостаток в средствах заставил Белова временно прекратить ввоз беженцев с континента, ограничившись плановой закупкой скота, птицы и продовольствия в Курляндии и Псковской земле. На Эзель могло быть вывезено и большее количество беженцев, но этот вопрос находился в ведении датских таможенников - сделать лишний рейс без оплаты было абсолютно невозможно. По всей видимости, стоило обратиться к королю Кристиану за разрешением этой щекотливой проблемы, являвшейся чрезвычайно важным делом для ангарцев.

Принятие крестьянских присяг же постепенно заканчивалось:

- Буду до могилы верен! - истово перекрестившись, воскликнул тем временем остававшийся последним в очереди семейный кашуб, после чего он получил выписанные ему документы - лист плотной бумаги с печатью воеводы Эзеля и вписанным именем. Он вовремя спрятал за пазуху вожделенную бумагу - небо стремительно заволакивало тучами, совсем скоро принялся накрапывать мелкий, противный дождь и поднялся крепкий ветер с моря.

- Какой прок сибирскому царю от этих нищих бродяг? - искренне не понимал Клаус, неловко кутаясь в плащ. - Ещё вчера это отребье подыхало с голоду в придорожной канаве, наполненной нечистотами, а сегодня они приносят присягу?! Не понимаю!

- Верно, у царя Сибири недостаток в рабах, - поджав губу, отвечал Густав, поправляя шляпу. - Вернёмся в казарму...

- Они не годны для работы, - махнул рукой толстяк, - пустая трата денег! Вернёмся, снова чёртов дождь!

- Не ругайтесь, господин Клаус! - с улыбкой поднял указательный палец Густав, заходя в открытую слугой-эстом дверь. - Это не угодно нашему Господу.

Бородач только фыркнул в ответ. А вскоре вернулся Арно, сообщивший, что Белов ждёт их в кабинете.

Хенрик Эгерод, встретив шведов у ворот, проводил их наверх, в кабинет воеводы. Белов и Саляев ожидали гостей за столом, приготовив необходимые документы. Поприветствовав вошедших, Брайан поинтересовался уровнем их полномочий - будет ли он достаточен для подписания государственных бумаг?

- Не извольте беспокоиться, господин Белов, - заверил его Густав. - Наших полномочий хватит для заключения договора от имени короны, если на то будет достаточно оснований.

- Хорошо, - кивнул Брайан, пригласив шведов сесть за стол. - Насколько я понял, у вас мало времени?

Клаус молча кивнул, а Густав прошелестел в ответ:

- Совершенно верно...

- Тогда перейдём к делу, - с удовлетворением проговорил воевода. - Я оглашу наши условия. Первое - Стокгольм признаёт за Сибирской Русью нынешние границы Эзельского воеводства, включающие острова Моонзундского архипелага и ту территорию Перновского уезда, которая нами контролируется.

Белов сделал паузу, посмотрев на Густава. Тот взметнул вверх брови и развёл руки в стороны, ожидая продолжения.

- Это главный пункт, - пояснил Брайан. - В зависимости от его принятия можно вести дальнейшие переговоры.

- Мы уполномочены королевой согласиться на определённые условия... - начал было Густав, принимая от Белова бумагу.

Положив её перед собой, долговязый швед достал футляр, откуда он с величайшей осторожностью выудил очки, а точнее, пенсне своеобразной формы - более всего они походили на ножницы без обоих лезвий. Водрузив их на нос, Густав принялся читать бумагу.

- Но среди них не было владений Эзеля в Эстляндии, - вскоре закончил он свою фразу. - Я должен буду отправиться в Стокгольм, дабы ознакомить королеву и риксканцлера с вашими притязаниями.

- В таком случае, не буду вас задерживать, - вставая, ответил Брайан. - Ведь у вас каждый час на счету, верно?

- Именно так, - кланяясь, произнёс Клаус.

- А вы, господин Клаус, не спешите покидать нас, - Саляев остановил толстяка в дверях. - Составьте нам компанию в плавании, завтра утром мы выходим в море.

Швед изменился в лице, бросая взгляды на сопровождаемого эзельскими солдатами Густава и беззвучно открывая рот, пытался возмутиться, но вскоре обмяк и, махнув рукой, присел на лавку, утерев выступившую на лбу испарину. Арно Блумквист, сильно побледневший, также остался в кабинете.

Ранним утром следующего дня эзельская эскадра вышла в море. В её составе помимо фрегатов 'Тролль' и 'Беллуна' вошли шлюп 'Адлер' и шнява 'Рысь', которая так же, как и шлюп, была куплена на верфях Виндавы. Несмотря на малые размеры герцогства, кораблестроение в Курляндии было на высоте, но относительно уровня балтийских флотов, разумеется. Тягаться с голландским, французским или английским флотами курляндцы, конечно же, не могли, однако они были открыты для сотрудничества. И Белов пользовался расположением Якоба Кетлера. Герцог даже начал принимать к оплате долговые расписки Эзельского воеводства, зная, что его соседи дорожат репутацией. Кроме того, под эзельским флагом в море вышли два датских бота, подаренных королём Кристианом.

Команды, набранные в Виндаве, состояли из немцев и поляков, но были и немногочисленные голландцы - в основном офицеры, перешедшие на эзельскую службу с согласия Кетлера. Командующим эскадрой Брайан назначил опытного датского капитана Ханса Йенсена, который теперь находился на "Тролле". Сам воевода также был на борту флагмана, там же обретался и молчаливый с недавнего времени Клаус, не покидавший, впрочем, своей каюты. Лишь только когда в Финском заливе эзельцы встретились со шведским фрегатом и пинассой, которые присоединились к эскадре, Клаус выбрался на мостик. Выпятив нижнюю губу, он мрачно наблюдал за работой курляндских матросов, частенько отирая кружевным платком обширную залысину - палящее солнце стояло в зените. Яркий свет заливал палубу, попутный ветер наполнял паруса покачивающегося на лёгких волнах фрегата, поскрипывали снасти. Где-то внизу вяло переругивались матросы на смеси немецких и польских крепких словечек. Неподалёку от Клауса постоянно торчал майор Арно Блумквист, смотревший на него с явно читаемым подобострастием.