Александра

— Офицеры? — Недоумённо посмотрел на меня Андрей Павлович, как и некоторые другие бояре.

— Офицеры. То есть те, кто будут командовать войсками.

— Но я слышал ты, царевна, и из смердов набираешь?

— Набираю. У меня сейчас в кадетах есть совсем сироты, с улицы взятые. Безродные, как сейчас говорят.

— Где же это видано?

— Примеры есть. Например, у турок-османов. И ничего. Посмотрите, как они воюют. Разве плохо? Нет. Всю Европу уже растрясли так, что только ошмётки летят. Я даже у врагов беру самое лучшее. И ещё, Андрей Павлович, служивый человек Государя нашего. Великий Князь знает и не препятствует. В корпусе действуют другие законы и понятия. Те, которые я там ввожу. И никто не смеет указывать, как и что мне делать. Кроме Государя нашего. Даже мой духовник митрополит не вмешивается. А какие они, мои кадеты, битва с имперскими войсками показала. Я пятерых потеряла.

— Ну пятеро, это немного. — Все сидевшие за столом усмехнулись и закивали головами. Только я не улыбалась и князь Воротынский, глядя на меня.

— Ошибаетесь, бояре. Для меня потеря даже пятерых моих кадетов, это горе. Значит я плохо их учила. Они не умирать должны, а уничтожать врага. Мне за каждого погибшего русского воя душа болит. За каждого я буду отвечать перед Господом. А что я скажу женам их, родителям? Как в глаза посмотрю, что не уберегла их? А вы тут смеётесь. Вам смешно, бояре, что вои русские полегли? — Улыбаться перестали. Я встала. — Спасибо, Андрей Павлович, за хлеб, за соль. Благодарствую за баню. Твоей жене отдельное спасибо.

— Подожди, Александра Вячеславовна. — Попытался остановить меня Воротынский.

— Не со зла они. Ты должна понять. Каждый, кто здесь сидит, сами в битве участвовали.

— Вот именно, княже. Тем горше мне видеть улыбки их. Почему никто из бояр не предложил помянуть павших? Зато брагу, да медовуху пьём ковшами. Можете дальше бражничать. Не мне вам указывать. Но я должна быть со своими кадетами. Прости меня, княже.

Вышла на улицу. Степан с Айно и ратники Кобылы меня уже ждали. Я вскочила в седло и мы поехали, назад в наш лагерь, вернее в селение, где стояли войска.

Я заранее отправила вестового в Москву, чтобы привезли нам парадное обмундирование. Я хотела, чтобы мои кадеты вошли в столицу при полном параде. Это был их первый настоящий поход и самое главное, их первая большая победа.

На следующий день, после того, как я ездила с остальным комсоставом к местному помещику, слух о том, что я оплакиваю каждого погибшего воина и что несу ответственность за каждого перед Господом разнёсся среди войска. Народ опять потянулся ко мне. Каждый что-то хотел мне принести. Чем-то быть полезен. Ягоды набрали столько, что не только я, но и Фрося с Найдёной могли объесться до поноса. Те, с чьего котла мы питались, очень этим дорожили. Никому не позволяли близко подойти, пока царевна не откушает. Потом сами набрасывались на еду.

Парадная форма для кадетов прибыла очень быстро. Каждая с внутренний стороны была подписана — чья она. Фамилия, имя. Поэтому с кадетами разобрались очень быстро.

Воротынский пришёл ко мне в тот же день, вернее вечер, как я попарилась в бане. Мы сидели с ним в моём шатре. Я не хотела спать в избе с земляным полом, выгоняя хозяев на улицу. Я предложила ему взвара, который приготовила для меня Дарёна. С травками и мёдом. Князь попил, поели с ним. Он смотрел на меня. Я улыбнулась.

— Что, Иван Васильевич?

— Строга ты, Александра.

— Чем же я строга?

— Зачем так к боярам?

Улыбаться я перестала.

— А за тем, что слишком легко мы относимся к тому, что вои наши гибнут в большом количестве. А всем на это наплевать. Даже посмеялись. Грех это, княже.

— То, что посмеялись это да. Согласен. Я не смеялся.

— Я знаю, Иван Васильевич.

— Бояре помянули погибших.

— Хорошо, что помянули.

— Ты не должна серчать на них.

— Успокойся, Иван Васильевич. Я не серчаю и не настраиваю против них кого-то. Поверь.

— Благодарствую тебе, Сашенька. А то войско уже как-то нехорошо на бояр смотрит. Не гоже это.

— Не гоже, согласна. Княже, завтра выступаем?

— Выступаем, Саша. Впереди Москва. С победой идём большой.

— С победой, Иван Васильевич.

На следующий день выступили. Мои кадеты шли в парадной одежде. В кителях, в сапогах начищенных. В киверах. Сержанты и офицеры с султанами на киверах. С аксельбантами. Всё войско смотрело на них. Сами кадеты были счастливы, горды. Шли ровным строем. К полудню подошли к предместьям Москвы. Остановились. Почистились. Привели себя ещё раз в порядок. Основное войско ушло вперёд. Но я не торопилась. Пусть. Основное шоу будет позже. Я на это рассчитывала.

Кадеты выстроились идеальной коробочкой. Пушки блестят начищенные. Возницы в парадке застыли.

— Развернуть знамя! — Послышалась команда полковника Евсея. Он сам был в парадной форме и я видела, что он волнуется. Знамя развернули. Оно заколыхалось на ветру. Барабанщики застучали свой марш. — Корпус, шагооооом арш! — Прогремела команда. Вся коробочка в едином строю начала движение, сделала первый синхронный шаг. Били дробью барабаны, развевалось знамя корпуса. Кадеты и их наставники шли в одном строю. Печатали шаг. Я ехала впереди корпуса. Со мной рядом ехал полковник, дядька Евсей и сотня Кобылы. Позади нас шли кадеты. По дороге нас встречали москвичи. И чем дальше мы втягивались в столицу, тем больше народа становилось.

Да, и раньше войска русские возвращались с победой домой. Это уже видели и не один раз. И сейчас прошло русское воинство, их встречали, радовались, кричали здравницы. Это всё было знакомо. Но то, что видели москвичи при прохождении корпуса кадетов, это было впервые. Ровные ряды, четкий шаг. Бой барабанов, красивая, доселе не виданная форма. В какой-то момент, даже не дожидаясь моей команды в шеренгах запели пара человек звонкими голосами:

Я по свету немало хаживал,

Жил в землянке, в окопах, в тайге,

Похоронен был дважды заживо,

Знал разлуку любил в тоске.

Следующий куплет и припев пел уже весь корпус:

Но всегда я привык гордиться,

И везде повторял я слова:

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва.

— Ты посмотри, что делают⁈ — Восхищённо говорили убелённые сединами воины, глядя на юных кадетов, марширующих мимо них. — Ай да отроки! Ай да царевна наша. Красиво идут.

— А царевна то, какая едет на коне впереди их. Красавица.

Мы шли, ехали и пели. И маршировали. Народа становилось всё больше.

Дошли до Кремля. Коробочка втянулась за крепостные стены цитадели. Направились к Грановитой палате. Государь стоял на крыльце. Смотрел на меня. Рядом стояла Великая Княгиня. По бокам и за ними теснились бояре. Увидела князя Воротынского. Он улыбался мне. Так же в свите Василия увидела своего свёкра. Он тоже улыбался. Кадеты шли под бой барабанов. Когда подошли к Красному крыльцу, последовала команда: «На месте!» Кадеты остановились, но продолжали маршировать, а барабанщики выбивать дробь. Наконец последовала команда: «Стой!» Кадеты замерли. Одновременно с этим, барабанщики прекратили барабанить. Барабанные палочки взяли в правую руку и тоже замерли. И вновь команда: «Корпус, на левО!» Всё как один, повернулись на лево. Дядька Евсей вновь подал команду: «Корпус, равняйсь… Смирно! Равнение на Государя!»

Я спрыгнула с коня. Его тут же подхватили под уздцы и отвели. Я сделала несколько шагов к крыльцу. Остановилась на первой ступеньке. Так как на моей голове поверх платка была кубанка, приставила ладонь правой руки к виску.

— Великий Государь, Господин Верховный главнокомандующий. Государыня. Победа. На западных рубежах, победа! Войска императора Максимилиана и ливонских ландсггеров разбиты. Польские войска отступили назад в Польшу не приняв бой. Кадетский корпус имени Георгия Победоносца вернулся в полном составе за исключением пяти погибших кадетов, похороненных там же, со всеми воинскими почестями, как и положено. Докладывала, Александра Комнина-Вяземская. Руку от виска убрала.

— Знаю, Александра. Князь Воротынский, Иван Михайлович, поведал мне уже. И сказал, что победа над ворогами нашими, это твоя заслуга. И что твои кадеты хорошо себя показали. Молодцы. Я доволен. Не зря значит ты возишься с отроками. — Василий спустился с крыльца ко мне. Взял мою голову в ладони и поцеловал меня в щеки и в лоб. — А чего это ты руку так держала?

— Это, Государь, воинское приветствие, отдание чести, называется. Это тоже обязательный ритуал. Прописан в воинском уставе.

— Это чего, мне тоже так надо держать ладонь у виска?

— Желательно бы, Государь. Это, как уважение к младшему по званию. Ты ведь самый главный, главнее тебя никого нет. Но так прикладывать руку к виску, можно только, когда голова покрыта.

— Чем покрыта?

— Головной убор на ней. Желательно воинский.

— Понятно.

— Государь, разреши дать команду кадетам «Вольно». А то они стоят по стойке смирно.

— Давай. Ишь ты, смирно.

Я повернулась к кадетам.

— Корпус, вольно!

Мою команду тут же подхватил дядька Евсей:

— Корпус, вольно! — И только после этого кадеты расслабились. Относительно расслабились. Шеренги всё равно были идеально ровные. Василий отпустил меня. Подошёл к первой шеренге. Дядька Евсей тут же скомандовал:

— Корпус, смирно!

— Почему опять смирно? — Тут же спросил Великий Князь. Посмотрел на моего полковника. Он стоял на вытяжку. — И почему ты повеление отдаёшь?

Я попыталась объяснить, но Василий поднял руку, давая понять, чтобы не вмешивалась. Я выразительно посмотрела на дядьку.

— В соответствии с уставом, в присутствии Государя или членов его семьи, когда они обходят строй, положено выполнять команду «Смирно». Я, Великий Государь, полковник Евсей Торопов. По нынешнему — ближник царевны. По новому воинскому положению, я заместитель Царевны Александры.

— Так ты командуешь корпусом отроков или царевна?

— Командующая корпусом царевна Александра Комнина-Вяземская. По воинскому положению её чин равен енералу… Виноват, генералу. Она осуществляет общее руководство, я занимаюсь непосредственно кадетами. В отсутствии царевны управление и командование корпусом переходит ко мне.

Великий Князь хмыкнул. Медленно пошёл вдоль строя. Я пристроилась за ним. Василий вглядывался в кадетов. Те застыли как изваяния. Многие побледнели, так как волновались, но старались это не показывать. Не зря их гоняли днями на плацу и вдалбливали в головы воинские правила. По тому, как Государь улыбался в бороду, я поняла, он очень доволен.

— Ай, молодцы какие. — Наконец сказал Василий. — Красавцы. Один к одному. И одежка на них какая ладная. Баская. Прямо ляпота смотреть. Вижу, Александра, не зря деньги государевы потрачены. С пользой. — Он посмотрел на меня. Усмехнулся. — Как ты меня назвала? Господин Верховный Главнокомандующий? Это ещё как?

— Так я же сказала, что ты главный. Выше тебя в державе твоей никого нет. Только бог. Но бог он над всеми людьми, а ты над людьми в своей державе, Василий. Все воинские люди тебе подчиняются. А значит ты и есть верховный главнокомандующий.

Василий кивнул.