Александра

Глава 26

Женитьбу Князя, Рогнарок,

Нельзя пускать на самотёк.

Пусть Богородица сама

Свои опустит Покрова.

Этап закончен и любовь

С Покровом мне вернётся вновь.

И власть свою пора строжить.

С Европой надо как то жить.

А то в ней «радуга» цветёт.

Там кто то вдруг умрёт случайно

Или нечаянно найдёт

Объект красы «нобычайной»

В своей постели и пойдёт

На выход с песней и вперёд.

И с орденом будем решать.

Я запущу им «Колобка»

Всё в масть. Пусть мнут бока

Друг другу.

Я пока

Собой займуся и супругом.

Zay…

В покоях Государя меня уже ждал митрополит Варлаам, сменивший на этом посту Симона. Я поцеловала тыльную сторону его правой руки. Он перекрестил меня.

— Рассказывай, Александра. Поймали тамплиера, как я понял?

— Вы всё правильно поняли, Владыко.

— Ты ничего не перепутала, дочь наша? Эти богомерзкие еретики были уничтожены 200 лет назад.

— Не были. Они просто убедили всех, что их уничтожили. Но на самом деле их Орден продолжает существовать. Возможно, сменил имя и всё. Я не ошибусь, если предположу, что они перебрались из континентальной Европы на Британские острова. Там ведь есть замки, которые принадлежали тамплиерам?

— Есть. Замок Клонтарф. — Я с уважением и удивлением посмотрела на митрополита. А Владыко оказывается подкованный старичок! — Но его конфисковали у тамплиеров 206 лет назад. И сейчас он принадлежит Ордену Госпитальеров. Хотя четыре года назад они сменили имя. Теперь Орден называется — Орденом родосских рыцарей.

— Вот-вот, Орден родосских рыцарей. — Я кивнула, усмехнувшись. Варлаам тоже усмехнулся. Но замолчал, выжидательно глядя на меня.

— Я не ошибусь, Владыко, если скажу, что все эти Ордена, на подобии госпитальеров, тевтонов, меченосцев и прочих, это всего лишь филиалы тамплиеров. Когда-то они может и были независимы. Но во времена могущества тамплиеров, те сумели ввести в эти Ордена своих людей. Ведь не даром та казна находилась на сохранении у тевтонов. А сейчас они поставили перед собой задачу вернуть назад Чашу, кою они называют Святым Граалем и мощи Георгия Победоносца. Они даже готовы отдать мне всё золото. И про копьё Лонгина с плащаницей ничего не сказали. — Митрополит, слушая меня, кивал. — Надо усилить охрану, Владыко.

— Усилили, Александра. Мы умеем хранить наши святыни.

— Надеюсь в Константинополь ничего из святынь отправлять не будете?

— Нет. Хотя патриарх и потребовал передать ему Чашу, копьё Лонгина и плащаницу. А так же крестильный крест. Но я отказал. Сослался, что время не спокойное и что отдавать христианские святыни в город, коим владеют неверные, это большой грех.

Я даже не сомневалась. Наши святоши такие и если им что попадёт в руки, они это никому не отдадут.

— Владыко, мне нужны ларцы от Чаши и мощей Георгия Победоносца.

— Зачем?

— Хочу осмотреть их. Сама Чаша и мощи не нужны.

— Дочь наша, ты что-то скрываешь от своего духовного отца. Это грех.

— Я ничего не скрываю, Владыко. Просто у меня есть теория, хочу её проверить и всё. Ларцы вернуться назад, в Свя́то-Тро́ицкую Сергиеву лавру. Они же ведь там сейчас хранятся?

— Там. Хорошо, ты получишь доступ к ним. Собирайся, поедем сейчас.

— А сюда их нельзя привести?

— Нет, сюда нельзя.

Пришлось ехать. Возле Грановитой палаты, на крыльце, меня ждали все шесть моих палатинов.

— Айно, Илья, а вы почему тут? Я вам сказала отдыхать.

— Прости Царевна, но мы не устали. А вдруг ещё тати будут? Кто тебя оборонит?

— Не понял, а вы что одни что ли здесь? Некому госпожу Генерала оборонять? Ты Илья не заносись! — Тут же недовольно насупился Богдан.

— Так, всё, мальчики, брейк. Ещё не хватало мне свары среди вас. Сейчас едем с митрополитом в Свято-Троице Сергиеву лавру.

Все шестеро парней перекрестились. К нам присоединилось пять десятков всадников сотника Кобылы. Я на это уже не обращала внимания. Василий, похоже, полностью поручил сотнику опекать меня, как говорится, по умолчанию. Плюс охрана митрополита. Очень серьёзные дядечки. Эти, случись что, молится не будут. Сразу в мечи возьмут ворога, словно волки. Митрополит оглядел моих палатинов. Те сошли с коней, преклонив колено.

— Пошли, Александра в мой возок. — Сказал Варлаам. Я поморщилась. Ну вот не было печали. Я хотела ехать на своём коне. Но митрополит требовательно указал мне на возок. Точнее на карету. Может раньше и ездили митрополиты в скромных возках, но сейчас это была карета, сработанная у моего свёкра на каретном дворе, Всё же бизнес Фёдора Мстиславовича шёл в гору. Кареты заказывали бояре и князья, зажиточные дворяне и иноземцы, особенно из иноземной слободы, предшественницы немецкой.

Пришлось сесть в карету. Моего коня, повёл Божен, привязав уздечку к луке своего коня.

— Хорошие возки ладят у батюшки твоего, Александра, у Фёдора Мстиславовича. Мягкий ход, не трясёт, прости господи, грех это, ибо не надо потакать плоти своей.

— Потакать не надо Владыко, правы Вы. Но и гнобить тело своё, данное Господом нашим при рождении тоже не гоже.

— Значит, говоришь тамплиеры? Интересно, как Папа отреагирует на них⁈ Вот бы посмотреть! Представляю его лицо! — Митрополит усмехнулся. Я тоже.

— Владыко. — Вдруг вспомнила я. — А как я попаду в лавру? Это ведь мужской монастырь и женщинам там быть нельзя⁈

— Ничего, для тебя, Царевна, сделаем исключение.

— Правда. А то вдруг монахи погонят меня палками. Нехорошо может получиться, Владыко. У ратников Кобылы приказ, рубить саблями любого, кто попытается причинить мне зло. То воля Государя. Да и мои палатины долго раздумывать не будут, тоже в свару полезут.

— Ты меня учить будешь, дщерь наша возлюбленная? Или ты над стариком посмеяться решила?

— Ну что Вы, Владыко. Даже в мыслях такого греха не держала.

— Давай ка, Царевна с тобой о другом поговорим. Намедни Государь ко мне приходил. Хочет в жёны тебя взять. — Я молчала, смотрела на митрополита. — Что скажешь, Царевна?

Я пожала плечами.

— А что я скажу, Владыко? Разве я могу противиться воле Великого Государя?

— Не лукавь, Александра. А то епитимию наложу на тебя, на месяц. Молится будешь долго и тщательно. — Я вздрогнула. Этого ещё не хватало.

— Я не лукавлю, Владыко. Знаю я об этом. Он сам мне сказал, чтобы я готовилась. Через месяц венчание будет. Сказал, как отрубил и ушёл.

— А ты сама как? Александра, в глаза мне смотри.

— Я смотрю, Владыко. И скрывать не буду, как на исповеди Вам скажу.

— Говори. Я твой духовный отец.

— Не могу ему сопротивляться. Когда он рядом, да ещё если коснётся меня, ноги у меня подгибаются. Люб он мне.

— Вы что, блудом уже занимаетесь? — Варлаам нахмурил брови.

— Чего не было, Владыко, того не было. Василий Иоанович не принуждал меня к блуду.

— Александра, ты должна понять, не было ещё такого на святой Руси, чтобы Великий Князь женился на вдове. Даже если сам вдовец, то всё равно, девицу ему выбирали. Ты всем хороша, Саша. И ликом пригожа. И люд московский любит тебя. Люд воинский, да ратный за тебя хоть в огонь, хоть в воду пойдет. Многие бояре и князья к тебе благоволят. Святыни великие ты Церкви нашей вернула. И сама царского рода, императорского. Но ты вдова, да ещё дважды. Иноземные владетели могут не понять. Урон чести государству нашему может выйти.

— Я знаю, Владыко. Я говорила Государю об этом. Спросила, что разве девиц мало? Есть принцессы иноземные. Подобрать тебе могут. Или меж своих, боярышень, да дочерей дворян присмотреть можно. А он слушать не хочет. Сказал, что Великой Княгиней мне быть. И чтобы я не смела перечить ему. Я что могу сделать, Владыко?

— Ладно. Буду с ним сам говорить. В крайнем случае синод соберем.

Я изображала скромницу. Сидела, положив руки на колени. Митрополит внимательно смотрел на меня.

— В сомнениях я, Александра.

— А в чём сомнения, Владыко?

— Если Государь будет настаивать на том, чтобы именно ты стала Великой Княгиней, пойдут ли все боярские роды на это? И справишься ли ты?

— С чем справлюсь?

— Быть женой Государя. Стать матерью наследника.

— Я не знаю, Владыко. Я никогда не была женой Государей и Владетелей.

— Но ты царская дочь.

— Быть царской дочерью это одно, Владыко. А быть женой царя, это другое. Не всегда царские дочери становятся хорошими царицами.

— Вот и я о том же. — Я промолчала. — Александра! — Владыко смотрел на меня улыбаясь. — Сказывают ты больно хорошая сказочница, да певунья. Так ли это?

— А это, Владыко, что ты имеешь в виду. Сказку тебе рассказать, али песню спеть?

— Песню спой, Александра.

— А какую, Владыко?

— Чтобы за душу брала.

Я задумалась. Песен я знала много. У меня в семья папа петь любил. Бабушка и дедушка по маме, тоже пели. Я закрыла глаза. Начала петь:

Поле, русское поле

Светит луна или падает снег

Счастьем и болью связан с тобою,

Нет, не забыть тебя сердцу вовек

Русское поле, русское поле

Сколько дорог прошагать мне пришлось

Ты — моя юность, ты — моя воля

То, что сбылось, то, что в жизни сбылось.

Я пела, Владыко поначалу смотрел на меня удивлённо, но постепенно глаза его заблестели и затуманились, словно он унёсся куда-то далеко, может быть в свою далёкую юность. Окошки в карете были открыты и все сопровождающие нас слышали песню…

Не сравнятся с тобой ни леса, ни моря

Ты со мной, моё поле, студит ветер висок

Здесь Отчизна моя, и скажу не тая

Здравствуй, русское поле

Я твой тонкий колосок.

Я видела, как по щеке митрополита покатилась слеза. Возле кареты прибавилось конных…

Поле, русское поле

Пусть я давно человек городской

Запах полыни, вешние ливни

Вдруг обожгут меня прежней тоской

Русское поле, русское поле

Я, как и ты, ожиданием живу

Верю молчанью, как обещанию

Пасмурным днём вижу я синеву.

Не сравнятся с тобой ни леса, ни моря

Ты со мной, моё поле, студит ветер висок

Здесь Отчизна моя, и скажу не тая

Здравствуй, русское поле

Я твой тонкий колосок.

Я замолчала. Карета плавно качалась. Митрополит молчал. Посмотрел на меня.

— Хорошая песня, Александра. Ты хорошая певунья. Аж душа порадовалась. Русское поле, я твой тонкий колосок. Как хорошо и верно сказано. Все мы тонкие колоски на поле Руси Святой. — Опять ехали молча. Митрополит смотрел на меня. — Давеча проверял, как монаси азбуку твою учат. — Я удивлённо взглянула на него. — Да-да, Александра. Ещё тогда, когда Пресвятая Богородица тебе её показала, монасям дали задание выучить и начать писать на ней. Понимаю, что не по канону это, всё же церковные книги нужно писать на старославянском, но твоя азбука лучше усваивается.

— Что за монаси?

— Монахи. И я знаю, что в Корпусе своём, вы с Еленой отроков учите новой азбуке и мужей, уже сединами убелёнными. Это понятно. Но вот в чём сомнения у меня, Царевна. А нужно ли это простым людям на Руси. Ведь не даром говорят, что многие знания, суть многие печали.