Титановый бардак

Наш старый враг спустил свой флаг, он ошибаться тоже в праве…

Поздним утром второго мая в ресторане гостиницы «Москва» состоялся праздничный завтрак. Который стал продолжением праздничного ужина, посвященного празднику Первого мая, а этот завтрак нарком авиапрома товарищ Хруничев отдельно устроил для авиаконструкторов, получивших вчера правительственные награды. Орденами Ленина наградили Сухого, Архангельского, Поликарпова, Ильюшина и Петлякова, а Гуревич, Мясищев и Таиров получили по Трудовому Красному знамени. Бартини тоже орден Ленина получил, но на завтрак не пришел: вчера за ужином награду слишком сильно «отметил»…

Завтрак был именно «поздний» просто потому, что Михаил Васильевич в качестве «дополнительного подарка» авиаконструкторам устроил специальный утренний показ нового фильма в кинотеатре «Октябрь» — и за столами получилось собраться лишь к одиннадцати часам. За очень обильными столами, тут нарком особо расстарался, ведь рядовым конструкторам вообще редко доводилось особо полакомиться. Конечно, никто не голодал, но на столах у людей все же особого разнообразия не наблюдалось…

Собравшиеся за одним столом Главные конструктора поначалу обсуждали увиденный фильм — но нарком обратил внимание, что Павел Сухой с какой-то кривой рожей молча ковыряется вилкой в тарелке и в обсуждении принимать участие ни малейшего желания не проявляет.

— Паша, тебе что, фильм не понравился?

— Фильм-то понравился, вот только…

— Что «только»? Не стесняйся, тут все свои.

— Я сейчас, именно после просмотра фильма, почувствовал себя ничтожеством. А на орден свой смотрю как на конфетку, которую дали капризному ребенку, чтобы тот не плакал.

— Поясни, — лицо Хруничева стало абсолютно серьезным.

— Кино-то просто великолепно снято, и гордость за предков наших переполняет… замечательное кино, и нужное очень. Но сняла-то его Ирина Алексеевна…

— Завидуешь ей?

— Нет. Она сняла это кино, сама сняла. Музыка в фильме просто за душу берет — а мы, все мы тут что в это время сделали? Погодите… ну да, мы самолеты проектировали — но ведь по сути просто доводили до ума её проекты. Не знаю, как другие — а я делал то, что она мне делать сказала. Схему аэродинамическую она мне готовую дала, все параметры машины, множество мелочей, о которых я и представления не имел, рассказала и показала. Причем видно же было: она машину и сама может довести, просто ей некогда…

— Ну да, — усмехнулся, но как-то не очень весело Сергей Владимирович, — она фильм снимала. Но насчет прочего ты, Паша, полностью прав. Я тоже бомбардировщик свой фактически доделывал по её схеме… да и штурмовик, можно считать, больше чем наполовину — её изделие.

— Сереж, я вот еще что скажу: про фильм ты в общем-то прав, — заметил Александр Александрович, — но кроме фильма она и свои самолеты делала. Сейчас у нас в Боровичах заканчиваются испытания её новой машины, и, скажу откровенно, всё, что мы за последние пару лет сделать успели, выглядит как поделки детишек в детском саду к празднику Восьмого марта на радость мамам. Её новая машина — пассажирская, но… я смотрел параметры истребителя, который у Михаила Иосифовича получается, так у нее пассажирский самолет по летным параметрам не хуже, а кое в чем и превосходит. Рабочая высота — пятнадцать километров, скорость — девятьсот с лишним, а дальность — четыре с половиной тысячи! И заметь: у Гуревича над машиной работало инженеров около двухсот человек, а у нее всё КБ — это она и десяток девочек-чертежниц.

— Да ладно бы самолеты, — в разговор вступил Владимир Михайлович, — Я с Архипом говорил, и по его словам, двигатели реактивные… первый — так она ему просто готовый дала «на доработку», уже в металле. Да и все остальные: Архип говорил, что она сначала указывает требуемые параметры, а потом к ним — готовую схему и даже по материалам подробную роспись. А так — да, Роберт подтвердить может: она ему просто готовую машину для изготовления передала… почти готовую: там процентов восемьдесят оборудования вообще еще никто не делал, но она как будто заранее знала, что потребуется — и организовала производство всего нужного на специально выстроенных заводах.

— Ну, допустим, заводы строил товарищ Сухов, а насчет материалов — я думаю, что по ним главным все же её муж будет — задумчиво произнес Николай Николаевич. — Все эти сварочные автоматы — его конструкция, и я с ним довольно много общался на эту тему, а потому уверен: Ирина Алексеевна параметры материалов знает, прочностные в смысле, а как с ними работать — только Василий Викторович понимает.

— Товарищи конструкторы, — негромко, но очень увесисто произнес нарком, — отставить прибедняться! Товарищ Лукьянова, конечно, женщина гениальная, но она мне сама говорила неоднократно: придумать машину и студент сумеет, а вот довести ее до летного состояния — требуется и опыт, и знания, и каменная жопа — то есть характеристики, которым все вы обладаете. Ну, кроме Роберта Людвиговича, у которого жопа сегодня подкачала — но это можно считать случайностью.

— Слушаемся, товарищ нарком, — все еще с унылой рожей ответил Сухой, — мы все немедленно начнем радоваться жизни и гордиться собственной гениальностью.

— А куда вы денетесь? Это я к чему: через две недели в наркомате состоится совещание на тему дальнейшего развития авиации, и есть определенные разведданные, что каждому из вас Ирина Алексеевна отвесила минимум по одной новой машине. С готовой аэродинамикой, компоновкой и всем прочим — но, по ее мнению, на постановку этих компоновок на крыло каждому из вас придется потрудиться, высунув языки от напряжения, лет так по пять. Деталей наши агенты не принесли, их по результатам совещания каждому персонально сообщат — но готовиться уже всем пора. Кстати, — он резко снизил громкость речи и практически прошептал: — а нет ли у вас желания сменить наркома? Я бы с удовольствием к Ирине Алексеевне замом пошел, и если вы меня готовы поддержать…

Иосиф Виссарионович в воскресенье специально проснулся пораньше, ведь он пообещал в полдень вручить товарищу Лукьяновой лауреатскую медаль. И до ее приезда он успел просмотреть очередные материалы, подготовленные Поскребышевым, хмыкнул, прочитав что-то интересное…

А когда Ирина Алексеевна вошла в его кабинет, поинтересовался:

— Мне тут сообщают, что вы новый самолет успели спроектировать…

— Скорее самолетик: Лу-8 маленький, годится только начальство возить. А вообще-то я его для себя любимой изготовила — но раз получилось неплохо, думаю, что и для перевозки разных начальственных тушек несколько штук произвести будет полезно. Генералов по делам возить, наркомов серьезных, главных конструкторов — много кому сейчас приходится далеко кататься, а время на это терять никому не хочется. Ну со скоростью в девятьсот километров мотнуться по делам в Сибирь срочно — почему бы и нет? Или в Берлин с Парижем — а ведь скоро и туда мотаться часто придется.

— Дорогой самолет получился?

— Ну как сказать… недешевый, но есть случаи, когда копеечная экономия дороже обходится.

— Не спорю… а все же сколько?

— Первые три все вместе обошлись примерно в двадцать миллионов, чуть больше. А в серии, думаю, цену получится скинуть миллионов до пяти. По моим прикидкам, штук полтораста народ запросит…

— Мою тушку тоже в подсчет включили?

— Иосиф Виссарионович, я же русским по белому сказала: для перевозки разных тушек, а не для ответственных товарищей. Чем вам шестьсот десятая машина плоха? А в «восьмерке» даже в туалет сходить проблема, в ней высота салона метр-сорок…

— Существенный аргумент… но перейдем к торжественной части?

— Давайте. Только можно как-то попроще? Не люблю пышные натужные речи, да и дел полно, время терять жалко.

— Вам — можно. Я от всей души благодарю вас за фильм «Они сражались за Родину» и в знак признательности от себя и от всего советского народа прошу вас принять эту скромную награду.

— Спасибо. А можно вопрос? Как вы, Иосиф Виссарионович, думаете: разбираюсь я в искусстве? Меня ваше сугубо личное мнение интересует.

— Откровенно говоря, вы своим вопросом меня удивили. Но… как на духу: поначалу мне фильм не очень понравился, но именно поначалу, из-за… сейчас как-то не принято… было не принято показывать царское время позитивно. Но вот форма подачи материала меня, скажем так, с первых минут заворожила — а чуть позже я понял, что вы хотите сказать своим фильмом. Да и сказали вы так, что… Я про Сталинскую премию даже не сразу вспомнил, в размышлениях о том, какой награды вы достойны. Да и сейчас не уверен, что премия эта будет достаточной наградой за ваше искусство…

— Иосиф Виссарионович, я не на комплименты нарваться пытаюсь. Вы мне прямо скажите: я в искусстве разбираюсь или нет?

— Ну, раз вы так вопрос ставите… Разбираетесь, причем, лично мне кажется — раз уж вас мое личное мнение интересует — лучше кого либо другого в Советском Союзе.

— Спасибо. Это я к чему: сейчас — по моему мнению — довольно много деятелей искусства, советских таких деятелей, получая от страны огромные блага страну эту презирают и даже изощренно гадят. Не брезгуя получать мелкие подачки и от откровенных врагов наших из-за рубежа. Есть мнение… у нас есть абсолютно достоверная информация о том, что некий деятель искусств и вполне себе народный артист СССР является казначеем антисоветской организации.

— Это интересно, вы готовы мне эту информацию предоставить?

— Вот, — Ирина достала из кармана своего пиджака несколько бумажек, — почитайте на досуге. Но я о другом: арестовать эту мразь и моих полномочий хватит, а уж тем более Петруха полное право имеет. Однако Светлана Юрьевна считает — и я ее в этом полностью поддерживаю — что вырвать этот корешок мало. Я к чему: у нас есть препарат, под действием которого человек не может отказаться отвечать на любые вопросы и не может — в принципе, физиологически не может — говорить неправду. Однако примерно в трети случаев после применения препарата человек становится… в общем, идиотом. Сразу скажу: эту мразь я под наркотиком правды все равно выпотрошу, никуда он не денется. Но я хотела бы получить от вас официальную санкцию на применение препарата…

— Вы же и так уже все для себя решили, зачем вам моя санкция?

— Санкцию на применение препарата к тем, чья вражеская сущность будет вскрыта в результате подобных… допросов. Дополнительно скажу: все такие допросы будут сопровождаться аудио и видеофиксацией, то есть любой момент допроса будет доступен для просмотра как следователями, так и судом.

— Какой фиксацией?

— В радиоинституте научились записывать на магнитную пленку видеосигнал с телевизионных камер.

— Понятно… А вы уверены в этом вашем препарате?

— Вы тоже уверены: именно благодаря ему Петруха размотал покушение на Кирова за полтора суток.

— Теперь понятно, как он этого тогда добился… Вам нужен письменный приказ?

— Нет, достаточно устного разрешения.

Сталин быстро проглядел бумажки, затем снова повернулся в Ирине:

— И давно у вас эта информация?