Титановый бардак

Чтобы что-нибудь ненужное продать…

Станислав Густавович с изумлением смотрел на сидящую перед ним женщину. Молодая и довольно симпатичная, всем своим обликом она напоминала какую-нибудь недалекую барышню из провинции. Однако принесенные ей документы (прочитать которые на самом-то деле его заставило грозное удостоверение этой дамы) намекали, что барышня не очень-то и проста. А за время получасового разговора, во время которого Станислав Густавович задавал ей вопросы по содержанию документа, он почти убедился в том, что его она сама и составляла. Почти — потому что в глубине души все еще не мог поверить, что молодая женщина способна на столь глубокий анализ. Для него самым удивительным было то, что в документе содержались очень конкретные предложения, причем предложения, сопровождающиеся «неубиваемыми» обоснованиями, по изменению существующей финансовой системы — которые не просто описывали, а доказывали, что то, о чем сам Станислав Густавович лишь начал задумываться, является лучшим выходом из сложившейся, прямо скажем очень паршивой, ситуации.

— Я могу воспользоваться тезисами из вашей работы? — не очень уверенным голосом спросил он. Некоторую неуверенность у него вызывал статус этой слишком молодой для её должности дамы. — Если позволите, я бы хотел кое-что отсюда законспектировать.

— Да всё забирайте, я себе еще нарисую — с улыбкой ответила она. — Я вообще специально напечатала так, чтобы вы для Комиссии Госплана могли бы только титульную страницу поменять…

Ольга поднялась и, скрывая изо всех сил широкую улыбку, вышла из кабинета. Еще бы ей не улыбаться: ведь она подсунула Струмилину фактически его же разработку двухконтурной денежной системы, которую тот сумел внедрить лишь в тридцать первом году. Впрочем, это было для нее лишь «побочным заданием» в Московском путешествии.

Глеб Максимилианович, когда секретарь доложил об очередном посетителе, лишь недовольно поморщился. Он вообще не очень любил чекистов, которые в большинстве случаев лишь мешали работать — но понимал, что без них государству все же не обойтись. Поэтому он, отложив очередной документ, ответил «пусть войдет» — но вот того, что произойдет дальше, он в принципе не ожидал. Вдвойне не ожидал, и даже втройне.

Во-первых, вместо мужика в кожанке в кабинет вошла молодая дама. Во-вторых, эта дама вытащила из сумки кирпич и положила его на стол. А в третьих, дальнейший разговор пошел именно об этом кирпиче — но не только о нем:

— Доброе утро, Глеб Максимилианович, — с улыбкой поздоровалась она, — я тут мимо шла и решила: дай, думаю, зайду, поговорю с умным человеком о паровозах.

— Что?!

— Как вы знаете, конечно, в СССР строятся паровозы, и в этом году их построят, скорее всего, целых триста пятьдесят штук, — тут она замолчала и «выразительно» посмотрела на Председателя Госплана, вероятно ожидая его реакции.

— Вы мне сообщили очень много новой информации, — не удержался от сарказма Кржижановский.

— Я еще не всю сообщила, так что слушайте дальше: в каждом паровозе имеется топка, — и она снова замолчала.

— Что-то в этом роде я и думал.

— Плохо думали. Облицовка этой топки обходится государству примерно в тысячу двести золотых рублей, которые страна платит германцам и французам всяким. Но, что гораздо противнее, наши торговцы закупают огнеупоры небольшими партиями, и заводы часто простаивают из-за того, что топку практически готового паровоза просто нечем облицовывать потому что нужный огнеупор еще не успели купить.

— И что вы предлагаете?

— Я предлагаю прежде всего запретить закупать огнеупоры за границей, совсем запретить. Потому что в Боровичах сейчас перезапущен завод по производству огнеупоров, причем завод, который до революции полностью обеспечивал ими и все русское паровозостроение, и известную часть производств металлургических. Если перевести паровозостроение на отечественный огнеупор, то стоимость облицовки топки паровоза сократится до примерно шестисот рублей, то есть вдвое, а вот задержек в поставках огнеупоров на заводы больше не будет.

— Вот это интересно, я почему-то не слышал о перезапуске этого завода.

— Конечно не слышали, этот завод сейчас входит в Особое Девятое Управление ОГПУ и выпускает не только огнеупоры — но огнеупоры выпускает. И, хотя может показаться, что экономия не очень-то и велика, всего вроде бы жалких двести тысяч рублей за год, но если учесть потребности ремонтных предприятий — то есть расходы на планово-предупредительный ремонт, который сейчас вообще не производится, что является откровенным вредительством — то общая экономия только на производстве и ремонте паровозов превысит уже пару миллионов в год. А если при этом учесть экономию от того, что паровозы еще и из строя буду выходить гораздо реже…

— То и не подсчитать, — продолжил за нее Глеб Максимилианович, но, оказалось, в этом он ошибся:

— Ну почему же не подсчитать? У меня все посчитано, вот, сами смотрите — с этими словами внезапная гостья достала из той же сумочки, что и кирпич, довольно толстую папку с бумагами. — Только в следующем году это даст общую экономию примерно в шесть миллионов восемьсот сорок тысяч рублей и позволит увеличить выпуск новых паровозов на шестьдесят пять — семьдесят машин на сумму чуть больше трех миллионов рублей без каких бы то ни было дополнительных вложений в производство.

— Интересно, — Кржижановский быстро пролистал испещренные цифрами документы, — я попрошу кого-нибудь срочно проверить ваши расчеты. Струмилина, что ли, пригласить…

— Струмилин занят, я ему других документов на подумать принесла. Хотя… действительно, его пригласите: у него в голове наверное арифмометр спрятан, он все быстро пересчитать сможет.

— Ну хорошо, а какова цель вашего визита? Откровенно говоря, я не совсем понял…

— Цель проста: чтобы произвести огнеупор, сначала нужно добыть глину, причем из очень непростой шахты добыть, уголь опять же. Шахтерам надо зарплату платить, рабочим-огнеупорщикам тоже. Причем платить до того, как этот огнеупор появится на свет.

— Это очевидно, — согласился Глеб Максимилианович.

— Так вот, чтобы получить в следующем году бюджетную экономию в десять миллионов, необходимо в этом году обеспечить Боровичи как минимум одним миллионом.

— Тогда вы пришли не по адресу, — довольно резко ответил Председатель Госплана, — мы деньгами не распоряжаемся, мы их лишь тратим, вырабатывая контрольные цифры для промышленности. И даже если мы отдадим вам всю зарплату всех сотрудников, там миллион наберется лишь в течение долгих лет.

— Примерно за три месяца наберется, но мне ваши зарплаты не нужны. Если бы мне пришло в голову вашу зарплату отнять, то для этого не понадобилось бы к вам приходить. Примерно завтра-послезавтра, сразу после того, как Менжинский запретит закупку огнеупоров за рубежом, состоится заседание ВНСХ, и всё, что мне требуется — чтобы вы подтвердили или опровергли мои расчеты.

— Или опровергли?

— Все могут ошибаться. А когда речь идет о десятке миллионов в год, особенно важно всё перепроверить, и нужно чтобы проверки выполнялись людьми друг от друга вообще никак не зависящими. Так что до встречи на заседании…

Когда посетительница ушла, Глеб Максимилианович — после недолгого размышления — вызвал Струмилина. И снова испытал сильное удивление, когда Станислав Густавович, посмотрев на титульный лист, спросил:

— Где подписываться?

— А вы не хотите проверить эти расчеты?

— Как я понял, документ составляла Ольга Дмитриевна из Девятого управления. Я с её расчетами успел познакомиться. Она — просто фанатичка арифметики: думал, нашел примитивную, хотя и мелкую, ошибку в прилагаемой таблице, и думал так пока не дошел до конца раздела. Где она особо отметила, что в отдельных случаях округление не то чтобы до рубля, а даже до целых копеек приводит к изрядным погрешностям — и показала, как накапливаются такие ошибки. Так вот, все финансовые расчеты она проводит до сотых долей копейки! Я трижды перепроверять должен был, пока не убедился в абсолютной точности ее цифр, и сейчас уверен, что перепроверять её — попросту терять время.

— Но она специально попросила поручить перепроверку именно вам, сказала, что у вас в голове спрятан арифмометр…

— Тогда у неё в голове спрятался целый отдел расчетчиков! Но ладно, попробую пересчитать внимательно. Когда потребуется мой ответ?

— Завтра до обеда.

— Я постараюсь. А вы постарайтесь ее к нам перетащить, мне кажется что она одна пару отделов заменить в состоянии.

— Станислав Густавович, вы ее удостоверение видели? Если её даже в мое кресло посадить, то для неё это будет серьезным понижением в должности…

— Да знаю я, но помечтать-то можно?

Ольга вернулась из Москвы как раз к седьмому ноября, причем вернулась с тремя с половиной миллионами полновесных рублей: два миллиона Девятому управлению выделил Куйбышев от ВСНХ и полтора — Рудзутак, работавший наркомом железных дорог. Точнее Милютин — нарком финансов — попросту «отобрал» полтора миллиона у железнодорожника и передал эти деньги Девятому управлению, чему Рудзутак был, конечно же, «чрезвычайно рад». А сама Ольга сразу по возвращении прибежала к Ане с интересными вопросами:

— Аня, вот вы прекрасно в искусстве разбираетесь…

— Как и все мы, то есть музыку слушать люблю и кино смотреть… любила.

— Да не скромничайте, мне этот ваш барон все уши прожужжал о том, как вы с первого взгляда фарфоровые изделия… — но Аня, буквально закатившись от смеха, ее даже не дослушала.

— И что я не так сказала? — Оля удивилась такой неожиданной реакции собеседницы.

— А давайте все же на «ты» перейдем…

— Согласна.

— Я увидела в серванте чашки точно такие же, какие мне от бабушки остались, только мне достались две всего — но я точно знала, кто и где их выпустил.

— Я про китайские вазы…

— Оля, если на вазе нарисован дракон голубого цвета, то наши доблестные искусствоведы наверняка назовут эту вазу именно «Голубым драконом». А еще я где-то заметку читала про то, как китайцы чуть ли не миллионами подделывают вазы именно династии Мин, вот я название и запомнила — а какие еще династии бывают, я даже и не знаю… знаю, еще династия Цинь… или Цин, не помню как точно, но цинские вазы не подделывают. Про Эрмитаж я от балды брякнула: я просто других музеев в Питере не знаю. Но, оказалось, брякнула удачно. А что ваза парная — так это сразу видно: непарные вазы имеют симметричный рисунок, а парные — ассиметричный и как бы зеркальный… вообще-то мы это еще в школе проходили на уроках изо.

— Повезло вам с учительницей… но спасибо за ликбез. А у нас тут чего новенького? От Петрухи новости были?

— Он говорил, что проявится ближе к концу декабря. А новенького много, только не совсем у нас: крестьяне в соседнем уезде начали строить себе ГЭС.

— Это интересно.

— Не очень: Прокофьев эту затею назвал «апофеозом дурацкого труда». Ну, не совсем так назвал, но по сути именно так. Там тысячи мужиков собираются перелопатить пару миллионов кубометров земли за два года чтобы построить ГЭС мощностью в триста пятьдесят киловатт.