Гардемарин

Глава 7

Не пьёт Зегер, говорили французы, мол слишком правильный. Может и не пьёт, а вот до девок видимо охоч был голландец. Характерные звуки «борьбы в партере», я услышал почти у себя под ногами, едва отошёл от ворот тюрьмы на сотню метров. Ночью было темно, хоть глаз выколи, небо было затянуть тучами, ни звёзд, ни луны видно не было, я шёл на шум моря и причем вдалеке от накатанной дороги, и вот нарвался, почти сразу. Как бы я не подвязывал ножную цепь, она всё равно издавала звуки, да и идти было трудно, не длинная она совсем. Мне приходилось идти согнувшись и держать цепь руками, уставившись носом в землю. Да ещё и топор мешал, который я прихватил возле дровницы, у кандейки охранника. Тяжёлая штука! Почти колун! Топор мне нужен был не для самообороны, с помощью него я намеривался сбить заклёпки с ножных кандалов, в каком ни будь укромном месте. Я был сосредоточен на том, чтобы приспособиться к такому неудобному способу передвижения, и честно говоря «зевнул» любовничков, как и они меня. Шум, что я издавал, они заглушали своими же стонами страсти.

— Ой! — встревоженно воскликнула женщина, как только я возник перед ними, и шум безудержного секса тут же сменился на паническую возню, видимо пара пыталась на ощупь привести себя в порядок. Я смотрел на них практически в упор, и с ужасом опознал в «Казанове» тюремщика, который судорожно пытался натянуть на себя штаны, затравленно озираясь по сторонам и что-то быстро шепча на голландском языке. Когда такие дела делаешь на адреналине и быстро, обычно ничего хорошего не получается. Для этого года два тренироваться надо! В армии по «тревоге», например, вставать, и под горящую спичку в руках старшины одеваться. Но Зегер в армии не служил, да и одежда сейчас не для быстрого одевания. Куча шнурков, поясков и застёжек, которые ещё в темноте нащупать надо.

— Это не я! Она сама ко мне пришла! Я тут ни причём! — наконец-то я разобрал слова тюремщика. Понятно, прелюбодеянием он явно занимался не со своей женой! Надо срочно действовать! Пока он не видит кто стоит перед ним, ибо сейчас занят другими делами, поэтому и оправдывается, а вот когда рассмотрит…

— Поздно каяться грешник! Будешь знать, как чужих девок по подворотням валять! Сейчас я тебя научу родину любить! — топор со свистом рассёк воздух и обрушился на голову сидящего на заднице мужика. Голландец без звука рухнул на землю — Отпускаю тебе твои грехи, сын мой!

Я повернулся к оцепеневшей женщине, которая бросив ворох своей одежды закрыла лицо руками, видимо ожидая такой же участи как у своего любовника.

— Как звать⁈ Отвечай прошмандовка! — заорал я на перепуганную колонистку, которая так и не открыла глаз.

— Хельга… — прошептала в полуобморочном состоянии своё имя любовница Зегера.

— Муж кто, имя, кем тут работает⁈ — рявкнул я.

— Янек Баренд, пастор он… — это признание я едва разобрал, настолько тихо были произнесены слова.

— Оба на… Так вы что, протестанты что ли? — у католиков священники не женятся вообще, у православных не могут жениться только священники, принявшие монашество, а вот протестанты признали равенство священников и мирян в этом вопросе — что же ты девка натворила? Двух мужиков загубила! Ты знаешь, что за измену бывает, если об этом узнают?

— Пожалуйста, не надо! Янек старый совсем, он ничего уже не может, а я живая, я жить хочу! Не говорите ему! Я всё что хочешь сделаю! Хочешь, тоже меня возьми? — полуголая жена местного священника встала на колени и поползла ко мне, явно с намерениями обесчестить это бренное тело.

— Стоять Зорька! Такого добра нам не надо! — я окровавленным обухом топора остановил женщину и задумался. Сейчас мне точно не до плотских утех, однако что то в этом есть… Судьба подарила мне очередной шанс — мне нужна повозка и лодка! Сможешь незаметно достать и провести меня в порт?

— Лодки рыбаков стоят возле пирса, их никто не охраняет, а повозка у меня есть, я сказала мужу, что уехала к сестре на ферму — немного отойдя от шока, женщина наконец-то подняла на меня глаза — так ты беглый⁈

— Неважно! Если меня поймают, молчать я не буду! Хоть я и беглый, но я мужик, а ты баба, поверят мне, да и твой хахаль жив пока ещё, под пытками он несомненно признаться! — нехорошо усмехнулся я — думай быстрее Хельга!

— Я тебе помогу, что надо делать? — приняла наконец решение жена пастора. Видимо страх позора и наказания за измену, был сильнее страха перед беглым преступником.

Вдвоём с Хельгой мы связали лежащего без сознания тюремщика его же вещами. Я ударил его обухом топора, и он ещё дышал, башка у тюремщика оказалась необычайно крепкая или я просто слишком слабый. Обыскав Зегера, я нашёл связку из трёх ключей и под моим конвоем Хельга отвела меня к своему экипажу. Простенькая повозка, на подобии арбы, только легче и изящнее, в которую была запряжена лошадь, стояла неподалёку. Усадив женщину на место кучера, я приказал править к тюрьме. Я решил воспользоваться случаем и забрать пленных моряков сразу. Договориться с французами лучше всего смогут сами французы, а у меня таких целых три штуки, которые будут мне чертовски благодарны за спасение. Хельга же тут живёт, и сможет доставить нас на место куда как лучше меня, мне же, чтобы дойти до пирса пешком, пришлось бы преодолеть незнакомый посёлок и порт, где легко заблудиться.

— Эй, Никола, с вещями на выход, и быстро мужики, времени мало! — отворив дверь камеры, я вместе с Хельгой зашел в помещение и обратился к французам.

— Виктор⁈ Почему ты ещё тут, Зегер уже должен вернуться! — Никола в отчаянии уставился на меня круглыми от ужаса глазами — и кто это с тобой⁈

— Зегер не вернётся, он тут неподалёку прилёг отдохнуть. А это Хельга, она любезно согласилась подвести нас до лодки. Хватит разговоров, быстро на выход! — нетерпеливо прервал я причитания француза — потом всё расскажу!

Надо отдать должное французам, жить они хотели сильно. Не смотря на адскую боль, они на коленях чуть ли не бегом выбежали из камеры, и мне, с помощью Хельги удалось посадить их на повозку, после чего закидав пленников всем хламом, что я нашёл во дворе тюрьмы, мы двинулись к бухте. Я сидел рядом с Хельгой, на всякий случай приставив к её боку нож, что снял с пояса Зегера. Береженного бог бережёт!

Повозка шустро катила по безлюдным улицам посёлка к спасительному морю. Я сосредоточившись старался следить за всем, и за своей пленницей, и за направлением движения, да и по сторонам головой крутил, наш побег пока оставался не замеченным.

Запахло морем, я отчётливо услышал шум прибоя. Повернув за очередной пакгауз, я увидел перед собой Столовую бухту. На рейде стояло множество кораблей, и у многих из них горели комовые и носовые фонари. В порту это важно, риск столкновения с соседями велик, и на освещении капитаны старались не экономить. Через пару минут повозка съехала на песчаный пляж и остановилась возле растущего прямо на берегу дерева.

— Приехали, лодки на берегу, берите любую и ради бога, уходите скорее! — Хельга заметно нервничала, она вцепилась в вожжи и дрожа, то ли от холода, то ли страха, не двигалась с места.

— Не так быстро! — идти на встречу пожеланиям Хельги я не спешил — сейчас ты мне поможешь спустить лодку на воду, погрузить туда моих товарищей и покажешь где стоит галеон «Нептун». Вот до него ты мне и поможешь довести лодку, а потом приведёшь её назад и поставишь на место! Мне не нужно, что бы лодки хватились утром! Шевелись корова, не заставляй меня пускать тебе кровь! И учти, если ты приведёшь нас к голландскому кораблю, вместо французского, я тебе успею кишки выпустить!

Подтверждая серьёзность своих намерений, я прижал кончик ножа к щеке женщины и слегка надавил. Хельга вздрогнула, не произнося ни слова выбралась из повозки и направилась к стоянке рыбацких лодок.

Французский корабль стоял далековато от берега. Галеон имел большую осадку, и его капитан решил не рисковать, «припарковав» судно на глубоководье. Мы гребли вдвоём с Хельгой, и я явно проигрывал ей как гребец. Уключины были замотаны тряпками, и тем не менее мы производили много шума. Адмиралы на вёслах не ходят, последнее время с берега на корабль или между кораблями флотилии меня возил моторный катер, поэтому опыта передвижения на вёслах у меня было маловато. Рыболовное корыто, на котором мы сейчас плыли, было совсем не похоже на прогулочную лодочку в пруду Московского парка. Я то и дело хлопал веслом плашмя об воду, забыв его повернуть, или погружал его либо слишком глубоко, либо недостаточно, от чего весло вырывалось из воды, обдавая всех пассажиров брызгами. Лодка виляла на курсе как пьяная, но тем не менее двигались мы довольно быстро. Французы сидели тихо, не произнося ни слова, они казалось не могли поверить в своё спасение. Постепенно галеон приближался, а на берегу всё было по-прежнему тихо.

— Кого там черти несут⁈ — крик с борта приближающегося галеона раздался неожиданно. Кричали на голландском, и я занервничал, отпустив весло и выхватив нож. Эта подстилка нас не туда привела!

— Appelez le capitaine, vite! (Позови капитана, быстро!) — хрипло, но довольно громко прокричал Никола на французском языке, и тихо добавил для меня — это «Нептун» Виктор, мы почти спасены!

— Les Français⁈ (Французы⁈) — удивленно воскликнул наш собеседник.

— Oui bien sûr! Dépêche-toi, salaud! (Да, черт возьми! Поторопись мерзавец!) — с трудом прохрипел Никола. На корабле послышались быстрые, удаляющиеся шаги, а лодка ткнулась носом в борт галеона.

Прошло долгих десять минут, прежде чем с борта корабля нас осветили два фонаря, и заспанный, недовольный и явно привыкший командовать голос спросил:

— Si vous n’avez pas de bonne raison de me réveiller, vous nourrirez les poissons avant le matin! Que veux-tu⁈ (Если у тебя нет веской причины будить меня, то ты ещё до утра пойдёшь на корм рыбам! Чего надо⁈).

— Cornélius! C’est moi, Nikola! Tu ne reconnais pas ton cousin? (Корнелий! Это я, Никола! Неужели ты не узнаешь своего кузена?) — Никола поднял голову, и морщась от направленного в его глаза света, заговорил с капитаном.

— Nicolas⁈ Mère de Dieu! Embarquez vite! Déplacez les diables! (Никола⁈ Божья матерь! Быстро поднять на борт! Шевелитесь черти!) — на корабле поднялась суета.

Французов бережно, с помощью самодельной люльки подняли на борт галеона, я помогал крепить их в лодке и после того как последний поднялся на верх, схватился за спущенный штормтрап.

— Уходи Хельга, ты свободна. И спасибо тебе, ели что не так, прости. Я был вынужден так поступить — повернувшись к сжавшейся на корме женщине, сказал я — я своё слово держу, и даже если нас снова отправят в камеру, о тебе никто не узнает. А теперь с богом, до рассвета осталось всего ничего, поторопись!

Лодка удалялась от корабля, а я, гремя цепью с трудом перебрался через высокий борт судна. Напряжение тяжёлой и нервной ночи отпускало меня, только вот ещё ничего не кончилось. Галеон в голландском порту, и пусть французских корабля тут три и у них много пушек, но голландцев всё же гораздо больше. Если капитана прижмут к стенке, он может выдать меня, чтобы спасти свою жизнь. И если французике моряки для него свои, то я никто, и звать меня ни как. Несмотря на то, что я помог бежать его родственнику, меня могут спокойно принести в жертву. Благородные французике дворяне бывают только в красивых женских романах, тут всё куда как прозаичнее и жёстче, это реальная жизнь.