Гардемарин

Глава 5

Фрегат «Нидерланд» входил в Столовую бухту, впереди виднелся Капстад, столица Капской колонии. Небольшой портовый город выполнял роль перевалочного пункта на пути из Европы в Азию. Порт брал на себя функцию и военно-морской базы голландцев. Как пояснил мне Ёб, население города и колонии делилось на две категории: свободные европейцы и рабы. Последних везли в Капстад из всех районов Африки и тут на них был огромный спрос. Голландские и немецкие переселенцы, бывшие работники компании, получали бесплатные наделы земли, семена и орудия труда, только с условием их обработки в течении двадцати лет и продажи продукции компании по фиксированным ценам, и рабочая сила тут была востребована как нигде в другом месте. Рабов в Капской колонии было больше чем свободных жителей. Именно тут капитан «Нидерланда» рассчитывал сбыть весь наш «живой товар».

Стоя на баке и разглядывая поселение, я вспоминал весь ужас нашего плавания из Мадагаскара к берегам колонии. Почти сорок невольников не пережили этого страшного путешествия. Как обычно, боцман поделился своим мнением на этот счёт. По словам Еба — это просто отличный результат!

Во время плавания рабы пережили на корабле ужасные мучения. В большинстве своём не привыкшие к качке, потерявшие свободу люди испытали все круги ада. Вонь, рвота, кромешная тьма трюма. Им не разрешалось выйти на палубу даже для того, чтобы справить естественные надобности. Всё это привело к плачевным последствиям. Ночью и днем на борту корабля не прекращались вздохи, плач и причитания. Я не мог спать, привыкнуть к заунывному завыванию невольников было невозможно. В хорошую погоду я снова проводил ночи в шлюпке, на открытой палубе, только так можно было хоть немного выспаться, что бы тебя не мучили кошмары.

Женщины с детьми и мужчины содержались раздельно, отгороженные друг от друга перегородкой. Женщин содержали ближе к корме, а мужчин к носу фрегата. Женщины не были прикованы и могли относительно свободно передвигаться по трюму, мужикам же так не повязло, они были забиты в свой отсек трюма буквально как селёдка в бочке.

На острове, когда корабль прибыл для сортировки и клеймения рабов, создали целую карантинную зону. Соорудив три загона (отдельно для мужчин, женщин и больных), моряки по одному выводили негров из трюма, где после осмотра врачом, ему ставили на плечо два клейма, компании и корабля, и отправляли в соответствующий загон. Клеймо ставилось, что бы в порту выгрузки не произошла подмена «груза», и недобросовестные конкуренты и брокеры не поменяли здорового раба на больного. Женщины и дети тоже не избежали этой участи, хотя их старались не так глубоко прижигать, как мужчин. Врач производил тщательный осмотр, ища любые признаки болезни. Самой опасной болезнью по мнению нашего «лепилы» считался офтальмия. Болезнь могла перекинуться и на экипаж, от чего люди слепли. Бывало, что целые корабли находили в море, с полностью слепой командой. Я сомневался в компетенции корабельного врача, но тем не менее карантин одобрял, подхватить какую-нибудь тропическую лихорадку совсем не хотелось.

На острове мы провели неделю. За это время ни осталось ни одной женщины негритянки, не охваченной «вниманием» команды. По завершению карантина, двоих явно больных невольников безжалостно закололи абордажными саблями, а остальных снова погрузили в трюм. После чего плавание продолжилось.

Непосредственно во время плавания от духоты задохнулись всего трое невольников мужчин, а вот перед прибытием в порт, капитан провёл выбраковку.

Всех рабов подняли на палубу, и корабельный врач провёл повторный осмотр, после чего признанные негодными к продаже просто отправились за борт! Их буднично отправляли на корм кружившим возле корабля акулам одного за другим! Капитан не хотел больше кормить негодный «товар», хотя на пищу можно сказать он и не тратился. Матросы весело делали ставки на то, как долго продержится очередной несчастный на воде, однако акул было много, и люди почти мгновенно пропадали под водой, которая немедленно окрашивалась кровью. Мне казалось, что я схожу с ума, и только огромным усилием воли держал себя в руках.

Невольников кормили раз в день, просто скидывая в трюм испорченную солонину и спуская на верёвке несколько вёдер пресной воды. Невольники сами должны были делить между собой воду и пищу. Ведра были те самые, что использовались для помоев и мытья гальюна. Этой воды было явно недостаточно для утоления жажды, однако мучения негров никого особо не заботили. Только корабельный врач и капитан своеобразно проявляли заботу о пленниках, но выражалась эта забота только в том, что они пересчитывали выживших по головам и проверяли не умер ли кто ещё в дороге.

Зловоние вернулось на фрегат с новой, невиданной мне раньше мощью. Я буквально глотал свежий воздух на кормовой надстройке, где запах был более-менее терпимым и не мог надышаться. И вот наконец мы в порту.

Гавань была полна кораблей всех размеров и форм, от небольших рыбацких лодок, до гигантских галеонов. Фрегат тут же окружили лодки, из которых наперебой нам стали предлагать различные товары и услуги, однако, когда порыв ветра расправил флаг на корме, желающих общаться с нами сразу поубавилось. Корабли компании получали провиант и остальной припас со складов, и большинству торговцев ничего не светило. Рядом остались только продавцы «продажной любви», и рыбаки, соблазнявшие экипаж свежей рыбой.

Вся команда находилась в приподнятом настроении. Часть жалования капитан обещал выплатить после продажи рабов. Это была обычная практика компании, в колонии деньги быстро вернуться обратно в оборот этой огромной корпорации, так как большая часть торговых точек, и соответственно нужных морякам товаров, принадлежало как раз этому монополисту.

Портовые формальности не затянулись, «Нидерланд» и его капитана хорошо знали в Капстаде. Выяснив, что за груз привёз фрегат, нет ли у него на борту больных заразными болезнями и сколько всего на борту негров и команды, портовые чиновники отбыли восвояси. Им явно было тяжело и неприятно находится на корабле работорговцев, я полностью разделял их чувства и тоже рвался на берег.

Капитан времени терять не стал. Все стоянки у причалов были заняты, и фрегату предстояло стоять на рейде всё время своего пребывания в Столовой бухте. Часть команды готовилась сойти на берег, а крохотная вахта из «залётчиков» приступила к ремонту такелажа. На деревянном корабле постоянно что-то ломалось и рвалось и этот процесс был практически непрерывным. Невольников вывели из трюма, и корабельные шлюпки приступили к переправке живого товара на берег. Брокеры компании, уже получившие отчёт портовых чиновников, поджидали новый товар возле пакгаузов компании. Биржа по продаже рабов функционировала в Капстаде без перерывов и выходных.

— Виктор! — когда последняя партия негров была вывезена на берег, капитан, наряженный как новогодняя ёлка вышел из своей каюты — ты поедешь со мной! Я иду нанести визит генерал-губернатору, и мы решим твой вопрос. Там же подпишешь контракт с компанией! Оденься поприличнее!

Да как ещё приличнее⁈ Всё своё ношу с собой. То, что мне выдали в качестве подарка от капитана, всё на мне! Я следил за собой, вовремя старался стирать одежду, платил деньги парусному мастеру за починку, так что выгляжу я на фоне других членов экипажа очень даже ничего. Спустившись в свой кубрик, я только одел камзол, который из-за жары почти не носил, почистил сапоги щёткой и был готов к высадке на берег.

Едва шлюпка отошла от фрегата, я чуть не задохнулся от обилия свежего морского воздуха. Представляю какое от меня амбре! Мне бы помыться в бане, всю одежду с хлоркой отстирать, а лучше сжечь к чертям собачим! Радовало меня одно, хоть капитан и два сопровождавших его офицера и нарядились в парадные мундиры, от них сто процентов пахло не лучше! Шлюпка споро двигалась к берегу, увозя меня от проклятого корабля, на котором погибло так много людей за сравнительно короткое время.

На пристани, пропахшей рыбой и смолой, нас уже ожидал экипаж. Капитан с офицерами устроился внутри, мне же было указано место рядом с кучером. Едва все пассажиры заняли свои места, местное «такси» двинулось в путь к дому губернатора.

Я как лётчик истребитель вертел головой, впервые попав в город конца семнадцатого века. Ну город — это сильно сказано, скорее поселение. Жилых домов в городке было довольно мало, зато административных зданий, складов и пакгаузов был дохрена. Только одна из улочек была вымощена камнем, остальные представляли собой утрамбованный грунт, правда с деревянными тротуарами. По улицам, по каким-то своим делам двигались горожане. Большинство было чернокожими и это явно были рабы. В такую жару уважающие себя бледнолицые сидели, наверное, по домам. Изредка на улочках и возле домов встречались компании босоногих детей, которые были заняты какими-то своими, детскими делами. В целом ничего особенного, обычный европейский городок, за исключением того, что он находился в Африке. Некоторые деревни и посёлки в России и в более цивилизованные времена будут выглядеть хуже.

Вскоре наш экипаж остановился возле большого, богато украшенного дома, подбежавшие рабы, в ливреях, приняли поводья и помогли капитану отрыть дверь. Всей частной компанией мы проследовали в резиденцию местного верховного правителя.

— Ожидай здесь! — коротко бросил мне капитан и проследовал по широкой лестнице на второй этаж. Мне ничего не оставалось делать, как только развалиться в плетённом кресле на веранде поместья. В помещении была страшная духота и я больше всего на свете хотел сейчас получить в руки холодное пиво и искупаться. Я устроился под навесом, который густо переплетали какие-то растения. Тут пахло как в раю, я давно отвык от запаха свежей травы и цветов.

— Что за отвратительный запах! — мерзкий, женский голосок раздался у меня за спиной, когда я уже задремал, расслабившись от видов шикарного сада — ты кто такой⁈ Как ты посмел занять моё место⁈ Отвечай немедленно!

Повернув голову, я увидел девчушку лет пятнадцати, в белоснежном платье и с книгой в руке, за её спиной стоял диковатого вида и черный аж до синевы негр, который держал над головой девушки зонт. Девица смотрела на меня с нескрываемым возмущением, демонстративно морща нос.

— Приличные девушки с незнакомыми парнями первыми не знакомиться! — усмехнувшись я разглядывал пигалицу с ног до головы — или в вашем захолустье манерам не учат?

Девчушка аж задохнулась, не зная, что мне ответить. Её лицо стремительно покрывал румянец.

— Я, Патриция Ван Донген! — барышня заявила об этом так, как будто только услышав её имя я тут же должен пасть ниц и целовать песок по которому она ходила (или на который?).

— Приятно познакомится Патриция, позвольте представиться, Виктор Жохов! — не менее пафосно представился я и ехидно продолжил — и всё же вы слишком напористы Патриция, это уже на грани. Я понимаю, что тут трудно найти хорошую партию, однако обычно молодые люди девушкам первыми представляются, а не наоборот. Так сильно понравился? А что? Я красивый и умный! Но учтите Патриция, не для всех мама ягодку растила! Я ищу свою, единственную, и меня ещё надо заслужить!