Лабух

Глава 6

— Ну, что ты за человек? — тяжело вздохнул Фельдман, откинувшись на спинку стула.

— Обычный, — пожал я в ответ плечами.

— Почему, как в Спасове что-то непонятное творится, ты тут как тут⁈

На сей раз встреча с начальником милиции произошла не в ресторане или каком-либо другом месте моей работы, а в его личном кабинете, куда вашего покорного слугу пригласили повесткой. Ну, как пригласили… пришёл насупленный как сыч Никишка и велел собираться. Судя по настроению моего бывшего квартирного хозяина, он на полном серьёзе ожидал побега и даже был готов гнаться, а если понадобиться и стрелять, но не срослось!

— Гражданин-начальник, может, вы нормальным языком объясните, что вам нужно от бедного музыканта?

— Ты вчера в Фроловке был?

— Вроде, да. А что?

— Даже отрицать не будешь?

— С какой стати? Тем более что это глупо. Меня там многие видели…

— И что ты там делал?

— Играл. Пел. Даже пару раз сплясал. Работа у меня такая. Потом, когда пожар начался, помогал людей и кое-какие вещички вытаскивать… погодите, вы меня вызвали, чтобы вручить медаль за спасение погибающих? Право, не стоило…

— Семенов, мать твою! — не выдержал Фельдман. — Ты что, не понимаешь, что пел на воровской малине для уголовников?

— Вы уж простите, гражданин-начальник, но на них не написано, что они уголовники! По мне люди, как люди. Музыку любят… опять же, исполнять её наша родная Советская власть не запрещает.

— Не трогал бы ты, народную власть, — устало махнул рукой глава местной милиции, после чего выложил передо мной ряд фотографий. — Видел кого из них?

Большинство снимков были дореволюционными, на твёрдом картоне с виньетками изображали вполне благопристойных господ. Другие на тонкой фотобумаге с весёлыми мужиками, обмотанными крест-накрест пулемётными лентами и с оружием. Третьи явно сделаны в органах. На них все смирные и серьёзные, как перед расстрелом…

— Вот этого, — ткнул в фото с Франтом. На ней уголовник казался ещё совсем молодым, в военной форме с погонами прапорщика.

— Он точно там был? — напрягся Фельдман.

— А я почём знаю?

— Ты что, гад, опять Ваньку валяешь?

— Гражданин-начальник, — вздохнул я, — вы спросили, видел я кого, или нет? Отвечаю. Данного гражданина я действительно наблюдал… в Новосёловке, вместе с прочими бандитами батьки Нечая. И, если я всё правильно понял, он не убит, и не в тюрьме…

— Сбежал, — скрипнул зубами милиционер. — А там его точно не было?

— Не думаю. Если бы он меня узнал, наверняка захотел поквитаться. А я вроде до сих пор живой…

— Это ненадолго, помяни мое слово! Будешь и дальше шляться по бандитским притонам — ничем хорошим это не кончится!

— Злой вы…

— Еще кого-нибудь видел?

— Всех.

— Что⁈

— Всех, говорю. Ну, кроме этого, в котелке, — откинул в сторону одну из карточек, изображавшую какого-то буржуя.

— Что делали?

— Пили, ели, тягали баб за разные места…

— Что-нибудь подозрительное заметил?

— А что там может быть подозрительного? Пьющие уголовники это как раз нормально!

— Слушай, Семёнов, — с интересом посмотрел на меня Фельдман. — У тебя в роду евреев случайно не было?

— Нет, я первый. А вы что, родственников ищете?

— Пошел вон!

— Всего доброго, гражданин-начальник.

— Погоди. Встретишь Корделию, скажи, чтобы она сама ко мне явилась.

— Она вам тоже нравится? Обязательно передам…

— Вон!!!

К слову сказать, я и сам был не прочь встретить нашу общую знакомую. Всё-таки это она нас пригласила, а значит, является нанимательницей. Но денег за выступление ни я, ни мои коллеги так и не получили… и судя по всему, не получим. После пожара проститутка пропала, как будто её и не было. Ворам тоже не предъявишь. Кругом одни убытки!

— Ну что? — почти сочувственно спросил куривший у входа в отдел Никишка.

— Ты что, смолить начал?

— Ну да.

— А мамка не заругает?

— Знаешь, что, товарищ Семёнов! — с полуоборота завелся парень.

— Ладно-ладно, не кипятись, Никифор Лукич, — сделал примиряющий жест рукой. — Просто твой начальник мне нервы натянул, вот и ёрничаю… уж больно он у тебя строгий!

— Факт! — подтвердил продолжающий смотреть на меня волком милиционер.

— А у тебя самокрутка погасла! — постарался переключить его внимание.

— Вот, чёрт, — смутился тот и полез в карман за спичками.

— Прошу, — щелкнул я зажигалкой.

— Спасибо…

— Слушай, всё хочу спросить. Ты ведь Михаила Борисовича хорошо знаешь?

— Ну да.

— Что он вообще за человек?

— Настоящий большевик!

Так и хочется спросить, а что, бывают и «ненастоящие»? Но не буду. И я, и он прекрасно знаем, что бывают. Но, Фельдман действительно пользуется непререкаемым авторитетом, причём, как среди непосредственных подчиненных, так и среди городских обывателей.

Взяток не берёт и в меру сил не позволяет делать это другим. С простыми жителями строг, к врагам беспощаден, но при этом искренне старается помочь людям. Взять хоть меня. За квартиру похлопотал, место предлагал. И даже сейчас, несмотря на негативное отношение к кабацкой музыке, лишнего не вешает.… Но я никак не могу забыть найденный его правнуком клад!

— А как он живет? Ты у него дома был?

— Был, конечно, — кивнул Никишка, но тут же вспомнил о бдительности и с подозрительным видом спросил. — А тебе зачем?

— Да просто интересно. Ты вообще знаешь, что по обстановке дома и манере одеваться, можно узнать наклонности человека? И даже понять, склонен ли он к совершению преступлений!

— Нет…

— А ещё милиционер!

В общем, после недолгого разговора выяснилось, что живёт Фельдман очень скромно, а дома практически не бывает. Обстановка у него самая спартанская — койка, письменный стол и сундук, а никаких шкафов отродясь не было.

— Ты прав, Никифор, так может жить только настоящий большевик!

— А как преступника-то отличить?

— Это я тебе в другой раз расскажу, — хлопнул парня по плечу и протянул на прощание зажигалку. — Дарю!

— Спасибо… ой, то есть, я так не могу!

— Чудак человек, я же от чистого сердца. Хотя если не хочешь в подарок давай меняться!

— А на что?

— Да все равно. Только наган не предлагай.

— Хочешь свисток? — предложил Никифор, явно задетый предположением, что может обменять оружие на безделушку.

— Годится!

Одно из неудобств работы ресторанного лабуха, необходимость поздно возвращаться домой. Во-первых, это небезопасно. Шпана на улицах так и караулит подвыпивших барыг на предмет освобождения их от излишних материальных ценностей. Что ещё хуже, бедный артист для них точно такая же добыча, как и загулявший нэпман. Пытаться решить дело миром, козыряя знакомствами среди авторитетных уголовников — дело гиблое.

Революция, вкупе с Гражданской войной, перевернули в России всё с ног на голову. Многие вчерашние бандиты стали красными командирами или даже комиссарами, а их места в преступном мире заняли «бывшие». Так теперь называют всех, кто преуспевал до Октябрьской революции. В общем, никаких понятий пока нет. Любого могут убить и ограбить, невзирая на статус, заслуги и образ жизни.

Вернувшейся на сцену Марии проще. Мадемуазель Задунайская проживает в гостинице при «Ласточке», где у неё отдельный, хотя по слухам, не сильно шикарный номер. Сергей с Изей тоже частенько ночуют на рабочем месте, довольствуясь крохотной комнаткой под лестницей на двоих. А вот Владимиру Порфирьевичу и мне надо возвращаться. Ему, потому что очередное тёплое гнездышко под боком у пышногрудой торговки может занять кто-нибудь другой, а вашему покорному слуге нужно место, чтобы иметь возможность побыть одному.

К счастью, нам по пути, и мы дружно пошагали по заснеженным улицам, не забывая бдительно поглядывать по сторонам. Точнее, я поглядывал, а подвыпивший как обычно коллега принялся повествовать о своих любовных похождениях.

— Вот помнится, в тринадцатом году, — подкручивая усы, сообщил мне бывший лейб-гусар, — случилось мне на балу танцевать с княгиней Белосельской-Белозерской. Какая, доложу вам, женщина! Просто вулкан страсти. Везувий!

— Что, прямо на балу и оприходовали? — не могу удержаться от вопроса.

— Разумеется! — расплылся в горделивой ухмылке стареющий ловелас.

— Браво! Но мне показалось, что в прошлый раз это была графиня Воронцова?

— Графиня была тремя годами ранее. Кстати, Николай, можно задать вам вопрос, несколько, хм, личного характера?

— Валяйте.

— Отчего вы сторонитесь общества хорошеньких женщин?

— У меня нет на них денег.

— Вы о дамах легкого поведения? Насколько я знаю, вы пользуетесь у них немалым успехом, а посему, могли бы рассчитывать на известную скидку…

— Чтобы потом лечить сифилис? Благодарю покорно!

— Н-да, — вынужден был признать мой собеседник, — опасность подобного рода при общении с падшими представительницами прекрасного пола существует. Но ведь есть и честные дамы. Взять хоть мою нынешнюю… нет, не подумайте, она влюблена в меня и только. Но у неё имеется двоюродная сестра. Весьма, знаете ли, пикантная особа!

— Могу себя представить. Семь пудов весом и с пышными, как у моего бывшего командарма, усами?

— Собственный дом с лавкой, — парировал начинающий сводник. — Я имел смелость рекомендовать Любочке вас с самой лестной стороны. Мне, кажется, то есть, я уверен, что она заинтересовалась!

— А вы умеете уговаривать. Чем торгует?

— Всем понемногу, но в основном скобяным товаром. Так вы согласны?

— Простите, Владимир Порфирьевич, но кота в мешке брать не стану. Хотелось бы лично убедиться в достоинствах вашей протеже.

— Так зачем же дело стало? Приходите к нам в понедельник, там и познакомитесь.

— А, собственно, пуркуа бы и не па? Тем более что у нас выходной.

Проводив разговорчивого коллегу до дома, прибавил шаг. Дворник, разумеется, уже запер ворота, чтобы иметь возможность брать с припозднившихся жильцов мзду. Мне, впрочем, эта перспектива нисколько не угрожала. Во-первых, я время от времени подкидываю нашему Силантию полуштоф с самогонкой, отчего он относится к вашему покорному слуге с неимоверным почтением. А во-вторых, мне удалось подобрать ключ.

Замок, конечно, прицеплен с внутренней стороны, но если просунуть руки сквозь решетку, то вполне можно… а что это за шум?

В принципе, никакого шума нет. Просто двое каких-то хмырей зажали в углу женщину и неспешно освобождают её от одежды. Сильно сомневаюсь, что предполагается насилие, всё-таки на дворе отнюдь не май, но несчастная мычит и брыкается, как будто…

Если хорошенько подумать, меня происходящее не касается от слова совсем! Но и оставить женщину в беде тоже не могу, такой вот дурацкий характер… и что прикажете делать? Усовестить налётчиков точно не получится, револьвера у меня нет, поэтому завалить тоже не получится. Да, и если бы получилось, утром найдут трупы, набежит милиция во главе с Фельдманом и спросят — «а кто тут проживает поблизости»? Нафиг-нафиг!

И тут я вспомнил о подарке Никишки. Пронзительная трель разорвала морозную тишину, а я из-за угла заорал дурным голосом.

— Старший наряда ко мне! Смирнов, заходи со своими справа!