Времена не выбирают

Глава 4. Начало игры

1

«…после чего возможны три варианта развития событий.

Первый, наименее вероятный: Карл внимет голосу разума, угомонится хотя бы на время, постарается привести в порядок финансы страны, укрепить армию и флот. После чего пойдёт с нами воевать.

Второй, вероятностью немногим выше: Карл не внимет голосу разума, начнёт требовать от риксдага деньги здесь и сейчас, чтобы драться с нами немедля. Однако риксдаг приложит все усилия, чтобы ограничить финансирование его кампании, и Карл пойдёт с нами воевать, имея некоторые проблемы со снабжением армии.

Третий, наиболее вероятный: Карл выдавит из риксдага необходимую сумму, подзаймёт у французов и англичан, снова выбьет из войны Данию и Саксонию и пойдёт с нами воевать.

Хотя, не исключён и четвёртый вариант — когда Карл, едва оказавшись среди своей армии, немедля разорвёт все подписанные соглашения и ринется в драку.

Вариант «Карл не станет воевать» не рассматривается ввиду своей полной несбыточности. Этот субъект будет размахивать шпагой, пока жив.

Прошу не считать сие за дерзость. Вы вольны выбросить эту бумагу в печку и забыть о ней. Однако без малого три дня ушло на то, чтобы изучить натуру Карла при самых необычных обстоятельствах, когда ярко проявляются как самые лучшие, так и самые худшие свойства человеческой души. Иных выводов, чем перечисленные выше, из увиденного сделать при всём желании не получилось…»

Девица сдержала слово и подала черновой проект вечером следующего дня. Она не просто по пунктам расписала, что и как собралась делать. К плану прилагались ещё исписанные мелким чётким почерком листы бумаги, озаглавленные словами «Аналитическая записка». Шрифт непривычный — чёткий, без завитушек и части привычных букв. В той записке девица Катерина кратко изложила возможные последствия нынешних событий. Под пунктом «Отпустить Карла без выкупа» написала: «Не поймут, сочтут признаком слабости и в буквальном смысле приглашением воевать с нами снова». Под пунктом «Отпустить Карла за выкуп землями» тоже пометка: «Потребуются деньги на их содержание, пока не начнут приносить прибыль». А к варианту «Отпустить Карла за выкуп землями и деньгами» дописала: «Главное — не перегнуть палку. Нам бы потребовать умеренно, но дипломатично намекнуть, что в следующий раз возьмём дороже»… Пётр и сам отлично умел составлять планы с прогнозами. Получив весть о пленении враждебного короля, обдумывал, как поступить с ним. Ни одной живой душе не проговорился о тех мыслях и планах, ни буквы не доверил бумаге, но сейчас чуть ли не дословно читает всё это в «аналитической записке» какой-то мужеподобной девицы, которую вчера впервые увидел.

Выявлялось всё больше странностей, объяснения которым нет и покуда не предвидится. В мистику и чтение мыслей Пётр Алексеевич не верил, только в волю Божию. В то, что простая казачка с низовьев Дона способна получить блестящее образование и мыслить по-державному, тоже не верил.

Кто сии люди? Точно не враги. Но друзья ли?

Как поступил бы дурак на его месте? Начал бы топать ногами и орать: государя поучать взялись! Пётр дураком не был, толковых людей любого сословия выделял и возвышал. Но то, с чем он ныне столкнулся, ни в какие ворота не пролезало. Не только его подданные, но и иноземцы склонялись перед его титулом. А для этих …казаков он не более, чем главнокомандующий. Не царь, помазанник Божий, а начальство. Субординация для них не пустое слово, это видно. Но почтения к короне никакого нет. А этого быть не могло. Казаки — настоящие — чтили царский титул, как все. Эти же… Словом, и правда будто с Луны свалились.

Да хоть бы и с Луны. Если они и впрямь думают так же, как пишут, то таких людей надобно приветить и к делу приставить. Будут служить Отечеству, куда они денутся. Но быть настороже придётся каждый миг.

Ещё раз перечитав бумаги и сделав необходимые пометки на полях и оборотной стороне листов, он упрятал всё в ларец под замок и лёг спать.

Интермедия.

…Ты знаешь, за что воюешь, когда за спиной — родной город, а рядом — люди, с которыми вместе росли на одной улице. В крайнем случае на соседних. Каждый из них, как и ты, кого-то потерял. Как и ты, прошел через свой личный ад на земле и возродился из пепла, чтобы другим не пришлось проходить через то же самое.

Катя научилась чувствовать прицельный взгляд со стороны. Это умение вколачивалось в сущность любого бойца «Немезиды» самой логикой войны. Когда с той стороны за тобой следит снайпер, это нужно чуять всей кожей, иначе — смерть. Но их, с той стороны, всегда выдавал азарт. Они ведь явились сюда не воевать, а охотиться.

И она научилась это распознавать. Жизнь заставила. Те, кто такую науку не постиг, долго не прожили. Или ушли в другие подразделения.

…На подобных операциях она часто исполняла роль «живца». Намеренно перемещалась так, чтобы снайпер её засёк и начал выцеливать. Была уверена, что в этот раз «подглядывают» и с дрона, но «птичка» — не её забота. Время от времени затаивалась и внимательно осматривала округу. С такой задачей мог справиться далеко не каждый, но в её взводе других не держали: это были люди, прошедшие жесточайший «естественный отбор» — с невероятным чутьём на опасность и стальными нервами.

И вот операция близка к завершению. «Поток внимания» сверху в какой-то момент прекратился: видимо, дрон сбили или перехватили. Но обострившиеся чувства кричали: «Близко!» Враг был где-то рядом и наверняка уже видел её в свой оптический прицел… Кто успеет первым?

— Всем внимание, — проговорила она в рацию — по закрытому каналу. — Не высовывайтесь.

Лесопосадка? Полуразрушенные строения агропредприятия? Чердак одного из домов посёлка? Все объекты в одном нешироком секторе, из которого и исходит та волна хорошо знакомого охотничьего азарта.

«Ну, где же ты? Куда спрятался?»

В затылок словно бурав начали ввинчивать, а время превратилось в густой сироп и потекло медленно-медленно. Это чутьё граничило с мистикой, но никогда не обманывало. Оно означало, что вот-вот прилетит пуля.

День был пасмурный, однако солнечный луч именно сейчас выбрал момент, чтобы просочиться в разрыв между тучами. Мгновенный, на грани «показалось», высверк оптики на опушке лесопосадки. В том месте разросся кустарник, а справа и слева позицию прикрывали ржавые остовы двух автомобилей.

Есть!

— Внимание! «Гнездо» — посадка, между железяками. Расстояние ноль семь.

— Принято.

Снайпер словно почуял, что его засекли. Выстрела никто не услышал, но его уже ждали… Там, где мгновение назад была голова Кати, земля взорвалась чёрным, с желтоватым оттенком глины, фонтанчиком. Если что, с семисот метров далеко не всякая каска «держит» пулю, выпущенную из британской L96 A. Именно такие или их модификации были замечены недавно у противника. Но вот это почти звериное чутьё уже в который раз спасло жизнь… Ощущение опасности пропало, словно его выключили. А через пять ударов сердца ожил динамик рации.

— Готов, — послышался голос Артёма. — Всё чисто. Ваш выход.

Время снова пошло с обычной скоростью. Напарника вражеского снайпера ребята сняли ещё десять минут назад, да так тихо, что «первый номер» узнал об этом уже на том свете. Теперь нужно аккуратно, пока противник не пригнал новую «птичку» и не накрыл квадрат миномётным огнём, извлечь обоих «двухсотых» и доставить в расположение. Вместе со всем «приданым». Эти — не рядовые. В отличие от «немезидовцев», которые с собой на задание не то, что документы или смартфоны — даже обрывок газеты никогда не брали — «элита» противника таскала в карманах, порой, немало интересного для разведки уровнем повыше.

…Как назвать тех, кто охотится на «охотников»?

2

Посторонний в её комнате. Банально и скучно.

— Ерофей.

Денщик государев, которого Катя застукала в своей комнатёнке, от неожиданности чуть не выронил свою добычу — пару исчёрканных и смятых черновых листков, вынутых из корзинки, приспособленной ею под подобный мусор. Ничего интересного или секретного в тех листках не было. Вот уж кого не надо было учить «убирать» за собой, так это разведку «Немезиды». Но эти бумажки Катя оставила намеренно, потому что с вероятностью в 99% ждала тайного визита. И дождалась.

Парень «работал» в полном соответствии с реалиями своего века — зашёл, пока хозяйка отлучилась, и давай копаться в её личных вещах. Грубо и просто, но так в семнадцатом и восемнадцатом веках действовали все европейские разведки и службы безопасности. Интересно, как выкручиваться будет?

— Что ты тут забыл? — она решила ему помочь — подала первую фразу.

— Я …к вам с поручением, — нашёлся Ерошка. — Зашёл, а вас нету. Гляжу — бумаги смятые лежат, решил прибраться.

— Вот и хорошо, спасибо тебе большое, — всё тем же ровным голосом сказала Катя. — Кто бы ещё у меня в комнате прибрался, если не денщик государев. А теперь что взял, положи обратно.

— Да не брал я ни… Ох!

Сделав неуловимо быстрый шаг вперёд, ухватила парня за верхнюю пуговицу кафтана. И заглянула в глаза, сверху вниз: денщик был где-то на ладонь ниже ростом.

— Я дважды не повторяю, Ерофей. Вывернул карманы на стол, быстро. И всё из-за обшлагов — тоже туда.

Как и следовало ожидать, пару бумажек, показавшихся ему интересными, денщик успел сунуть за обшлаг на рукаве. Кате даже стало его жаль: не по своей прихоти он это сделал. А имея представление о характере того, кто его сюда послал, стоило проявить чудеса дипломатии, чтобы разрядить обстановку.

— Садись, — Катя слегка подтолкнула парня в сторону короткой лавки, стоявшей у окна. — На первый раз тебя прощаю. Эти бумажки можешь забрать и отнести, куда собирался. У меня от государя секретов нет. Но ты передашь ему ещё одну записку, которую я сейчас напишу.

Обратить происшествие в шутку — пожалуй, наилучший выход. Тем более, что Пётр и сам был изрядный шутник, правда, с весьма специфическим чувством юмора. Должен оценить. Ну, а если шутка не удастся, то всегда можно сделать морду ящиком и предстать перед ним в образе женской ипостаси унтера Пришибеева. Мол, что с меня возьмёшь: упоротая милитаристка, одна извилина, и та от каски.

«Государь, Ваше величество! Сообщаю Вам, что нынче вышло мне немалое огорчение. Вернувшись в комнату, обнаружила там нежданного визитёра, который был столь любезен, что решил по своему почину у меня прибраться. Девица я честная, душа моя ранимая. Была изрядно напугана сим происшествием, едва сердце не разорвалось от того. Однако всё разрешилось наилучшим образом, поскольку визитёр принёс свои глубочайшие извинения. Сии пардоны приняла я с облегчением, ибо не могла поручиться, что от испуга не причинила бы тому визитёру изрядный урон. Прошу также не гневаться на оного, ведь поступил он так из самых похвальных побуждений…»

— Запечатывать не буду, так отнесёшь, — сказала Катя, посыпая высыхающие чернила мелким песочком, который тут использовали вместо промокашек. — Если хочешь, можешь даже прочитать, там про тебя писано. Но я бы не советовала.