Времена не выбирают

Глава 16. Шаткое равновесие

1

Карл не догадывался, что этот человек водит его за нос. Он знал это совершенно точно.

— Вместо крепости с припасами для армии — дымящиеся безлюдные руины, — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, сказал он гетману. — Вместо пятидесяти тысяч солдат — шесть тысяч каких-то жалких разбойников… Я им не верю. Вам, кстати, я тоже не верю.

«Рим предателям не платит» — выражение на все времена. Карл считал, что этот человек, который сейчас стоит перед ним с непокрытой головой, согнувшись в поклоне, заслуживает не только презрения. Он обманул сразу двух монархов, которым присягал на верность. Но если Петра гетман просто предал, переметнувшись на, как ему показалось, более сильную сторону, то Карла он поставил на грань поражения.

Старый идиот. Неужели он думал, будто шведский король станет делать за него всю работу?

— Быть может, вы вовсе не были искренни, когда присягали мне на верность? — спрашивал Карл, наступая на старика гетмана. — Быть может, вы как раз верны своему старому товарищу Петеру, и привели меня сюда на эти руины для того, чтобы ему сдать?

С висков Мазепы, несмотря на прохладный и пасмурный апрельский день, катились крупные капли пота.

— Нет, ваше величество, — негромко сказал тот. — Я верен только вам, и никому более. Я не помышлял о том, чтобы ввести вас в заблуждение, но сам был жестоко обманут. А войско царя подло напало на Батурин среди ночи, не только уничтожив всё собранное мною для вашего величества, но и поголовно истребив его население.[1]

— Где же тогда трупы? — язвительно поинтересовался король. — Их должны быть тысячи, если я не ошибаюсь. Что-то не вижу гор мёртвых тел.

— Говорят, их погрузили на плоты и сплавили по реке.

— Ах, говорят… Говорить можно что угодно, — продолжал издеваться Карл, разглядывая дымящиеся руины. — Вопрос лишь в одном — поверят ли в те разговоры? Кстати, а из чего была сделана такая масса плотов, не подскажете?.. Впрочем, сие неважно. Важно иное: где провиант?

— В Полтаве, мой король, — проговорил гетман. — Там были вторые по вместимости провиантские магазины.

— Почему я должен вам верить на этот раз?

— Потому что моя жизнь в руках вашего величества, — ответил Мазепа. — Вы вправе казнить меня, если я солгал и в Полтаве не обнаружится искомое.

— А если я обнаружу там русскую армию?

— Скорее всего, так и случится, ваше величество.

— Что ж, это будет прекрасное место для генеральной баталии. Тогда — на Полтаву!

Прохладный, не по-весеннему зябкий ветерок пробирал отощавших за зиму шведов. Но король обозначил цель, к которой следует стремиться. Значит, так тому и быть. Армия идёт на Полтаву.

2

Когда в глуховскую ставку пришли известия о выступлении шведов из-под разорённого Батурина в сторону Полтавы, Пётр Алексеич обрадовался. Всё шло именно так, как он и задумывал.

Для начала он отправил Меньшикову приказ — героический гарнизон Батурина во главе с полковником Келиным немедля направить в Полтаву. Самому полковнику было велено принимать там командование и готовить город к обороне. Сжигать и сдавать его Пётр не собирался, сочтя, что шведы уже дошли до нужной кондиции и пора бы выяснить отношения на поле битвы. У Алексашки была другая задача: раскинуть незаметную сеть соглядатаев, которые сообщали бы о каждом шаге «брата Карлуса», а самому идти на перехват Левенгаупта. Тот всё никак не мог нагнать своего шустрого короля: ему активно мешали.

Шведы применили в Малороссии ровно ту же тактику общения с местными жителями, что и в Польше. То есть просто грабили и насиловали, а если встречали сопротивление — убивали. Был момент, когда Мазепа нажаловался на грабёж самому королю, и тот клятвенно пообещал, что его провиантские команды отныне будут платить за продукты и фураж. Но так как король не обещал не грабить вовсе, то шведы чинно платили, а затем… Правильно: грабили, насиловали и убивали.[2] Надо ли говорить, как после всего этого поднялся престиж партизанского движения? Так что проблемы возникали не только у «хувудармен», но и у её блудного обоза.

Окончательно сломав голову проблемой, как прокормить своих зольдат, Карл однажды сел на пенёк, положил на колено папку для бумаг и написал письмо «брату Петеру»: мол, взываю к вашему христианскому милосердию, прошу прислать провиант и боеприпасы, плачу полновесным серебром. Смех смехом, но Пётр Алексеевич действительно отправил Карлу Карловичу с два десятка телег зерна, хлебного вина и три подводы с лекарственными травами. Пороха и пуль, слава Богу, не прислал. И денег за то не взял[3], а в ответном письме высказал завуалированное пожелание «брату Карлусу» доехать до Польши с миром. Карл подарок принял, но сделал вид, будто намёка не заметил. Кампания продолжилась.

А у солдат-девицы Катерины была своя задача. Её целью номер один стали «дикие гуси», прибившиеся к Карлу. Обнаружить, установить численность, каким вооружением и техникой располагают, а также в насколько доверительных отношениях находятся с королём шведов, готов и вендов. В конфликт с упомянутыми современниками вступать только если нападут первыми, но самой стычку не провоцировать. Впрочем, последнего Пётр Алексеич мог и не говорить: Катя самоубийцей не была. В итоге она полных два месяца крутилась около шведской основной армии — то с партизанским отрядом, то с корволантом драгун, то с разъездом преображенцев. И — наблюдала. Иногда участвовала в наскоках на шведов, демонстрируя лицо и егерскую униформу. Иногда, напротив, надевала мундир поручика-преображенца и сливалась с фоном. Чаще всего она делала так, чтобы без лишних проблем добраться либо в ставку Петра, который давно уже выступил из Глухова и тоже двигался к Полтаве, либо к полковнику Келину. В какой-то степени её «работа в поле» помогала выявить местонахождение и боеспособность шведских частей, так что не с пустыми руками солдат-девица являлась и к государю, и в Полтаву.

Интермедия.

— …Знаешь, а она иногда мне снится.

— Кто?

— Та, которой я не стала. Жена и мать. Спортсменка. Переводчик книг с иностранных языков. Но если раньше она просто приходила в сны, то сейчас стала звать за собой… Наверное, меня скоро прибьют.

— Глупости не говори, Катя. То покойник ежели во сне зовёт, к беде, а ты жива.

— Я-то жива. Но она — та, которой я не стала — давно уже нет. Её убил солдат, которого ты перед собой видишь…

3

Тихое раннее утро 20 мая 1706 года застало Катю едущей верхом в сторону переправы: «светиться» на мосту или на разведанных бродах у Семёновки не хотелось. Она везла Келину хорошие новости: во-первых, корпус Меньшикова повстречал Левенгаупта буквально в одном переходе от армии Карла и отбил у того обоз с провиантом. Опытнейший генерал сумел сохранить половину своего корпуса и прорвался наконец к королю, вот только сильно налегке, чем только усугубил продовольственную ситуацию в «хувудармен». А во-вторых, скоро здесь будет государь с основным корпусом, так что если и будет осада, то вряд ли сильно надолго.

«Только подраться придётся всерьёз, — думала Катя, стараясь не сильно гнать лошадку. — В тот раз шведы, кажется, больше десятка штурмов провели. В этот раз у Карла цейтнот гораздо хуже. Мы прицельно били именно по его снабжению. Так что натиск будет предельно жёсткий. И Хаммера нельзя забывать… Он может всё, что можем мы. И думает близко к тому, как думаем мы… Его единственный прокол — он не принимает во внимание местных и их обычаи».

Ради укрепления обороны Полтавы в город уже поставили орудия нового образца, стрелявшие раза в полтора дальше старых. Подвезли пороха и свинца, а с продовольствием в городе проблем не было: Мазепа и в самом деле набивал склады провиантом — в ожидании армии Карла. Подкреплений Пётр Алексеевич, увы, подкинул крайне мало. Как были полтавский гарнизон, состоявший из Устюжского полка, плюс солдаты Тверского пехотного полка под командованием Алексея Келина, так и остались. Дал только роту сугубо тылового Белгородского драгунского полка[4], да и то скрепя сердце: у него каждый боец был на счету. Сейчас эти драгуны осуществляли разведку местности и охранение периметра, так как уже пару дней в окрестностях замечали шаставших поблизости шведов. В прошлый раз при выезде из Полтавы драгуны её остановили и допросили: кто такова, куда и зачем направляешься. Даже документ затребовали, пришлось предъявить письмо от полковника Келина. Всё по-взрослому.

Сейчас она возвращалась с чёткой инструкцией: любым способом задержать шведов под Полтавой, чтобы увязли в осаде и не помышляли искать добычу полегче. Для гарнизона это означало — вы верно догадались — большие проблемы в недалёком будущем. Но стратегически этот шаг был оправдан. Карл, как и в том варианте истории, опасаясь атаки со стороны полтавского гарнизона и ополчения, будет вынужден разделить войско перед генеральным сражением. К слову, никто из «немезидовцев» не рассказывал Петру Алексеичу подробности той Полтавской битвы. Но, как и практически во всех прочих случаях, государь поступал ровно так же, как и должен был, без всяких подсказок. Правда, с некоторыми корректировками, проходившими под грифом «совершенно секретно». Никаких бумаг Катя не везла. Всё в голове, благо на память никогда не жаловалась. Полковник Келин давно в курсе, что она не простой поручик лейб-гвардии, потому передаваемые с нею государевы поручения исполнял в точности. А остальным офицерам в городе об этом знать пока ни к чему.

…Приглушённый топот нескольких лошадей она услышала, когда поднялась от переправы. Будучи верхом, пришлось воспользоваться маленьким бревенчатым паромом, переправляясь в компании местных селян, везших в Полтаву живых свиней. Паром, что вполне объяснимо в военное время, к самому городу не вёл, лишь к предместью в полукилометре от города. Келин распоряжался расчистить зелёные насаждения хотя бы на расстоянии четверти версты от стен, и работы по вырубке деревьев даже начались, но не всюду дошли руки. По крайней мере, сразу за паромной переправой дорога ныряла в густые заросли. Пока селяне выгоняли с плота свой хрюкающий товар, Катя успела прилично отдалиться от берега и даже миновать поворот… С большой долей вероятности это были свои, разъезд белгородских драгун, но привычка всегда быть настороже никуда не девалась. Быть всегда готовым к бою — вот секрет живучести войск особого назначения, хоть в этой эпохе, хоть триста лет спустя.

И эта привычка в который раз спасла ей жизнь.

Едва показался первый же встречный всадник в синем кафтане, как Катя мгновенно обратила внимание, что отвороты не красные, как у белгородцев, а жёлтые. Шведы, увидев всадника в зелёном с красными отворотами кафтане, тоже моментально сориентировались. Несколько выстрелов прозвучали почти одновременно, но первым громыхнул Катин пистолет. Кажется, в кого-то попала — из седла упал один из солдат. А от града ружейных пуль, выпущенных с убойной двадцатиметровой дистанции, её спасла только несчастная лошадь, которую натянутой «на себя — вверх» уздой заставила встать на дыбы… Завидев, что лошадь упала замертво, а противник на земле, шведы радостно заорали и бросились вперёд. Видимо, имели инструкцию сходить на разведку и по возможности взять «языка». А тут целый поручик попался, отличный улов. Вот только у Кати были совсем другие планы на этот день. Хоть она и не слишком удачно упала, крепко ударилась о землю и потеряла шпагу, но пока ничего не сломано, можно подраться. Эти шведы ещё не в курсе, что такое егеря.