Времена не выбирают

Глава 8. Плоды просвещения

1

Выпивку она терпеть не могла, причём не только из-за своих профессиональных обязанностей — разведка должна быть с ясной головой в любое время дня и ночи, в режиме 24/7. Особенно ей не нравились последствия, которые наступали поутру после обильного напитками застолья.

Пётр Алексеевич явно пребывал в состоянии похмельного синдрома. Да, он почти не пьянел, даже когда пил как не в себя. Но слабая чувствительность к алкоголю не отменяет вульгарного бодуна, который преследует его так же, как и прочих смертных. Впрочем, это не помешало ему с утра пораньше вытащить младших Черкасовых на приватную беседу. Те явились в тщательно вычищенных преображенских мундирах.

К слову, он был не один: в кабинете присутствовал гвардейский сержант, судя по головному убору, зажатому под локтем — бомбардирской роты. А судя по его заинтересованному взгляду, он в курсе если не обо всём, то о многом; как минимум, о технических предложениях.

— Вольно, господа, — сказал государь, отпив из стаканчика что-то резко пахнущее. — Праздник праздником, а дело делом. Сержант бомбардирской роты Корчмин — знатный устроитель фейерверков, однако не только ими славен. Показал ему ваши чертежи. Говорит, непросто будет сии станки да пушки изготовить, но возможно.

— Точно так, твоё величество, — ответил бомбардир. — Станки изрядные, да где такие свёрла взять, чтобы не полый ствол после литья рассверливать, а цельную отливку. Сила для такого сверления потребуется большая, хотя бы водяное колесо.

— Надо будет — всё найдём, — Пётр Алексеевич медленно, но верно оживал. — Раз есть проект, значит, люди посчитали. Сколько времени тебе надобно?

— Пушки невеликие, однако хитро измыслены. Ежели за дело сразу после Крещения взяться, то к лету, думаю, первый образец смогу представить.

— Я тебе помощника дам, — сказал государь и перевёл взгляд на Евгения. — Проводи, поручик, Василия к своему Орешкину. Они из одного теста сделаны, быстро договорятся… А ты, сержант, останься, переговорить надобно.

«Штирлиц, а вас я попрошу остаться», — не без иронии подумала Катя. Разговор после вчерашнего напрашивался сам собой, но лишних ушей быть не должно. Кстати, Женя понял, что при Василии лучше не упоминать о будущем, по крайней мере, пока. А её ждали расспросы, и хорошо, если не с пристрастием…

— Садись и рассказывай, — Пётр указал ей на стул, стоявший напротив. — Что посол?

— Думаю, скоро попробует выйти на контакт, — ответила Катя. — Причём, не он один. Интерес проявлен, буду ждать.

— Что им говорить, сама знаешь. Денег посулят — поломайся, стряси с них побольше и возьми, а сама ко мне с докладом, чего от тебя за то хотят… Ладно. Ты ещё полвечера рядом с Алёшкой моим сидела. О чём говорили?

— О разном. Пыталась понять, что из него уже получилось и что может получиться.

— На что тебе этот дурак?

— Он далеко не дурак, тут ты ошибаешься. Парень умный, знания усваивает и общается легко, не ленив. Но есть три жирных минуса, которые эти его достоинства перечёркивают. Во-первых, он …скажем помягче, крайне нерешителен. Во-вторых, обладает ничем не обоснованным чувством собственного величия. И в-третьих, не имеет своего мнения и совершенно не разбирается в людях. Я с ним поболтала о том, о сём, и он уже через полчаса говорил моими словами, выдавая их за собственные размышления. Им будет вертеть любой проходимец. Уже вертят, насколько я вижу, по его отношению к тебе. Суди сам, насколько это хорошо или плохо.

— И ведь не боишься говорить такое о царевиче, — в голосе Петра зазвучали грозные нотки.

— Кто ещё решится сказать тебе всю правду?

— То-то и оно, что больше никто, — фыркнул государь, снова отпив из стаканчика. — Оттого и тошно. Даже твой братец, и то язык прикусывает иной раз. Ты — другое дело… За то иногда придушить тебя готов.

— Ну, извини, проблему ты создал себе сам, — Катя говорила как обычно — своим «фирменным» невозмутимым голосом. — Иногда лучше выслушать горькую правду и принять её во внимание. Да, я знаю, что рискую. Ты у нас известный любитель головы с плеч снимать. Но если слушать только то, что приятно…

— Ясно, что тогда будет, — согласился Пётр. — Может, потому до сей поры тебя и не прибил — иные никогда не решатся сказать то, что говоришь ты… Бог с ней, с горькой правдой. Тебя я выслушал, теперь слушай меня. Полагаю, караулы у Карлуса усилить надобно. Покуда он жив, сие означает мир. Едва его удавят, а охотников сотворить такое ныне прибавится, миру не бывать. Мы к настоящей войне будем готовы хорошо если через два года. Потому поберечь бы сего …царя Македонского. Кому довериться, ежели не вам, и особливо тебе?

«Гад ползучий…»

— Я поняла, — обречённо вздохнула Катя. — Это такая изощрённая месть с твоей стороны.

— А ты думала, что сможешь дерзкие слова безнаказанно говорить? — Пётр допил содержимое стаканчика одним глотком и скривился: кислое. — Нет уж. Впряглась — так вези.

— Куда ж я денусь…

Интермедия.

Странное дело: она была рада, что ввязалась в большую политику. В конце концов, её творят люди, притом, примерно с теми же «сдвигами по фазе», что и у неё самой. Так, наверное, проще понимать, в какую степь может их занести.

Ну, Карл. Ну, Двенадцатый. Можно подумать, не она его почти трое суток увозила от шведской армии на разболтанной старой карете. Сопляк восемнадцати лет, умеющий воодушевить своих солдат на любые полубезумные поступки. Мажор с невыносимым характером, которому так и хочется набить морду. Залог мира и примерного поведения шведов. Если его прибьют, то у Петра попросту не будет времени на подготовку своей армии к неизбежному новому витку войны. Тут государь прав на двести процентов. Потому за шведом нужно глядеть в несколько пар глаз и круглосуточно.

А ей сейчас остаётся сделать две вещи. Во-первых, понять, кому из местных нельзя доверять в этом вопросе, а во-вторых, припугнуть Карла перспективой в ближайшее время склеить ласты. Пусть тоже подумает, кому выгодна его смерть.

В конце концов, в реальной истории его действительно пристрелили, причём, с высокой вероятностью — свои же.

Значит, снова «цифра», снова обвешаться своими ништяками, отобрать надёжнейших из надёжных парней — и к Карлу. Пугать и заставлять думать.

2

Насколько могли видеть гости из будущего, за три с лишним столетия в плане отечественных праздников мало что изменилось. Только и разницы, что перешли на григорианский календарь и Новый год стал предшествовать Рождеству. Да и смену дат здесь впервые отпраздновали 1 января всего лишь год назад, после знаменитого петровского указа.

Рождество миновало, но впереди были ещё новогодние торжества и Крещение. Всё это время народ гулял. Если, конечно, не было каких-то экстренных работ, то впервые в русской истории получались такие длинные зимние каникулы. По большей части люди с утра шли в церковь, затем по лавкам и на ярмарки за продуктами. После этого дым стоял коромыслом — хозяйки хлопотали у печей по всему городу. Днём на площадях публику развлекали кукольные балаганы, плясуны и мастера игры на народных инструментах. А к вечеру начинались массовые хождения друг к другу в гости.

Знать, повинуясь новым веяниям «сверху», праздновала несколько иначе. Титулованные и нетитулованные дворяне тоже ходили и ездили в каретах друг к другу. Из-за этих самых новых веяний им прибавилось головной боли с поиском модных тканей и пошивом платьев для балов. Особенно для дам и девиц, кои ранее сидели взаперти по теремам, а теперь должны учиться говорить по-немецки и изящно танцевать. И попробуй отвертись: государь мог нежданно нагрянуть в гости в любой дом — проверить. Уважительной причиной для отмены празднования становились лишь похороны кого-то из уважаемых членов знатной семьи — опять же устроенные пусть и по православному обряду, но на европейский лад. Да и то могли быть нюансы.

…Сегодня Дарья выписала ещё одного пациента — солдата с отлично зажившим пулевым ранением. Дитрих поднимался с лавки всё чаще, ходил всё лучше. Другие двое солдат, с огнестрельной раной и со сложным переломом, и парень с ножевым ранением, которого они недавно зашивали, тоже понемногу шли на поправку. Юхан по чудом раздобытой в одной из лавок, куда она попала неведомыми путями, потрёпанной аптекарской книге учил латинские названия лекарственных трав. Ребята из «Немезиды» притащили откуда-то — не иначе с разбора — старую, но ещё надёжную дверь с петлями и пристроили её на проход в «палату»… Словом, тишь да гладь, да Божья благодать. Дарья никак не участвовала в народных гуляниях. Ну, там, пару раз пришлось отпаивать кого-то отварами после «желудочных колик», и всё. Оставалось много времени на приготовление лекарств, которые могли храниться некоторое время, да пополнить запасы кетгута.

Растворимые нитки из медицинских припасов, попавших в руки «Немезиды», Дарья использовала крайне бережно, только на самые тяжёлые случаи, но всему рано или поздно приходит конец. Здесь, в Москве, она задёшево купила на царской кухне немного бараньих кишок и принялась за дело. Сейчас этот материал, начисто промытый, отмокал в миске с холодной водой. Поташ был заготовлен заранее, его слабый раствор для дальнейшего замачивания будущего шовного материала сделает часа через два. Потом оставит на ночь, а утром можно будет приступить к нарезке и скручиванию нитей. Ещё предстояло решать вопрос с их стерилизацией. Самопальной «карболкой» нельзя, кетгут после такого становится токсичным. Более современные методы недоступны. Придётся работать с банальным спиритус вини — то бишь хлебным вином, которое ещё придётся перегонять и дополнительно чистить. А потом искать способ хранения кетгута в герметичной таре, что тоже несколько проблематично, учитывая почти полное отсутствие необходимого оборудования для запаивания стекла. Да и самого стекла, собственно, тоже. В той истории целый Ломоносов понадобился, чтобы завести более-менее нормальное стекольное производство в России, но до его рождения оставалось десять с лишним лет. Можно какое-то время протянуть на завозном, но чем дальше, тем оно будет выходить дороже.

Даша делала заметки на черновых листочках, которые давно уже научилась не выбрасывать, а использовать для таких рабочих записей обратную сторону. Если понадобится, перепишет начисто: Катя говорила об этом. Мол, ты список необходимого потихоньку составляй, будем рапорт подавать, включим. Лучше бы помогли отбиться от здешних медикусов, которые ополчились на неё, как инквизиция на ведьму. Сами коновалы ещё те — рук не моют, инструменты не стерилизуют — а её обвиняют в шарлатанстве. Она их била железным аргументом: мол, пациенты, которых вы к смерти приговорили, у меня почему-то выздоравливают. Впрочем, это наверняка и было истинной причиной их ревности. Предвидя дальнейшую грызню, Дарья печально вздыхала. Оставалось только обратиться за поддержкой к брату и сестре, если совсем прижмут.

Впрочем, был ещё один способ избавиться от преследований со стороны, гм, коллег по ремеслу, но она не хотела об этом думать. Только почему-то мысли всё время возвращались на круги своя. И она ничего не могла с этим поделать.