Времена не выбирают

— В нашем прошлом это тоже казалось чудом, — произнесла девица. — Но совершили его не солдатские команды, а школьные учителя. Такие, как Леонтий Филиппович. Мы — плоды всеобщего просвещения. Рискнёшь на такое посягнуть? Учти, процесс небыстрый, задачка на десятилетия. Хотя как раз ты имеешь все шансы дожить до первых результатов.

— Могла бы сразу дело говорить, — буркнул Пётр Алексеевич, постепенно остывая. — Прежде, чем думать о просвещении, надо бы ещё самих учителей обучить…

8

Тот разговор обоим дался очень тяжело, но всё же Катя не могла отделаться от ощущения, что по итогу государь остался доволен, хоть и не показал этого. Высказанные идеи, конечно, не могли ему понравиться, но они сулили немалый прорыв в индустриализации уже в среднесрочной перспективе. Одного этого было достаточно, чтобы он рискнул конкретно наехать на права землевладельцев. В принципе, в реальной истории он тоже хорошо обкорнал им крылья, но за то расплатился с ними правом свободно торговать людьми. А гости из будущего предлагают ему подорвать саму основу власти владетельных господ бояр и титулованного дворянства — невежество крестьян. Без этого никакой технологический прорыв невозможен в принципе. Оставалось решить вопрос с начальным образованием, и здесь, как выразился Пётр Алексеич, он уже сам думать будет, как извернуться, чтобы не нарваться на яростное сопротивление титулованных. Ему и правда виднее.

Сейчас на дворе 31 декабря 1700 года. Пётр считал, что завершается первый год восемнадцатого века. Гости из будущего — напротив, что уходил в историю век семнадцатый. Но сейчас об этом никто не вспоминал. Примерно за полчаса до полуночи «немезидовцы» навестили лазарет, угостили болящих и медперсонал в лице Юхана разными вкусностями. А вот Дарьи, которую собирались вытащить за общий стол, там не обнаружили. Выяснилось, что буквально за несколько минут до их визита явился некий гость, который и пригласил её на празднование. Та тепло оделась и ушла вместе с гостем.

— Ну даёт, сестрёнка, — криво усмехнулась Катя. — Я примерно догадываюсь, где её нужно искать.

— На площади? — предположил неугомонный Вадим.

— Да, где-то поблизости от установок с фейерверками.

— А надо ли её, в таком случае, искать?

— Мы же на площадь всё равно пойдём. Вот там рядышком и потусуемся.

В итоге все свободные от караулов «немезидовцы» — кстати, вместе с новенькими — вымелись из Кремля на Красную площадь. Там уже бродили толпы гуляющих, которые, простите за каламбур, успели изрядно гульнуть «под ёлочкой», то есть в питейных заведениях. На нескольких столбах по приказу Петра развесили масляные фонари, которые выхватывали из темноты некоторое пространство недалеко от Лобного места. Часть площади, где много позже стоял Мавзолей, была отгорожена, там стояли караулы. За караулами угадывались подготовленные для запуска фейерверки, а возле них маячили несколько человеческих фигур.

Судя по часам, до полуночи осталось ещё минут семь. Учитывая, с какой точностью тут показывали время местные часики всех форматов, наступление Нового года могло произойти когда угодно, хоть прямо сейчас, хоть через полчаса. Все ждали запуска первой ракеты, полагая именно это событие точкой отсчёта. В прошлый раз Пётр сам запустил первую ракету первого в России новогоднего фейерверка. Наверное, понравилось, раз решил повторить. Но вот у людей под стеной в руках появились красноватые искры — тлеющие фитили. Затем все увидели, как у одной из ракет вырос шипящий огненный хвост, она взмыла в небо и громким звуком через несколько секунд взорвалась высоко над площадью, разбросав вокруг себя красивый шар из ярких искр.

— Ну, что, братцы, с Новым годом, — с неожиданно мягкой улыбкой сказала Катя.

Самое интересное, что, услышав её, первыми это поздравление подхватили не «немезидовцы», а москвичи, стоявшие рядом. Люди начали поздравлять друг друга, смеяться, охать при взрывах ракет фейерверка, кто-то даже запел… А фейерверк над площадью взрывался уже целыми сериями разноцветных огней.

— Блин, совсем как у нас… — с плохо скрываемой ностальгией сказал кто-то из ребят. — Э, гляньте, кто фитили вместе со всеми поджигает! Это же Дарья!

Стартующие ракеты осветили площадку у стены, и стало хорошо видно тех людей, что занимались запуском «огненных цветов». Парни начали свистеть и звать её, но голоса потонули в восторженном многоголосом крике толпы: в небо полетели особо крупные фейерверки, чьи взрывы разом заглушили всё, расцветшие огромными разноцветными «одуванчиками» из огненных искр.

В России официально наступило восемнадцатое столетие.

9

Дарья сама не знала, почему вела себя сейчас как маленькая девочка. Почему, когда Стас крикнул, что у него только две руки и сам всё разом не запустит, выхватила фитиль из жестяного ведёрка, зажгла и принялась поджигать запальные шнуры ракет. Почему это так обрадовало, хотя видела, как недоверчиво косились на неё господа бомбардиры — сержант Корчмин и его напарник-солдат.

Всего один взгляд в сторону площадки, откуда стартовали в небо самые крупные ракеты — и многое стало понятно. Если она сама вела себя как девчонка, то там с горящим фитилём в руках бегал от ракеты к ракете великовозрастный мальчишка, точно так же по-детски радовавшийся каждому «бабаху» и огненному шоу.

«Наверное, это заразно, — подумала Дарья, возвращая фитиль в ведёрко: все ракеты с этой стороны уже были запущены. — Теперь не удивляюсь, что ему удалось всю страну вот так же своей мечтой заразить, волны и до нашего времени докатились…»

С той площадки стартовала последняя ракета и бомбардиры зажгли два масляных фонаря: теперь было можно. В их тусклом желтоватом свете Дарья разглядела две приближающиеся фигуры. Рыцарь и его верный оруженосец, как она в шутку прозвала этих двоих. Сердце снова дало сбой.

— Тебе, Дарья Васильевна, зачем было за фитиль хвататься? — спросил он, ещё даже не войдя в освещённый фонарями круг.

— А здесь зрителей нет, только участники, — ответила Даша, с огромным трудом сохраняя хотя бы внешнее спокойствие. Оставаться невозмутимой в его присутствии могла разве что Катя, так у сестрёнки нервы отсутствуют, ей простительно.

Не обращая внимания на окружающих, Пётр Алексеевич подошёл вплотную.

— Понравилось? — спросил он, кивнув в сторону площади.

— Спасибо вам! Совсем как у нас, — с улыбкой ответила она, подышав на озябшие пальцы: опять выскочила без перчаток. И осеклась, встретившись взглядом с ним.

Многоголосый гам, доносившийся с площади, вдруг куда-то подевался… Она не так хорошо читала в душах людей, как брат и сестра. Но здесь прямо-таки заглавными буквами было написано: «Не выпущу». Ощущение, мягко говоря, не из приятных. Слава Богу, хотя бы не демонстрировал своего настроения присутствующим, не давал воли рукам.

— Сделал, чтоб тебе радостно было, — негромко сказал он. — Отчего опечалилась, Дарья Васильевна?

— Скучаю по дому, — ответила она, и её слова были чистой правдой. — Вспоминаю, как всё было, и становится грустно, что это уже никогда не вернётся.

— Ты верь и молись, и сбудется по вере твоей, — ответил он. — Идём.

И подал руку.

— Боишься? — он заметил её невольную заминку.

— Нет, — тихо сказала Дарья. — Я тебе верю.

Она снова услышала гомон толпы. Время, растянувшееся, словно капля густого сиропа, опять вернуло свой прежний бег. На мгновение она отметила совершенно ошалелую физиономию Стаса. Лица прочих видеть не могла — не добивал слабосильный масляный фонарь — но в том, что они испытывали сходные чувства, была уверена на сто процентов.

Волнение сразу куда-то подевалось. Есть смысл переживать, когда имеется какая-то неопределённость. Сейчас всё было предельно ясно.

Впрочем, последнее слово ещё не сказано, и право на это слово — у неё.

[1] Пётр Матвеевич Апраксин. В реальной истории после нарвской катастрофы и пленения шведами Ивана Трубецкого занял пост Новгородского воеводы. Брат второй жены царя Фёдора Алексеевича — Марфы Апраксиной.

[2] В оригинале было «ВДВ»

[3] Леонтий Магницкий, один из первых преподавателей школы в Сухаревой башне, автор учебника арифметики.