Александра

— Какое, Царевна-матушка? — Спросил меня мужчина. Его звали Борис. Он раньше был хорошим кузнецом и основная его деятельность — это изготовление всевозможных хитрых замков. Но как-то он оступился, говорит, что его бес попутал. Борис вскрыл замок у одного купца на ларце. Вскрыл, тайно пробравшись к нему в лавку, замок которой так же был им вскрыт. С этого дня он всё больше и больше погружался в преступный мир средневековой Москвы. Стал, как говорят у нас в нашем времени матёрым «медвежатником», то есть специалистом по замкам и запорам.

— Тем, которым вы владеете. Ты будешь и дальше совершенствоваться во вскрытии замков, я специально заказала в Литовской слободе европейские замки. Андрейка будет совершенствоваться в воровстве кошелей, как и Глаша с Милкой.

— А она? — Борис кивнул на Марфу.

— А у неё будет другая служба. — Посмотрела на Марфу. — Ну, всё, устраивайся.

Айно подвёл ко мне моего коня. Заскочив в седло, двинулась в штаб Корпуса. Там у меня уже вторые сутки составлял письмо Гриша. Возле моего кабинета стоял караул из двух кадетов. Я открыла кабинет и зашла туда одна. Гриша прикорнул на кушетке, стоявшей недалеко от стола. Постояла, посмотрела на него. Ладно, пусть спит, умаялся парнишка. На столе лежали свиток тамплиеров, листы бумаги, использованные Григорием для тренировки руки, гусиные перья, как ещё годные, так и уже готовые на выброс. И самое главное — письмо. Я взяла его. Смотрела на символы тайные символы Ордена. Сравнивала их с оригиналами в свитке и не находила различий. Скопировано было мастерски. Я с уважением посмотрела на своего нового кадета и кандидата в палатины. А именно палатином я его хотела сделать. Такой талант стоил многого. Теперь осталось сделать печать, нет, не на тексте. Под текстом печать тамплиеров уже была. А печать на свитке, сломанную. Но это было уже не трудно. Тем более копия печати в металле, точнее серебряная у меня уже была. Теперь нужно вызвать в терем к Вяземским Джованно и дать прочитать ему письмо. И всё, механизм Большой Игры запуститься окончательно. Думаю в Ватикане очень не понравятся планы тамплиеров в отношении понтифика и всего римского духовного кагала в целом. А многим монархам Европы очень не понравится, что с их властью и с ними в том числе, а так же с их семействами намерены сделать тамплиеры, обосновавшиеся в Британии. Главное, не дать англосаксам начать строить свою империю, над которой пять сотен лет не будет заходить солнце. Разрушить тот фундамент, который они начали уже выстраивать. А для этого достаточно натравить на них европейскую волчью стаю. Это в нашем времени они все выродились до жалких англосаксонских холопов и шавок с болонками. Но сейчас они ещё настоящие волки и таковыми будут оставаться долгое время. Я радостно потёрла ладошками друг о дружку, ехидно и злорадно ухмыляясь. Давайте грызите друг дружку. А мы тем временем увеличимся в размерах. Заберём раньше времени Сибирь и дай бог при моей жизни Дальний Восток. А так же большую часть Ливонского Ордена. Этот атавизм дикого средневековья уже давно умер. Пора его закопать. И таким образом получим выход к Балтике. Построим флот. И ещё посмотрим, кто из нас станет владычицей морей. Тем более пушки для кораблей, вернее чертежи, я уже отдала Борису и Петру Фрязину. А именно, чертежи карронады. Короткоствольного тонкостенного морского орудия, стрелявшего тяжёлыми ядрами. Эти пушки появились на европейских флотах и в первую очередь на английском только в конце 18 — начале 19 века. Конечно, у них были свои недостатки: это малая дальность стрельбы, из-за малого порохового заряда в каморе пушки и повышенная пожароопасность, так как из-за короткого ствола, вылетало гораздо больше горящих остатков заряда. А для деревянного корабля это не есть хорошо. Но мы этим озаботимся. Зато преимуществ гораздо больше. Это и большая скорострельность по сравнению с имеющимися сейчас корабельными пушками. Гораздо меньший вес, а значит их можно больше разместить на корабле. Меньшее количество канониров для обслуживания карронады. Меньшее колличество металла, для изготовление карронады, по сравнению с пушками аналогичного калибра, а значит меньшая стоимость. А учитывая, что сейчас морские баталии велись и будут ещё вестись не одно столетие именно на коротких дистанциях, то небольшая дальность стрельбы карронады, не будет иметь значения. И ещё, у карронады гораздо меньшая отдача при выстреле, а значит её не нужен тяжёлый колесный лафет, а хорошо подойдёт скользящий станок, что так же улучшало наводку орудия на цель. И пусть карронады в Европе продержались немного, каких-то пятьдесят лет и к середине 19 века исчезли, то здесь они продержаться гораздо дольше. Из карронад можно было вести огонь, как ядрами, так и картечью, и книппелями. Но я ещё готовилась применять и бомбы, которые проломив деревянный борт вражеского корабля, взрывались внутри, нанося просто чудовищные повреждения, вплоть до возгорания и подрыва порохового запаса корабля. Тем более, Ленка продолжала работать над улучшением запалов к бомбам. Время у нас ещё есть.

— Царевна! — Услышала я. Посмотрела в сторону кушетки. Гриша соскочил с лежака, грохнулся на колени. — Прости меня, заснул я.

— Встань немедленно. Ты кадет Корпуса. Никогда не смей становится на колени. На коленях ты можешь стоять только перед образом Господа или Пресвятой Богородицы, а ещё своей матери. Перед всеми остальными ты можешь приклонить только одно колено. И то в ограниченных случаях. Когда произносишь слова присяги, то есть воинской клятвы, целуешь при этом библию и знамя Корпуса. Моешь преклонить колено, перед павшими. Передо Государём нашим и передо мной. Понял?

Он вскочил на ноги.

— Понял, Царевна-матушка… Госпожа генерал-майор…

— Правильно, хотя забыл сказать Ваше высоко превосходительство. Но это ладно, научишься ещё. Я вижу, ты закончил.

— Да, Царевна… Ваше высоко превосходительство, госпожа генерал-майор. Закончил.

— Молодец. Я довольна. Ты справился. Сейчас тебя отведут в одну особую казарму, не в ту, где все остальные кадеты. В ней ты и будешь жить. Никто не должен знать чем ты занимаешься, даже твои соседи по казарме. Ты меня хорошо понял?

— Да. Никто не будет знать, чем я занимаюсь. Клянусь.

В этот момент в кабинет постучались. Я убрала свиток, письмо и все остальные бумаги, на которых тренировался Григорий в специальный ларь, вмонтированный в стену, и закрыла его на замок.

— Войдите.

В кабинет зашёл Никифор.

— Царевна Александра, там гонец из Кремля. Государь тебя видеть хочет.

— Я сейчас. Никиша, отведи Григория в особую казарму.

— К этим?

— К этим, к этим. В мужскую половину.

— Слушаюсь. Пошли. — Велел палатин новому члену команды. Григорий посмотрел на меня. Я кивнула ему. Вышла вслед за ними, закрыла кабинет. Сняла стражу. Около штаба меня ждал личный гонец Василий. Он поклонился мне.

— Государь хочет видеть тебя Царевна Александра Вячеславовна.

— Поехали. — Вскочила на коня. Со мной поехали трое палатинов. На КП нас ждали три десятка княжьих конных из людей Кобылы.

Доскакали до Кремля. Охрана, как и мои палатины остались ждать около Красного крыльца Грановитой палаты. Я быстро прошла к апартаментам Василия. Передо мной почти бегом бежал сопровождающий, хотя мне, по сути, он был не нужен, но этого требовал так называемый дворцовый протокол, хотя таких слов тут ещё не знали, говорили проще, чтоб не было потери чести и по покону предков. Возле апартаментов стоял боярин Фёдор.

— Царевна, Государь ждёт тебя. — Сказал он и открыл дверь. Я кивнула ему, поблагодарив. От меня не убудет, а боярину всё же приятно.

Василий стоял оперевшись обеими руками на стол, на котором была расстелена карта юга Московской Руси. При моём появлении, он выпрямился и повернувшись ко мне, шагнул на встречу. На устах улыбка. Обнял. Я тоже улыбалась, глядя на него.

— Что-то случилось, Василий?

— Просто соскучился по тебе. — накрыл мои губы своими. Прижал к себе теснее. Я ответила ему на поцелуй, высвободив свои руки из его захвата и обняла его за шею. Стояли с ним и целовались. Он стал ощупывать мой зад. Оторвавшись от его губ, тихо сказала.

— Любый мой, подождать не можешь? — Хотя сама стала дышать чаще. В груди нарастало сладостное чувство, растекаясь по телу и концентрируясь внизу живота. Мне стало даже жарко.

— Трудно сдержаться, Сашенька. Седьмица до венчания. Целая вечность.

— И всё же, Государь, надо потерпеть. Не позорь меня, прошу тебя. И я обещаю, что ты получишь рай.

— Обещаешь?

— Обещаю. Я сама жду этого дня, а ещё больше ночи.

— Хорошо. Извини меня. Как вижу тебя, так… Ничего поделать с собой не могу.

— Седьмица это совсем немного, Василий. Не успеешь оглянуться, как дни пронесутся быстрыми скакунами.

— А у тебя готово венчальные одежды?

— Готовы. Тебе очень понравятся. И не только они.

— А что ещё?

— То, что под ними. Но это ты увидишь в опочивальне.

— Ох, Александра! Умеешь ты, дочка Евина, вводить во искушение.

— Искушать мужа, то не грех, а исполнение супружеского долга. Особенно если сама этого жаждешь.

Василий захохотал. Покачал головой и отпустил меня.

— У тебя на всё всегда есть ответ. Поснедаешь со мной?

— Да. Тем более, я не обедала.

— Почему?

— Всё делами занималась.

— Делами она занимается. Есть нужно, Саша, а то совсем исхудаешь.

— Ничего страшного, главное, чтобы не огрузнела и не раздалась в ширь, до безобразия.

— А что плохого в справной женщине? Дородность, это признак достатка и здоровья.

— А вот с этим я бы поспорила.

— С чем?

— Что дородность, это признак здоровья.

— Я не буду с тобой спорить. Тебя всё равно не переспоришь в этих вопросах.

— Василий, скажи, почему ты меня полюбил? Ведь есть много дородных девушек? За что ты меня полюбил, что готов нарушить правила, идущие с седой старины?

— Потому, что ты такая, какая есть. Ты не похожа ни на одну из наших девиц и женщин. Ты словно сошла из какого-то… — Василий замолчал, глядя на меня. Потом продолжил. — Заоблачного, былинного далека. Вокруг тебя словно… — Он опять замолчал, подбирая слова.

— Ореол, Василий? — решила помочь ему.

— Точно, Саша, ореол чего-то такого, что ломает привычный уклад жизни, переворачивает всё. Я когда первый раз увидел тебя, твои глаза, понял, что с этого момента ни мне, ни кому другому покоя не будет. Да и красивая ты, какой-то не нашей и в тоже время нашей красотой. Для тебя нет запретов. Нет ничего невозможного. Твой Корпус, твои пушки, разгром немцев с его хвалёными пикинерами, разгром крымчаков и даже османов, которые громят с легкостью европейские армии, доказательства этому. А ведь до твоего прихода об этом даже помыслить было невозможно. Твоя одежда. Твоя манера держаться. Один твой взгляд, заставляет именитых мужей опускать глаза. За тобой готовы идти в огонь и в воду.

Я протянула руку и погладила его по щеке.

— Ну вот видишь, Василий, какая тебе не спокойная жёнушка достанется. Так что подумай ещё раз хорошо. Нужна ли тебе такая. Может проще взять боярскую дочь или принцессу, княжну заморскую? Будет сидеть тихо в своей половине, ждать тебя у окошечка и вышивать что-нибудь, а не скакать на коне с саблей наголо. Не стрелять из лука. Не палить из пушек и воевать крепости вражьи?