Правила отхода

Глава 15

Офицерский клуб базы ТанШонНят — большое помещение в ангаре. Помесь бара и недорогой закусочной. Барная стойка, бильярдные столы, столики, и музыкальный автомат в углу. За один никель сыграет тебе песенку. В торце, что то типа небольшой эстрады с пианино. Когда мы, в сопровождении лейтенанта Стайерса, вошли, автомат ублажал слух присутствующих Бобби Дареном, с его бессмертной "Beyond the Sea".

Мы устроились у стены, между музыкальным автоматом и стойкой бара. Заказали рядовому, исполняющему роль официанта, выпивку. Хофману, к моему удивлению. понравилось местное пиво, Стайерс заказал джин, а я- вискарь.

Днём, отобедав в гарнизонной столовой, мы отправились в Сайгон. База расположена на западной окраине города. Проезжая к ней, мы по сути ничего не видели.

Теперь, сидя в открытом джипе, я сразу уловил запах. Китай, летом, пахнет цветами, а зимой углём печей. Тайланд пахнет благовониями и дешевым парфюмом. Камбоджа пахнет старой, слежалой пылью. Вьетнам неуловимо пахнет цветущими деревьями и ныокмамом, рыбным соусом с запахом тухлятины.

Этот соус делают из мелкой рыбешки, которую засаливают, и ставят тухнуть на солнце, на несколько месяцев.

Пока я сидел в тайской тюрьме я к нему привык. Без всяких шуток это вкусно. Главное, протолкнуть в себя три первые ложки. Но запах все равно противный.

Так вот, легкий, почти неуловимый, аромат этого соуса в Сайгоне повсюду.

В остальном — вполне европейский город. Гораздо более европейский чем все, виденные Питером Грином города Индокитая. Эдакая помесь Парижа и Барселоны.

Со своим Нотр- Дам де Сайгон. Со своими Елисейским Полями, которые здесь называют улица Катин, или Проспект Свободы. Да как не называй, типичный французский город.

В центре города, лишь вело и моторикши указывают на то, что это не Франция. И запах.

Выглядит это, нужно признать, впечатляюще. Выехав с базы, ты оказываешься среди армии велосипедов и этих соломенных вьетнамских шляп. Но, по мере продвижения, Азия все больше уступает место самой настоящей Франции. От авто на дорогах, до нарядов женщин. Впрочем, многие женщины здесь носят этот национальный вьетнамский наряд- шелковые широкие штаны и длинная рубаха. Как пояснил Дэвид, если ты увидел европейски одетую модницу — скорее всего это француженка. Французов много сейчас во Вьетнаме.

Для начала мы заехали на рынок Бен Тхань. Если вы, парни, не собираетесь на светский раут, то там можно одеться вполне прилично.

Так и оказалось. Прямо у Южных Ворот рынка — куча лавок с одеждой на любой вкус и кошелёк.

Я прикупил себе пару брюк, белый костюм, несколько рубашек и легкие штиблеты. Носить пиджак я, в этой жаре, особо не желаю. Но мало ли, ствол таскать придется…

Хофман сменил свой хаки на сафари и легкую, кожаную обувь. Я не знаю, Грин, перед кем ты здесь красоваться думаешь, а так, мне удобно и комфортно. Хорошо, колонизаторский шлем не купил. Даже обезьянам он не нравится.

Лейтенант Стайерс добросовестно исполнял роль гида. Он показал нам отель «Мажестик». Слишком дорого, парни, здесь останавливаются генералы и президенты. Если вам нужно где-то с комфортом пожить некоторое время, то рекомендую «Континентал».

Тем не менее, я смог разглядеть возле входа в «Мажестик» стационарное место чистильщика обуви. Теперь я уверен, что никакие немцы не ускользнут от нашего внимания.

Отель «Континентал» недалеко от «Мажестика». Но и без этого он очарователен. Заходя в него ты словно попадаешь на парижские бульвары. Запах кофе и выпечки, типично французская обстановка, и служащий, что обратился к нам сначала по-французски.

Мы быстро договорились, что бронируем пару номеров на месяц, с возможностью продления. Дороговато конечно, но черт с ним. Тут же внесли аванс этими южновьетнамскими сероватыми донгами. Нет, мсье, мы заселимся через два — три дня, у нас еще дела в провинции.

В связи с тем, что ужин на базе мы пропустили, тут же, на набережной перекусили банх ми. Типичным французским кебабом. То есть багетом со свининой. Дэвид, впрочем, взял с рыбой.

Через реку, к другому берегу, пришвартованы пара американских фрегатов, и какой то пассажирский пароход. Страйтон пояснил, что раньше здесь был крупнейший порт, но после разделения Вьетнама на Северный и Южный, грузопоток через Сайгон почему то упал. Теперь все везут через Дананг.

По дороге назад мы еще заехали в кафе «Бродарт», пропустить по глотку. Здесь собираются американцы, парни. Когда совсем надоест смотреть на вьетнамские рожи, здесь можно поболтать со своими.

На обратной дороге, нас настигли те же метамарфозы, но в обратном порядке. Кокетливый, совершенно европейский центр, сменился угрюмой одноэтажной застройкой, потом лачугами, и наконец заросшими пустырями, которые окончились ослепительно освещенными воротами базы.

Вернувшись на базу уже в темноте, мы побросали вещи в комнатах, и пошли в офицерский клуб. Мне было интересно посмотреть быт американских вояк.

Сделав по глотку огляделись. Пара десятков человек, сидят за столиками. К моему удивлению, несколько женщин, в армейской форме. Стаейерс пояснил, что это телефонистки и медсестры из вспомогательного корпуса. Как раз в этот момент вошли еще три девушки. В принципе, симпатичные, если бы не эта дурацкая форма. Что бы мне не говорили, но сейчас военная форма женщин не украшает.

Девид пояснил, что это как раз командирша телефонисток. Лейтенант Линдси Девенпорт. И главные санитарки Мэри Бергер и Сюзан Притчер. На базе считаются красавицами.

Хофман, еще проходя мимо стойки, вцепился в газеты, что там лежали. Собственно именно о них поначалу и пошел разговор. Избранный президентом Джон Кеннеди разразился программной речью, и ее все обсуждают. И Карл, листая Нью-Йорк Таймс, поинтересовался у нас, что мы об этом думаем.

Стайерс, посмеиваясь, сказал, что ему во Вьетнаме еще три года сидеть, так что все равно. А я заявил, что кроме сообщения о новых моделях купальников-бикини, мир ничего интересного не скажет.

— Перестань, Грин! Все нормальные люди надеются, что Кеннеди сможет хоть что-то противопоставить красным. И он об этом и говорит.

— Лучше бы молчал.

— Да нет, Питер — Хофман читал статью — хорошая речь. Кажется, он решительный парень.

— Тьфу, на тебя, Карл. Это- хорошая речь? Мы не допустим, свободный мир… Кто ему тексты пишет? Кто вообще, занимается публичными появлениями нового президента?! Вот если бы это был я, то Кеннеди, для начала, опоздал бы на полчаса — час. Потом, вышел бы на трибуну, огляделся, откашлялся и громко крикнул "Полная жопа!". Потом бы поклонился и ушел. И большинство политиков и населения всех стран, машинально с ним бы согласилось. Точно, который год житья нет. Европа оценила бы возвращение заблудшего к европейским корням. И все признали бы, что это слова не мальчика, но мужа. И что не стоит сомневаться в политике, способном на такие сильные заявления.

Лейтенант Стайерс в это момент отхлебывал джин. Поэтому пришлось его стучать по спине. Когда он откашлялся, и отсмеялся, то заявил, что мне нужно подумать о политической карьере в штатах. Он считает, что меня ждет фантастический успех. Хофман возмущенно фыркнул, и углубился в «Вашингтон Пост». К нашему столику подвалил какой то офицер. И они с Девидом ушли к бильярдным столам. У нас принципиальная игра, парни. Я пока проигрываю, но не критично, и сегодня меня ждет успех.

Я пошел к бару, уселся за стойку, и попросил у бармена виски. И в который раз задумался о том, что же со мной приключилось.

Я, Петр Гриднев, шестидесятилетний московский бизнесмен, угодил хер знает куда, на херзнает сколько лет назад. Зачем? Почему?

В той своей жизни, я был вполне собой доволен. Заработав существенно больше среднего московского неудачника, с его парой лимонов баксов и неизмеримыми понтами, я заскучал. Лезть в Форбсы откровенно не хотелось. Там все же собралась специфическая публика. Вовсе не потому, что пьют кровь младенцев, как думают упоротые патриоты. Те, кого я знал, или наблюдал лично, вполне милые люди. Просто их единственное в жизни желание — ссать на стенку выше всех. Это фигурально, но точно. Они готовы на что угодно во имя успеха. Количество нолей — просто индикатор. Дело ведь не в деньгах.

А мне, в какой то момент, это все стало скучно. И, думаю, я не один такой. А тут еще и полный макабр случился, в государстве.

Бредя джунглями за Хофманом, мне казалось, я слышу, как Всевышний мне говорит:

— Сука ты неблагодарная! Я устроил всё наилучшим образом! Патриотов я покарал за тупость сбычей мечт! Причем они приняли эту кару как награду, ибо нет высшего счастья для патриота, чем копать себе яму и думать, что копаешь её другому. Тебе же, конченому мудаку, я подарил прошлое. Делай что хочешь!

А я не знаю, чего хочу. Уж точно не хочу вмешиватся в исторические процессы. Которых и не знаю толком.

Пока, подтвердилось давно известное. Все хронисты и летописцы, как правило, писали свои хроники с паяльником в жопе, под диктовку победителей.

Южный Вьетнам совершенно не выглядит хоть сколько — ни будь угнетенным. Может быть не больно и счастливая, но простая и понятная жизнь. Гораздо лучше чем в соседних Камбодже и Северном Вьетнаме. А уж Сайгон и вовсе меня потряс. Кто бы мог подумать, что до прихода коммунистов, это была такая жемчужина?

Занятый этими мыслями я задумчиво тянул вискарь, и не обращал внимания на окружающее.

— Скучаем? — к моему левому плечу кто то прижался, я удивился. Ещё больше я удивился, когда понял что к моему плечу прижалась Линдси Девенпорт, одна из телефонисток, на которых дрочит практически вся база.

— Привет — как можно доброжелательнее сказал я — меня зовут Питер Грин.

— Меня зовут Линдси.

— Вы в этом не виноваты, не расстраивайтесь — пусть она сама подошла ко мне, я решил отыграть ритуал самца по полной. С шутками, прибаутками и всепобеждающим напором. Но, к моему изумлению, ее это совершенно не интересовало.

Я собрался было дать знак бармену, что бы он налил даме по вкусу. Но она удержала меня и, глядя мне в глаза, демонстративно медленно облизала губы.

— Не покажешь мне, Питер, как ты устроился? Давно хотела посмотреть, что там, в гостевых апартаментах.

Как всякий обычный мужчина, в юности, я получал пару раз совершенно недвусмысленные предложения от девушек. И от растерянности позорно сливался. То есть, банально сбегал. Чего потом очень стыдился. Хотя бы потому, что сильно обижал девушек.

То ли воспитание, то ли ещё что, но я всегда подсознательно ждал сопротивления, которое был готов преодолевать. А когда вместо отпора получал прямой сигнал, терялся и тушевался.

Шло время, рос мой социальный статус. Вокруг крутилось все больше привлекательных женщин. И я перестал загоняться, научившись необидно увиливать. Но быть объектом женских домогательств все равно никогда не любил. Мне нравилось и нравится наоборот.

Вот и сейчас с трудом получилось принять, то, что перепихнуться мне предложила уоррент- лейтенант, а не я ей.

Но все это не имело значения, потому что сероглазая блондинка смотрела мне в глаза, а я понимал, что только что купленные штаны могут порваться. И поэтому ответил: