Правила отхода

Глава 27

Утром Хофмана укусил скорпион. А нечего умничать! Не доезжая Флагстафа, штат Аризона, мы решили заночевать. Выбрали мотель, свиду поприличней, и завалились спать.

Выехать из Лос Анджелеса пораньше, как мы хотели, не вышло. Выехали после трех. Пока то, пока это… Проехав километров пятьсот, посовещались, и решили поспать. За Флагстафом начинались горные серпантины. Да еще испортилась погода. Ехать ночью, в дождь, по горной дороге, желания не было.

Сторонний наблюдатель, узнав о нашей поездке, пришел бы в недоумение. В чем смысл? Сядь в самолет, и к вечеру ты в Нью Йорке. А нам, вдобавок, средства позволяют нанять хоть частный самолет.

Да только автопутешестве через всю Америку мы затеяли неспроста. Сразу будет понятно многое. Будут нас преследовать или нет. Заметят наш отъезд или нет. В конце-концов, в семидесятые, в моей реальности, именно по этой трассе таскали наркоту на Восточное побережье. Зачем усложнять? Так что — изучение маршрута.

По U.S. Route 66, сейчас достаточно плотный трафик. Эта дорога идет через несколько штатов. Что-то предпринять против путешественника можно только имея федеральный ордер. А его — когда еще получишь. В общем, зря что-ли негритянский вождь — адвокат? До границы штата Калифорния, нас, издали, сопровождали негры. На паре машин, и с оружием. Но все обошлось. Так что с Артчером можно иметь дело. У них в банде, тоесть в революционной ячейке, стукачей больше нет.

Нет, Карл, никаких Лас Вегасов, заявил я, когда мы проезжали поворот в Неваду вообще, и Лас Вегас в частности. Теория Энштейна доказала, что там нечего делать. При чем здесь теория относительности? Это мелкая часть всеобьемлющей теории посещения казино. Изволь. Единственный способ выиграть в рулетку — стащить деньги со стола, когда крупье отвернется. Нет, Карл, применение оружия не поможет. Казино не проигрывает.

Проезжая пустыню Мохав, я вспомнил, что «Joshua Tree»- это не только название растущего в этой пустыне дерева. И даже, не название самого успешного альбома группы U-2. Это, где-то с середины шестидесятых, сленговое выражение жителей Калифонии. Означает поездку на пикник, с употребелением наркотиков. Говоря по простому, что то типа- «поехали, обдолбимся, порелаксируем». Собственно, видимо именно это и имели ввиду U-2.

В общем, когда стемнело, испортилась погода и резко похолодало. Заселились в мотель, и спокойно уснули, каждый в своем номере. А утром меня разбудил крик, полный боли и отчаяния.

— Он меня укусил! — кричал несчастный Карл. И показывал выскочившему в одних трусах, лишь с Кольтом в руках, мне, раздавленное насекомое. Которое оказалось мелким скорпионом.

Разглядев причину шухера, и выяснив, что потерпевший укушен в лоб, я в сердцах сплюнул:

— Как тебя хоронить, Карл? Кремация, или тащить тело в Германию? Пойдем, ляжешь на кровать, и сложишь руки на груди, чтоб потом не заморачиваться.

— Что, шансов нет? Мне совсем не больно!

— Минут через пять и помрешь. Как раз успеешь улечься в торжественной позе. И лицо сделай погероичнее.

Тут на крики пришел индеец — портье мотеля. Разглядел причину шума, и тоже сплюнул. Я попросил его принести льда. И повел Хофмана обратно в номер.

Когда мы заселялись, кровати, в номерах, стояли строго посреди помещения. Не меньше чем в полуметре от ближайшей стены. Я — даже не стал задумываться, а просто разделся и пал в сон.

А вот Хофман не таков. Он подвинул кровать к стене, что бы было эстетичней. Ночью похолодало. На стену, днем нагретую солнцем из окна, вылез погреться скорпион. И почуял теплое тело, на котором с удовольствием и устроился. Когда Карл начал ворочаться, насекомое его укусило, что б не мешал греться. Тот спросонок его раздавил, а потом увидел, что это было, и заорал в ужасе.

Я налил Хофману водки, и дал мешок со льдом, что принес индеец. Это называется ботокс — эффект, Карл. У тебя на лбу ни одной морщины. Ну и что, что не было? Теперь долго не появятся. Если только рог не вырастет.*

Рассчитавшись с мотелем, уехали. Хофману было стыдно за свой испуг. Ты пойми, Питер, пройти через джунгли, и даже поноса не получить. И в придорожном мотеле тебя кусает скорпион!

— Вот, разряди мне лучше Кольт, Карл. Я было решил, что тебя уже пытают.

— Давно хочу тебя спросить, Грин — Хофман вытащил магазин и выщелкнул патрон из ствола. Вставил в магазин патрон. Щелкнул пустым пистолетом. — почему ты не купишь себе по настоящему хороший пистолет?

— По настоящему хороший пистолет, Карл, должен быть удобный, надежный, и пулемёт. Лучше всего MG. Во всех остальных случаях, этого- более чем достаточно.

Собираясь в дорогу, мы не стали выдумывать. Любой посторонний, глянув на нас с Хофманом, увидел бы обычную картину.

Двое отслуживших Джи Ай** добираются на восточное побережья после службы. Решили, похоже, замутить какой-то бизнес. Купили баксов за двести машину. Купили какую то хрень, списанную на армейских складах. Загрузили пикап, и едут куда-то, в надежде прилично заработать.

И я, и Карл, одеты в армейскую форму. Синий Шевроле 3100, по заветам старика Ремарка, выглядит неброско. Лишь новые, всесезонные покрышки Whitewalls — с белыми боковинами, придают ему нарядности.

Хотя, конечно, внимательный взгляд увидит, что тачка не простая. От раздельных сидений, до двойного выхлопа. Полностью другая трансмиссия, пятиступенчатая коробка- автомат. Я с удивлением узнал, что Шевроле давно освоил такие коробки. Ну, независимая подвеска и дисковые тормоза- это само собой. В результате всех переделок, авто, с точки зрения управления, стало напоминать приличный джип. Нет, полный привод мы решили не ставить, это поднимало автомобиль. А систему парт-тайм еще не изобрели. Но и так вышло ничего. Машина стала устойчивой, управляемой, и очень резвой.

В кузове — четыре армейских ящика с тушенкой SPAM. Во время Второй Мировой, Америка ее поставляла союзникам по Ленд- Лизу. В Союз, только этой тушенки, поставили почти на миллиард долларов.

Потом все средства советской пропаганды будут направлены на то, что бы рассказать о мизерности и незначительности американской помощи. Но миллиард баксов в сороковых… это, знаете ли.

Прикол в том, что раскачегарившись, производитель этой тушенки не смог остановиться. И выпускал ее в грандиозных объемах. Для продажи продукции, компания запустила мега — рекламную компанию. Именно после этого появилось нарицательное «спам», означающее бессмысленную и всепроникающую рекламу.

Ещё в Сан-Диего, вместе с сокровищами, мы получили два ящика этой тушенки. В целях конспирации. Но вот последствия насмешили.

Разгрузившись в негритянской автомастерской, мы про это тупо забыли. А вся мастерская полюбила жрать эти консервы. Киношники, что готовили телепередачу, тоже. Сочли это сочной фишкой автотюнинга.

Ну, в общем, загрузили пикап. Списанная из армии тушенка. Срок годности еще лет на пять. Да и поехали.

Дорога 66 пересекает страну с юго-запада на сверо-восток. Не самая удобная трасса. Она, к примеру, является главной улицей многих городов, через которые проходит. Сейчас, это основная магистраль между двумя океанами. Достаточно культовое шоссе, воспетое в книжках, фильмах, и песнях. Недавно принятые решения, о строительстве системы хайвеев, эту трассу по сути уничтожат. Но сегодня, она заточена под автопутешественников. Вплоть до того, что в закусочной на выезде из Флагстафа, нам предложил свои услуги водитель.

Как выяснилось, многие американцы панически боятся горных серпантинов Аризоны. И, с обоих сторон не самой высокой горной гряды, тусуются водители, берущиеся провести авто через это ужасное место. Но это не к нам. Плотно позавтракали на выезде, и двинули самостоятельно. Поднимаясь в горы, я предавался воспоминаниям. О том, что неподалеку Большой Каньон, Плотина Гувера, и вот это вот все для туристов.

— И зачем же вы, сударь, пьете алкоголь? — спросил я Хофмана.

Страшные серпантины, оказались полной фигней. Обычный россиянин, доехавший, к примеру, от Владимира до Мурома, вырулил бы здесь не приходя в сознание, продолжая тискать телку на пассажирском сидении. И даже если бы пошел снег, ничего страшного для меня, гонявшего по Альпийским серпантинам. Так что болтаем с Карлом, о разном.

Он, травмированный нападением скорпиона, да и дорожной скукой, периодически прикладывается к фляге. Не забывая держать пакет со льдом у лба:

— Ты не представляешь, Грин, как трудно быть положительным героем! Иногда нужен отдых. Я только не пойму, чему ты то радуешься?!

— Наконец-то хоть у кого-то жизнь хуже, чем у меня! — движение совсем не оживленное. Навстречу проехало пара тягачей Мас, и все.

— Чем тебе плоха твоя жизнь? Вырвался от красных, женщины не лезут замуж, деньги есть. Отделаемся от бандитов, и весь мир открыт.

— Хотелось бы. Меня, в последнее время, все злит и нервирует. Как думаешь, это что-то значит?

— Прежде всего, это значит, Грин, что ты злой и нервный. А еще, ты с чего то решил, что Дебора тебе пара. И теперь страдаешь.

— Русские классики всему миру рассказали, что страдание облагораживает.

— А мне думается, что русские, с этими страданиями, слишком носятся. Разве не лучше быть теплым воспоминанием, а не постоянным и растущим разочарованием?

— Да ладно, я не так уж и плох.

— А кто говорит, что речь о тебе? И Линдси, и Деби, почти мгновенно поняли две вещи, Питер. Тебя не в чем упрекнуть, и ты- ходячая неприятность. То есть, за безумную любовь придется платить черезмерно. Ну и трусили. Я вот, честно говоря, даже завидую.

— Чему?!

— Боюсь, Дороти примчится за мной в Нью Йорк. Толи дело у тебя. Просто ураганный секс, и никаких претензий! Как вы гостевой домик на базе не развалили… Мне то, от этих всех девок пришлось бегать…

— О мой бог! Глядя на тебя во Вьетнаме, я никак не мог подумать, Карл, что мы с Джо выпускаем на волю чудовище!

— Грин?! Мне кажется, или это ты завидуешь?

— Чему тут завидовать? Твоя тяга к разнообразию, Карл, до добра не доведет.

— Даже не мечтай, Грин! Ты мне никогда не понравишься!

— Я и говорю. Ты, Хофман, с экспериментами завязывай. Про мужчин ты уже задумываешься, скоро начнешь присматриваться к животным…

— Хм. К животным? Ну, если в дороге…

Погода оставляла желать. Причем, по Фаренгейту, все вроде бы прилично — плюсовые температуры. Но, мучительно пересчитав в привычного Цельсия, становится зябко. Это — еще одна особенность Америки, что нас с Хофаном раздражала. Фунты, футы, дюймы и Фаренгейт.

Наглядней всего это выглядело, когда я решил забодяжить шашлык в Санта-Монике, у Айзека. Заехал в мясную лавку, и попросил свининой шейки. С два-три килограмма. Мясной мужик, по- американски улыбчиво, тут же приволок, взвесил. И, протянул мне пакет, с неразборчивым:

— Вот, три.

Подставляю руку, ожидая привычную тяжесть, и чуть не подкидываю легкий пакет вверх. Потому что — три фунта.

Так вот, по Цельсию, по мере движения становилось все холоднее. Иногда, ниже ноля. Холоднее всего оказалось в штате Нью — Мексико, то есть, просто — напросто ноль. Но, потом вышло солнце и снова потеплело.

За разговорами, обсуждениями, и молчанием, сами не заметили, как миновали Аризону, Нью — Мексико, Техас, и въехали в штат Оклахома. Приближаясь к Оклахома — Сити, решили, что полторы тысячи км за день, вполне достаточно. В каком то Эль Рино, мы решили заночевать.