Правила отхода

Глава 37

Обед во Франции это вам не то. Всякая ерунда, типо революций, войн, и кризисов, могут подождать, когда на стол, где уже стоит литровая бутыль с водой, последовательно, ставиться — литровая бутыль местного розового вина, багет титанических размеров из собственной печи, блюдо нарезанной сыровяленой колбасы с корнишонами, тазик салата, пяток маленьких пицц, тапинада, сыры, жареное мясо, пирог с вишней.

Кафе, возле которого я приткнул машину, называется «Панорама», в смысле «Le Рaysage». Девица за стойкой, на мою просьбу обеда и помочь с ночлегом, сказала — бон, налила мне стаканчик «Рикара», и указала на широкую, панорамную, остекленную дверь с другой стороны стойки.

Недоумение прошло, стоило мне выйти на большую, уставленную столиками террасу. Террасса была устроена на хоть и пологом, но достаточно крутом склоне холма, на который я только что въехал. С нее открывался вид на большую долину, расчерченную виноградниками, дорогами, деревушками, и рощами, переходящими в лес на склонах гор напротив. Вид с террасы завораживал.

На террасе сидели, видимо, местные жители. Потому что гул голосов на мгновение стих, и я почувствовал направленные на меня взгляды. Усевшись за столик в сторонке, долил воды в стакан и стал наблюдать, как мутнеет напиток. Гул возобновился.

Девица, спустя совсем немного, стала метать на стол, тараторя без остановки. О том, что раз вы не сделали заказ, мама решила вас накормить как простого работника. Сейчас она сделает для вас мясо, и придет обсудить ночлег.

Уже на пицце я попробовал остановить конвейер еды. Но девица была такая прехорошенькая, с красивыми, загорелыми ногами под легкой юбочкой. Так мило обижалась, подливая мне в стакан вина, что я себе пересиливал, и заталкивал очередной разносол.

Впрочем, все было так вкусно. Вино было такое легкое, и праздничное, что, несмотря на панику, я продолжал работать ножом и вилкой, сам не замечая, как ем все новые и новые куски. Когда я приступил к пирогу, меня почтила мадам. Глянув на нее я понял, кем станет хорошенькая девица через двадцать лет. Крупной теткой с золотым зубом, и жидкими усиками.

Налив себе вина в стакан, что принесла с собой, мадам рассказала. Что местная гостиница откроется только в мае. Но мсье не останется на улице! У них, за кухней, есть небольшая комната, которую мне готовы сдать. С завтраком-обедом-ужином, сто франков.

Кажется, я разочаровал мадам, не став торговаться. Посетовал лишь, что не поменял в аэропорту доллары. Но это оказалось нестрашно. Бон, ответила мадам, принимая сотку, я как раз поеду в Апт, заодно разменяю. А я почувствовал, что меня неудержимо клонит в сон. И попросил показать мне мою комнату.

Проходя в обратном направлении за девицей, и разглядывая ее со спины, я вспомнил Хофмана. Не так уж он не прав, с его утверждением, что моногамия жива пока мы изменяем. Комната оказалась маленькой. Односпальная кровать, и стул — это все, что в нее поместилось. Лампа, с жестяным абажуром, под потолком. И все. Девица распахнула ставни в окне, с видом на ту же долину. Кивнул, и пошел к авто, за своими вещами. Рюкзак так и лежал в незапертой машине, на заднем сидении. Поодаль, в кружевной тени еще только зеленеющих деревьев, несколько пожилых дедов играли в петанк. Их азартные возгласы нарушали сонную тишину. Вернувшись в комнату, едва нашел силы раздеться. Отрубаясь, успел подумать, что ничего удивительного, словив пулю чуть больше суток назад.

Проснулся я, от солнечных лучей, бьющих в лицо. Судя по ним, я проспал с обеда до утра. Глянув на часы, понял, что так и есть. Без двадцати шесть утра.

В своем паническом бегстве я ни о чем не думал. Наверное, у меня тоже шок. Ругательски себя ругая, стянул футболку, и посмотрел на бинты. Как и следовало ожидать, слева багровело пятно. Уселся, и тихо матерясь, начал разматывать, по-немецки тщательно сделанную повязку.

Все оказалось вовсе не страшно. Отек спал, раны подживают, слегка сочась сукровицей, что оставила так разозлившее меня пятно. Бросил бинты на стул, вспомная, что проезжал в одной из деревень мимо аптеки. Прикинул, что под курткой никто ничего не заметит.

Но тут открылась дверь и в комнату засунулась давешняя девица. Щурясь из полутемного коридора, она, разглядев, что я сижу на кровати, начала тараторить заранее, видимо, заготовленную речь:

— Мьсе, вы так долго спите, что мама волнуется, и послал меня… — тут она разглядела меня, с раной в боку, окровавленные бинты, и воскликнула- Ой!

Захлопнула дверь, и я услышал топот удаляющихся ног. Кажется, у меня проблемы. Не успел я встать, и натянуть штаны, раздались тяжелые шаги командора. Снова без всякого стука распахнулась дверь, и в комнату ступила мадам. По хозяйски повернула меня к свету, и воскликнула — О-ля-ля! После этого начала говорить, ни на секунду не замолкая.

Это пулевое ранение, мсье, я-то в этом понимаю. Раздались какие-то команды, в результате которых ее дочка унеслась, и спустя пару мгновений опять возникла с тазиком воды, марлей, ватой, какими — то бутылками, и пластырем в зубах. Я был усажен и мадам начала, весьма квалифицированно, мои раны обрабатывать. Рассказывая мне, что она одно время была сестрой милосердия в Кавайоне, пока не вышла замуж. И вам не о чем беспокоиться, мсье, из Рубийона еще никого не сдавали жандармам. Тут она наклонилась, и обнюхала мои раны. Все нормально мсье, заживает отлично!

В общем, спутя минут пять я уже был с двумя марлевыми заплатками, приклеенными, к ранам, и уверением, что все нормально, через неделю можно будет работать.

— Мадам — наконец то вклинился я — вы не представляете как я вам признателен. Уверяю, я щедро вас отблагодарю!

— Без сомнения, мсье! Я обязательно включу все в окончательный расчет. Сейчас ступайте на террасу, я подам вам кофе.

На террасе было пусто, лишь за столиком у двери сидел какой — то француз. Он оказался хозяином кафе, и виноградников, на которых сейчас работал с утра до позднего вечера. Зовут Жак Лежен. Услышав имя, я засмеялся. Честно сказал, что боялся, что так и не услышу во Франции имя Жак. Рассказал, что я- Питер Грин. Путешествую по Провансу.

— Англичанин?

— Американец.

— Слава Богу. Эти дикари, с острова за Ла Маншем…

Мадам принесла кофе. Следом пришла дочка с блюдом. Я все больше понимаю притчу про Гаргантьюа. На блюде лажало то, что она назвала бутербродами. Половинки циклопического багета, уложенные колбасой, корнишонами, зеленью, и еще чем то. В студенчестве, я бы одним таким бутером питался пару дней в трехразовом режиме.

Жену Жака зовут Жульет. Их дочку зовут Франсин. Рекомендую присмотреться к недвижимости в этих местах, мсье Питер. Все больше парижан избегают Ницы с Сен-Тропе, и покупают дома здесь, на склонах Люберона. Какие то исследователи выяснили, что в августе, каждую минуту пять тысяч человек одновременно делают в море пи-пи.

С этим душераздирающим сообщением он ушел трудиться на винограднике. Я услышал как от дома отъехала машина. А мадам Жульет предложила мне завтрак. Максимально твердо отказался и попросил еще кофе.

Она принесла кофе, и принялась снимать стулья со столов, протирать их, готовить кафе к посетителям. При этом уже привычно незамолкала. Я узнал, что насчёт недвижимости лучше поговорить с нашим мэром. Он местный булочник, днём не сильно занят, может что то порекомендовать. Или поехать в Апт, там есть агентство недвижимости. Вам все равно лучше съездить туда, показаться врачу. Заодно и узнаете. Насчет врача не беспокойтесь, я дам вам к нему записку. Никто никому.

Я курил утреннюю сигарету, смотрел на освещенную солнцем долину. Размышлял что, судя по восхищенным взглядам Франсин, меня приняли за марсельского бандита, сбежавшего после перестрелки. А мадам, тем временем, перешла к анализу местного рынка недвижимости и оценки его инвестиционной привлекательности с точки зрения моральных качеств местных жителей. Потому что не так важен дом, как соседи.

Глядя на долину внизу, я грелся в лучах утреннего солнца, и сонное оцепенение охватывало меня. Кажется, я даже задремал. Очнулся лишь на грохот стульев. Бригада каких то рабочих зашла позавтракать. Сбросил с себя истому, встряхнулся и пошёл на кухню.

— Мадам Жульет! Я поживу у вас несколько дней? И, вы обещали мне записку, для доктора, в Апте…

Три дня спустя я съехал. Мало того, что моя комната не запирается. Но в первый же полдень, вернувшись из Апта, я запарковал свой авто у велосипеда, прислоненного к стене кафе.

Велосипедисты здесь дело обычное. Все, от солидных матрон до древних дедов, бодро крутят педали, не глядя, едут они под гору, или наоборот.

Но войдя в кафе, я увидел жандарма у стойки. Молодой полицейский любезничал с Франсин, несмотря на ее очевидную холодноватость. Он наградил меня специальным полицейским взглядом, что видит преступность насквозь.

А местная публика, что тусовалась в кафе вечерами, взглядами давала мне понять, что не ссы парень, своих не сдаем.

Надо полагать Франсин совершенно никому в деревне не сказала, что у них в кладовке прячется раненый грабитель. Потому что мадам Жульет, конечно же, никому кроме двух — трёх ближайших подруг, обо мне не рассказывала.

Я пытался объяснить девчонке, что вовсе не преступник. Но она восторженно-заговорщицки щурилась, и, кажется, даже меня не слушала.

Было очевидно, что в этой головке уже крутится картинка. Как мы с ней, весело отстреливаясь от жандармов, мчим на моем Ситроене в неведомые земли и дальнюю даль. То есть в Лион, что аж в двухстах километрах, или даже сказочный Париж. И это прекрасно, за исключением одной детали. У меня, в общем то, роль даже не обольстителя, а транспортного средства. Юным девушкам нравится представлять себя роковой преступницей, я лишь удачный повод.

Времена, когда добрая четверть бюджета Франции будет формироваться туристами, еще не настали. А в Провансе о такой возможности еще даже подозревают. Поэтому ничего удивительного, что молодой полицейский уселся ко мне за столик во время ланча. И строго предупредил, что б без баловства тут. А я заверил, что ни-ни. Мы друг друга отлично поняли. Хотя я внутренне ржал изо всех сил. Ибо подтекст предполагал, что я не пристаю к Франсин, а жандарм Бруно Лансенс не выясняет, в розыске я, или нет.

Но я решил не проверять, как поведу себя, если в постель ко мне залезет красотка. И так понятно, как. А тут еще, и чувствовал я себя отлично. И дверь изнутри не запирается.

Доктор в городишке Апт, осмотрев меня, заявил что все нормально. Вам пока не стоит играть в шары, и увлекаться велосипедом. Покажитесь через недельку. Заодно, я заехал в агентство недвижимости.

Сейчас жилье в Провансе стоит смешных денег. То, что через пятьдесят лет будет продаваться не меньше чем за миллион евро, можно запросто купить за пару тысяч долларов. Немного вложений, и вуаля! Прекрасное место отдохновения от суеты.

В агентстве недвижимости со мной были любезны. Пожилой владелец подробно рассказал, что и где продается. И вручил карту с объектами недвижимости à vendre в округе. Я не то что бы приехал за недвижимостью. Но безвылазно сидеть в небольшой деревне было скучно. А осмотр недвижимости, отличный повод поездить по округе.