Конторщица-3

Глава 9

Утро нового дня началось с чашечки ароматного кофе и благостной тишины — никто не бегал по квартире в поисках любимого зайца, никто не ворчал и не третировал требованиями позавтракать полезной молочной кашей, а не «этими вот вашими бутербродами». Я забацала себе большой неполезный бутерброд и алчно впилась в него зубами. Жизнь определенно была прекрасна (если не обращать внимания на всякие мелочи).

Город только-только просыпался, был ещё сонным и тихим. Прозрачное голубое небо легко пропускало солнечные лучи, которые рассыпались миллиардами солнечных зайчиков, отбиваясь от многочисленных окон пятиэтажек, а утренняя тишина была столь насыщенно звенящей, что даже чириканье двух драчливых воробьёв моментально растворялось в общем потоке и не нарушало покой.

Согласно моему плану, первая половина дня была посвящена двум особо важным делам — сперва нужно было сбегать в институт и выяснить, что за дела у меня там творятся. Вторым, ещё более важным мероприятием, было посещение несравненной Веронички Рудольфовны в «Ателье Минбыта» Так сказать, начальный этап моего тайного плана по захвату мира.

Сегодня я надела белую рубашку классического покроя (перешитую из мужской, у меня таких было несколько, причем не только белых), винного цвета юбку-карандаш из тонкого вельвета, мазнула по губам персиковым блеском, чуть подвела глаза (совсем чуточку), взглянула в зеркало и осталась вполне довольна собой. После попадания сюда, в жирноватое Лидочкино тельце, я долго и тщетно боролась с любовно нажранным за тридцать лет лишним весом (с переменным успехом, так как еда здесь была вкусная, особенно «батоны за четырнадцать копеек», которые я покупала частенько и любила прямо по дороге отрывать кусочки хрустящей ароматной корочки и лакомиться, что отнюдь не прибавляло мне стройности). А потом я попала в больницу и вес ушел сам собой. Так что теперь я была стройная, как лань.

Дела мои в институте были не очень. Точнее плохи дела мои там были. Так как на зимнюю сессию я не явилась, поэтому меня отчислили. В общем, в результате длительных переговоров и потрясаний справкой из больницы, я договорилась, что меня восстановят — более того, мне позволили во время летней сессии сдать и зимнюю. Хотя сперва, конечно, предлагали зачислить меня на курс заново, но терять целый год не хотелось.

Я понимала, что сдать две сессии сразу — двенадцать экзаменов и восемь зачётов, будет непросто, тем более у меня ещё сдача на водительские права, но очевидно такая вот у Лидочки карма. Раз полгода «прогуляла», значит сейчас надо догонять. Понятно, что пока примут решение протокольно, пока будет приказ — это всё долго (я хорошо знаю, какая бюрократия в ВУЗах), но уже есть результат, так что Иван Аркадьевич хоть ругаться не будет (эх, если б я знала, как ошибаюсь).

«Ателье Минбыта» встретило меня знакомым шиком-блеском в стиле «ай-нэ-нэ». Вероничка Рудольфовна, после того, как я рассказала, что хочу и как надо, поохала, поворчала, но глаза зажглись и она пообещала выполнить все в срок.

Отлично. Окрылённая, я примчалась на работу, даже чуть раньше. Только-только устроилась за столом и подготовила машинку, чтобы попечатать, как в дверь поскреблась Людмила:

— Лидия Степановна! — смущённо сообщила она (она всё ещё меня стеснялась). — Вас Альберт Давидович просил зайти к нему.

Поблагодарив старательную секретаршу, я надавала ей поручений, а сама решила сходить прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик.

В кабинете Альберта было… эммм… я бы охарактеризовала данный стиль как «умеренно офисно, но зато с галунами и бомбошками». Новый антураж кардинально и с размахом отличался от первоначальной казённой обстановки и тем более от кабинета простого советского чиновника средней руки.

«Да уж, не мелочится Альберт Давидович», — подумала я, рассматривая бронзовую скульптуру девушки с щедро увитым виноградными лозами кувшином на мельхиоровой подставке.

— Лидия Степановна! — расцвёл улыбкой хозяин кабинета, достал из синей жестяной коробочки мятный леденец, бросил его в рот и аж зажмурился от удовольствия, словно кот, — никак тебя не дождусь. Уже дважды посылал Людмилу, а тебя всё нет и нет на рабочем месте. Поговорить бы надо. Да ты присаживайся. Чай будешь? Могу предложить монпансье. Мятное. Мне из Чехословакии привезли.

Он всё это выпалил такой скороговоркой, что оправдаться за «прогул» у меня не было возможности. Поэтому ничего говорить я не стала. Тем более я не в его подчинении.

От чая я отказалась, и от мятного монпансье «из Чехословакии» тоже. Впрочем, Альберт Давидович и не настаивал.

— Слышал я о происшествии в Красном уголке, — стрельнул в меня всёпонимающим отеческим взглядом Альбертик. — Весь «Монорельс» гудит…

Я пожала плечами, мол, что поделаешь, дело житейское, чай уже не пятиклассница, чтобы меня можно было смутить такой вот ерундой.

Альбертик чуток сник, не ожидал от меня такого показательного равнодушия, но продолжил дальше.

— Я уверен, что на самом деле всё совершенно не так было… — начал он и остановился, сделав нарочитую паузу и заглядывая мне в глаза.

— А как? — спросила я с совершенно наивным видом (в эти игры я ведь тоже умею).

— Ну… я не думаю, что ты и Иванов… средь бела дня… да ещё и на работе… да ещё и в Красном уголке, — подчеркнул свою позицию Альбертик, — вряд ли ты бы допустила такое.

— Ну, почему же, — со вздохом пожала плечами я, — я вдова, свободная женщина, он — холост. Вполне могу себе позволить.

— Ой, Лида, не начинай, — рассердился Альбертик (наш разговор явно вышел за рамки срежессированного им сценария и это его капитально подбешивало). — Давай нормально поговорим.

— Давай, — согласилась я и всем своим видом продемонстрировала, что готова слушать и говорить с Альбертиком нормально.

— Ты же сама прекрасно понимаешь, что Иванов тебя показательно компрометирует. И что всё это с начальницами отделов он разыграл и запустил слухи по «Монорельсу». Более того, мне доподлинно известно, что на данный момент компромат на тебя он собирать продолжает. И, уж поверь, соберёт. Да так, что мало не покажется. Ты это понимаешь?

Я неопределённо кивнула, но Альберт удовлетворился, и продолжил:

— Ты пойми, Лида, он же на этом не остановится, — горячо заговорил он, чуть подавшись вперёд, — будет тебя подставлять по мелочи до тех пор, пока окончательно не загубит тебе репутацию. А то и подставит по-крупному.

Я пригорюнилась и развела руками, мол, всё понимаю, но ничего поделать не могу.

— И поэтому я хочу помочь тебе! — выдал Альбертик.

Видимо, на моём лице проявилось искреннее изумление, потому что он быстро пояснил:

— Ну, мы же с тобой одна команда, и должны быть опорой Ивану Аркадьевичу. А если вокруг нас будут непонятные дела твориться, порочащие репутацию — то это пойдет ему во вред.

Я кивнула с согласным видом. «Что же ты мутишь, Альбертик?» — подумала я, однако вслух сказала совсем другое:

— Да, конечно.

— Ну вот видишь! — обрадовался моей позиции он, — а ты уже столько за три дня нахомутала, что ужас. Теперь разгребать и разгребать!

Я показательно тяжко вздохнула, наблюдая, что будет дальше.

— В общем, давай поступим так, — рубанул рукой воздух Альбертик, — когда он в следующий раз пригласит тебя в ресторан или куда-то ещё, ты соглашайся. Пойдешь, послушаешь. Когда он предложит замутить аферу — соглашайся сразу. А мы уже подключимся и поймаем его, так сказать «на горячем».

— Какую аферу? — уточнила я с непроницаемым лицом.

— Думаю, это будет или вопрос с путёвками на курорты, или даже с квартирами. Хотя нет, сперва он что-то помельче возьмёт, чтобы тебя так сказать «прощупать», — хохотнул Альбертик собственной остроте, — так что скорей всего это будут путёвки. И тут мы его возьмём как миленького!

Альберт расцвел улыбкой и с видом победителя уставился на меня, мол, смотри женщина, какую мощную стратегию я придумал.

Я посмотрела в максимально восхищенным видом.

— А потом мы его посадим! — закончил Альберт довольно.

— Хорошо, — согласилась я.

— Вот и ладушки, вот и отличненько. Тогда жди отмашку.

Я вышла из кабинета Альберта с задумчивым видом. То, что парниша ведет свою, двойную игру, было ясно невооруженным глазом. Стоит только мне повестись и сделать вот так, как моя репутация и служба сразу окажется под угрозой. И я вряд ли отмоюсь потом. Надеяться на благородство Альбертика — ха, не смешите мои тапки!

То есть молодец парнишка, он этим разыграл двойную карту — моими руками он убирает Иванова, и убирает меня, как соучастника, или же ставит в абсолютно зависимое положение. В общем, эдакий шах, на которых хочется ответить только матом, причём в буквальном смысле этого слова.

Значит, нужно искать свой вариант. Такой, чтобы мне выйти сухой из воды, а оба любителя помутить получили по жопе. В общем, решила я переиграть их обоих.

Мда, жизнь — сложная штука, а день ведь только начинается.

Я не буду рассказывать о собрании, всё прошло неожиданно скушно и муторно. Возможно потому, что Альбертик Давидович лично решил поприсутствовать и мои бабоньки вместе с Ивановым не посмели ерепениться. Ну что ж, это только на руку.

К Ивану Аркадьевичу мы с Любимкиным тоже сходили, и даже вполне неплохо побеседовали. Он обещал посодействовать, одно предложение принял сразу, остальные отложил на подумать. Ну, уже хорошо.

Настроение от всего этого было не очень, поэтому после работы я решила наплевать на все договоренности с Норой Георгиевной, и сразу прямиком отправилась в коммуналку на Механизаторов. А для Норы Георгиевны что-нибудь потом придумаю. Ну, а если обидится, то так и быть. Впутывать постороннего человека во все эти почти семейные дрязги не хотелось.

В квартире царил полумрак и неожиданная благодать. Почти по фэн-шую. Слышно было, как на кухне вполголоса беседуют двое. Тихонько я прошла до кухни и прислушалась: разговаривали Римма Марковна и — неожиданно Лидочкина бывшая свекровь, Элеонора Рудольфовна.

— Сугубый моветон! Надеюсь, вы помните, ей тогда Галочка из Бердычева прислала совершенно потрясающие фильдеперсовые чулки?

— Не из Бердичева, ну что вы, а из Одессы! А потом Белла предлагала сменять их на живого попугая, которого её отец обучил разговаривать…

— Добрый день, — вежливо поздоровалась я, безжалостно прерывая ностальгические воспоминания. — Комиссия не приходила?

— Нет ещё, — сказала Римма Марковна.

Они сидели за столом и пили чай из старого сервиза Риммы Марковны. С крыжовниковым вареньем. Элеонора Рудольфовна умолкла и посмотрела на меня долгим взглядом. Повисла нехорошая пуза.

И тут Римма Марковна, заявила:

— Ой, я совсем забыла, у меня же тесто подходит, в комнате, я сейчас, быстренько обмешаю и вернусь. Ты пока присаживайся, Лида, сейчас чай пить будем.

И выскочила из кухни, оставив нас наедине. Предательница.

Тишина аж зазвенела.

Мы сидели, молча пили чай и старались не смотреть друг на друга.

Наконец, Элеонора Рудольфовна не выдержала первая:

— Ты знаешь, Лидия, — сказала она сухим, чуть дребезжащим голосом, — когда Валерий вспылил и ты попала в больницу, как же я мечтала, что ты умрешь там…