Божья коровка 2

Ольге стало стыдно.

— Извините.

— Ерунда! — он махнул рукой. — Проехали.

— Расскажите, где собираетесь учиться? — поспешила Ольга. — В художественном институте или консерватории?

— Пока не знаю, — он пожал плечами. — Потом определюсь. А может, стану педагогом. Учить детей — хорошая профессия. Как Героя без экзаменов зачислят. Но мне знаний не хватает, а за плохую учебу будет стыдно перед парнями, которые погибли на Даманском. Теперь я обязан жить за них, как в песне.

— Какой? — спросила Ольга.

— Вы не слышали? За себя и за того парня?

— Нет.

— М-да, — смутился он. — Язык мой…

— Спойте! — попросила Ольга. — Вас так Сергей хвалил. Сказал, поете замечательно.

— Ладно, — согласился он.

Они прошли в зал, где Борис снял с гвоздика гитару и присел на стул. Ольга устроилась на диване. Он пробежался пальцами по струнам и негромко начал:

Я сегодня до зари встану.По широкому пройду полю.Что-то с памятью моей стало:все, что было не со мной, помню.Бьют дождинки по щекам впалым.Для вселенной двадцать лет — мало.Даже не был я знаком с парнем,обещавшим: ''Я вернусь, мама!..'' [32]

С первых слов незнакомая и трогательная песня захватила Ольгу. Да и пел Борис просто замечательно. Мягкий, бархатистый голос его будто проникал в душу.

А степная трава пахнет горечью.Молодые ветра зелены.Просыпаемся мы.И грохочет над полночьюто ли гроза,то ли эхопрошедшей войны…

Борис смолк и вздохнул.

— Это вы сочинили? — спросила Ольга.

— Нет, — покрутил он головой. — Слышал вроде бы по радио. Память у меня хорошая, вот и запомнил.

«Врет! — решила Ольга. — Да такую песню я бы знала. Сам он сочинил. Почему стесняется признаться?»

— Еще споете? — попросила.

— Для вас, Ольга Ниловна, сколько пожелаете, — улыбнулся он.

Ольга пожелала. В этот раз он пел знакомые ей песни, исподволь ее разглядывая. Она ничуть не удивилась. Парни часто говорили Ольге, что она красивая, и это было правдой. Невысокая, но стройная, с ладной, женственной фигурой, Ольга привлекала взгляды однокурсников, и не только их. Овальное лицо с мягким подбородком, чувственные губы, аккуратный носик и большие карие глаза с длинными ресницами. Лоб высокий, не закрытый челкой, короткое «каре» с пробором посредине. Волосы каштановые, светлого оттенка, пышные, густые. Хороша, чего уж тут? Джинсовая юбка не скрывает ног изящной формы. Тонкие лодыжки и округлые коленки, плавная линия бедра… Грудь высокая, не большая, но и не маленькая.

Ольге нравилось, как он смотрит на нее. Мягко, будто вскользь, а не уставившись по-наглому. Парень деликатный и красивый. Даже шрам на лбу его совсем не портит. Тем, что он Герой, ничуть не задается. Но что более всего смутило Ольгу, так их прошедшая беседа. У Бориса правильная речь, как у человека образованного. Слов-паразитов нет в помине, всех этих «э-э-э», «значит», «в общем». Говорит как лектор. Это бывший грузчик с аттестатом средней школы, да еще вечерней, для рабочей молодежи? Поверить невозможно.

Борис тем временем закончил петь и глянул на часы.

— Пора, — сказал и отложил гитару.

Он достал пиджак из шкафа и приколол к нему награды. Надел.

— Хватит прятаться, — сказал ей, улыбнувшись. — И Алексеевна просила…

Застолье в гастрономе получилось шумным, многолюдным. Их встретили как дорогих гостей. Бориса обнимали, целовали, поздравляли с оправданием в суде. Молодые продавщицы не сводили с него глаз, и Ольга ощутила ревность. Поэтому решительно взяла его под руку. Их так и усадили рядом за столом, как будто молодых на свадьбе. Дальше были тосты — простые, безыскусные, но очень теплые, душевные. Бориса явно здесь любили, им гордились, и Ольга незаметно для собравшихся вздохнула. Вот чтоб так на факультете… Их курс журфака удивительно недружный. В общении преобладает зависть. Студенты из провинции не любят москвичей, те отвечают им взаимностью, считая «понаехавших» колхозниками. Но более всего завидуют таким, как Ольга, с ее отцом — сотрудником ЦК КПСС. По окончанию журфака ей не придется ехать по распределению в какой-нибудь Урюпинск, трудиться там в районке, жить в общежитии или снимать квартиру. Останется в Москве, где ее пристроят на теплое местечко. Как Ольга ни старалась доказать, что блат тут ни при чем — посещала лекции, экзамены сдавала на «отлично», даже на картошку ездила со всеми, — ничего не помогало. Косые взгляды, отстраненность однокурсников… Подруг она не завела, друзей — тем более…

По окончанию застолья все шумно повалили к остановке. Подошел трамвай. Работники гастронома распрощались и поднялись в вагон. Трамвай ушел, Борис с Ольгой отправились обратно.

— Немного погуляем? — предложил Борис. — Хороший вечер — тихий, теплый. Я в камере мечтал вот так пройтись по улице, надышаться свежим воздухом. Там запахи… — он сморщился.

— Погуляем, — согласилась Ольга.

Они прошлись немного по пустынной улице — поздно, люди спят — постояли у подъезда. Поддавшись чувству, Ольга рассказала о себе — не сказать, чтоб много, но довольно откровенно. О том, как выбила себе командировку в Минск, как будут ей завидовать, когда статью опубликуют.

— Талантливым всегда завидуют, — сказал Борис. — Не обращай внимания… — он осекся. — Не обращайте.

— Давай на «ты», — предложила Ольга. — Ведь мы, считай, ровесники — я только годом старше. Хотя мне кажется, что старше ты, совсем как мой папа.

— Я не папа, — засмеялся он. — И быть им не хочу, по крайней мере, для тебя. Договорились. Ты завтра будешь в ресторане, не улетишь в Москву?

— Буду непременно, — подтвердила Ольга. — У меня командировка на неделю. Материал собрала, но спешить не стану. Успеется.

— Значит день у нас в распоряжении, — сказал Борис. Она почувствовала радость в его голосе. — Я покажу тебе столицу Белоруссии. Не возражаешь?

— Нет, — сказала Ольга…