Божья коровка 2

* * *

Утро выдалось сумбурным. Разбудил ее Борис, напомнив об отлете. Они скоренько попили чаю, Ольга побросала вещи в чемодан, и такси домчало их в аэропорт. В этот раз она сидела позади одна. В кассе он купил билет в Москву, показав удостоверение Героя — борт в столицу был заполнен до отказа, и билет продали из брони. На прощанье Борис клюнул ее в щеку.

— Вот, держи, — он сунул ей листок. — Это номер телефона. Если вдруг захочешь, позвони.

— Боря… — шмыгнув носом, Ольга спрятала листок. — Прошу, не обижайся. Нам обоим нужно разобраться в чувствах. Я не знаю, что со мною происходит, но хочу, чтоб ты запомнил: мне с тобою было очень хорошо. Так, как никогда до этого. И еще, — она вздохнула. — Я украла у тебя рисунок. Твой автопортрет. Прости.

— Пожалуйста, — он улыбнулся. — Звони, я буду ждать.

Кивнув, Ольга взяла чемодан и направилась к выходу на летное поле. Через четверть часа самолет влетел и, ревя двигателями, взял курс к столице СССР. В салоне горечь расставания рассеялась, Ольга стала думать о статье. Обширный материал, в котором, как казалось, она не разберется долго, внезапно выстроился в мыслях и стал укладываться в строки. Она настолько этим увлеклась, что не заметила, как прилетела. Взяла такси и скоро была дома. В квартире никого не оказалось: мать отдыхает в санатории, отец на службе, а домработница давно ушла. Она приходит утром — убрать и приготовить им еду. Перекусив ее стряпней, Ольга забежала в свою комнату и, достав из ящика стола стопочку бумаги, вставила листок в импортную пишущую машинку «Эрика». Слова ложились на бумагу будто сами. Она настолько увлеклась, что пришла в себя, лишь услыхав в прихожей звук замка — отец пришел. Вскочила и пошла встречать.

— Здравствуй, папа!

— Привет, красавица! — он чмокнул ее в щеку. — Как съездила?

— Отлично, — доложила Ольга. — Статью пишу.

— Уже? — он удивился.

— Да как-то накатило, — смутилась Ольга.

— Знакомо, — улыбнулся ей отец. — Когда вот просто распирает. Покажешь, как закончишь?

— Обязательно, — кивнула Ольга. — Мне чуть-чуть осталось. Ты пока поешь.

— Заметано! — он улыбнулся и отправился мыть руки.

Ольгу на мгновение кольнула совесть: отца надо накормить — хотя бы разогреть ему котлеты и пюре, приготовленные домработницей, но творческий зуд скомандовал другое, и она отправилась к себе. Успела: отец заглянул к ней, когда она ставила под текстом подпись «О. Ковалева».

— Ну-ка, ну-ка, — отец забрал листы и примостился на диване. Читал он быстро, как привык еще в редакции. Закончив, подошел к столу. — Значит, так, — сказал, взяв ручку. — Заголовок поменяем — твой невнятный. Что значит «Осуждение героя?» Пусть будет «Тень одной ошибки». Он привлечет внимание и отразит суть статьи. Вот это выбросим, — он вычеркнул один абзац. — Не нужно, чтоб читатель знал, что в деле был замешан секретарь горкома — бросает тень на партию. В ней миллионы честных коммунистов, один урод ее не олицетворяет. А вывод люди сделают как раз противоположный. На месте разберутся, кто чей сын, и примут меры. В остальном отлично. Ты у меня талант.

— Правда, папа? — смутилась Ольга.

— Зуб даю! — Нил Семенович засмеялся. — Молодец! Хотя Коровку ты чуток перехвалила. Герой Даманского, изобретатель, певец и композитор, да еще художник… Что-то многовато.

— Папа, он такой и есть! Вот смотри! — она взяла рисунок, который утащила у Бориса и дала его отцу. — Его автопортрет.

— Красивый парень, — заметил Нил Семенович, вернув рисунок. — Рисует хорошо. Ты часом не влюбилась?

— Папа! — Ольга покраснела.

— С журналистками бывает, — он пожал плечами. — Встречаются с людьми неординарными. Поговорит с таким и впечатлится, потом страдает от неразделенных чувств.

— Я не страдаю! — покрутила Ольга головой.

— Что же, рад, — Нил Семенович улыбнулся. — Статья и вправду хороша, а финал так и вовсе, — он взял листок и зачитал: — «Чем далее займетесь? — спросила я Бориса. — Какие планы?» «Учиться буду, а затем работать — по-настоящему, не жалея сил, — ответил он. — Иначе мне нельзя. Ведь я живу не только за себя, но и за друзей, погибших на Даманском. Мне перед ними совестно порой: их больше нет, а я живу…» Он умолкает, глядя вдаль. Молчу и я…» Сильно! Читатели заплачут.

— Я тоже плакала, когда писала это, — сказала Ольга.

— Вот-вот, — кивнул отец. — Они почувствуют. Молодец, дочурка! Я тобой горжусь…

На следующий день Ольга отнесла статью в машбюро и занялась рутиной. Отчиталась за командировку (отметку ей в удостоверении сделал Коган, поставив там печати консультации), вернула в кассу неистраченные деньги. Пока ходила, текст отпечатали начисто. Заполнив рапортичку сверху, Ольга его вычитала и отдала заведующей отделом. Потом сходила на обед. Письма разбирать не стала — числилась в командировке.

— Вас главный ищет, — сказала ей заведующая, когда она вернулась.

— Иду, — кивнула Ольга и отправилась в знакомый кабинет.

Лев Николаевич принял ее сразу.

— Прочитал статью, — сказал, предложив ей сесть. — Есть два вопроса. Первый: факты достоверны?

— За каждый отвечаю, — ответила она.

— Второй: отец вам помогал писать?

— Придумал новый заголовок и вычеркнул один абзац, — сообщила Ольга.

— И все?

— Да.

— Что ж, — сказал ей главный. — Вы, Ольга Ниловна, талант. Давненько не читал такой материал. Он выйдет завтра. Наутро вы проснетесь знаменитой, — он улыбнулся.

— Спасибо, — Ольга засмущалась.

— Университет заканчиваете в будущем году?

— Да.

— Ждем вас в «Известиях». Пошлем письмо декану факультета, чтобы распределили к нам. Талантливые журналисты редакции нужны. Статья, вернее, очерк, написан блестяще. Про иллюстрацию вы тоже не забыли, — он показал приложенный к статье рисунок. — Коровка рисовал?

— Автопортрет, — кивнула Ольга.

— Оригинально выйдет: не фото, а рисунок, к тому же главного героя очерка. За иллюстрацию ему заплатим гонорар. Напишите здесь, куда послать.

Он придвинул ей рисунок. Ольга взяла ручку и на оборотной стороне листа написала адрес, фамилию и имя с отчеством Бориса.

— Мне его вернут? — спросила, отдавая.

— Конечно, — подтвердил ей главный. — Сделают клише и привезут в редакцию. В секретариате заберете. До свиданья, Ольга Ниловна…

Дома Ольга первым делом сняла трубку телефона и заказала разговор с столицей Белоруссии. Соединили их почти сразу — что значит телефон партийного начальника!

— Алло? — раздалось в трубке.

— Здравствуй, Боря! Это я звоню. Статья выходит в завтрашних «Известиях», не забудь купить.

— Как ты быстро! — он удивился. — Обязательно куплю. Себе и Алексеевне. Спасибо.

Он замолчал. Ольга тоже не спешила, раздумывая, что сказать.

— Как ты? — спросила, наконец.

— Болею, — он вздохнул.

— Чем? — встревожилась она.

— Безумием, — сказал Борис. — Оно нисколько не прошло. Сижу, тебя рисую целый день, но что-то не выходит. Образ не могу поймать, — он вздохнул. — С натуры было б лучше.

— Боря! — попросила Ольга. — Не торопи меня, пожалуйста. В голове все кругом. Вчера статью писала, сегодня день случился суматошный. После обеда главный пригласил. Хвалил статью и пригласил работать у него в «Известиях».

— Поздравляю. Я был уверен, что ты многого добьешься — характер у тебя такой. Жаль только, ты взлетаешь выше, а я останусь на земле. Звездочка моя ясная, как ты от меня далека, — пропел он.

— Не нужно так! — сказала Ольга. — Прошу, Борис. Ты ошибаешься. Я помню все. Мы скоро встретимся.

— Надеюсь, — он вновь вздохнул. — Целую тебя крепко…

Вот так поговорили. Расстроенная Ольга дождалась отца и рассказала ему за ужином о беседе с главным.

— Замечательно! — оценил отец. — Сам Толкунов тебя зовет. Поздравляю! А ты, смотрю, как будто бы не рада.

— Устала, папа, — вздохнула Ольга. — Командировка, масса впечатлений, разговор с редактором… В голове сумбур.

— Отдыхай, — кивнул отец. — Заслужила…

Назавтра Ольга поехала в редакцию. По пути не удержалась и купила киоске «Союзпечати» свою газету. А вдруг не напечатали? Прямо у киоска развернула и увидела очерк — он занимал всю третью полосу. Портрет Бориса в центре текста, снизу подпись «О. Ковалева» и рядом — «Рисунок Б. Коровки». Получилось!

В редакции ее все стали поздравлять, подходили, говорили теплые слова. Явился даже Аграновский.

— Хороший очерк, — скупо похвалил, не удержался и добавил: — Но у меня бы вышел лучше.

— Не сомневаюсь, Анатолий Адамович, — улыбнулась Ольга. — Но молодым ведь тоже надо проявить себя. Согласны?

Он нехотя кивнул и важно удалился.

— Не обращай внимания, — сказала ей заведующая отделом писем, зазвав к себе. — Завидует наш мэтр. В наборном цехе оттиск с твоим очерком по рукам ходил. Верстальщицы и линотипистки плакали, а их пронять довольно сложно. Наш мэтр это знает, потому и куксится. В редакцию с утра звонят читатели. Возмущаются несправедливостью, проявленной по отношению к Герою, передают ему слова поддержки. Телефоны не смолкают. И это лишь начало — письма, телеграммы мешками понесут, — она вздохнула. — Ладно, Ольга. Твоя практика закончена, я подписала документы. Ты молодец. Признаюсь, я не ожидала, что дочка зам заведующего отдела ЦК КПСС будет так стараться. А ты и письма разбирала, и готовила обзоры, затем сама в командировку попросилась. Работы не боишься, и у тебя талант. Мне сказали, что Толкунов зовет тебя в «Известия». Буду рада, если к нам в отдел придешь.

Домой Ольга воротилась радостной, взволнованной. Но эти чувства быстро улеглись. В квартире никого, с кем ей поговорить? С отцом? Он придет нескоро и не уделит ей много времени — он весь в делах. С матерью после истории с Геннадием они чужие, перестали понимать друг друга. А как хотелось бы иметь рядом родную душу, с которой и порадоваться, и поплакать можно! Чтобы все поняла, похвалила и утешила. Такая есть, но далеко…

Собралась Ольга быстро. Оставила отцу записку в своей комнате и вызвала такси. Билет на рейс до Минска, к счастью, для нее нашелся. В полете ей казалось, что самолет едва ползет. Наконец, он приземлился, и Ольга, торопясь, отправилась к знакомому аэровокзалу. Возле него нашлось такси. Водитель запросил два счетчика, но Ольга даже не поморщилась — она б и пять отдала… И вот знакомый дом, подъезд и лестница, звонок в квартиру. Нажав на кнопку, Ольга вдруг сообразила, что не предупредила о своем приезде и Бориса может не быть дома. На миг похолодела. Но потом послышались шаги, дверь распахнулась. Борис стоял в прихожей, и взгляд его был изумленным.

— Здравствуй! Я приехала, — сказала Ольга. — Ты ждал?

— Звездочка моя вернулась, — он шагнул к ней и обнял. — Я по тебе скучал. Солнышко мое ласковое, девочка любимая…

Он целовал ей щеки, носик и глаза. Ольга только жмурилась. Счастье заполняло ее всю, и ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Но он внезапно отступил и всплеснул руками:

— Извини, не удержался. Ты, наверное, голодна? Ела-то давно?

— Не помню, — улыбнулась Ольга.

— Так, студентка, — произнес Борис с укором. — Моешь руки — и на кухню. Я пока рассольник подогрею. Будешь есть рассольник?