Времена не выбирают

Курсанты, сидевшие в дальнем конце стола, глядели на него во все глаза. Но если взгляд того же Гриши был по вполне понятной причине восхищённым — ещё бы, живой Пётр Первый! — то «дети полка» оробели и не знали, куда деться. Ну, да, они с царём за одним столом. Для «Немезиды» — всё окей. Для детей, рождённых ещё в семнадцатом столетии — событие библейского масштаба, номер два после Второго пришествия Спасителя.

К слову, насчёт чарочки — судя по перегару, Пётр Алексеич перед визитом парочку оных в себя опрокинул. Другое дело, что он пил много, но не пьянел — редкое свойство. Чем без зазрения совести и пользовался, когда надо было кого-то разговорить или просто сыграть с человеком одну из «милых» шуточек.

«Видимо, серьёзный разговор состоится немного раньше, чем мы думали, — предположила Катя. — Он, конечно, человек простой, китайских церемоний разводить не стал бы. Но зачем самому-то являться по наши души?»

Убравшись под благовидным предлогом минут на пять на «женскую половину», она покопалась в вещмешке, разложила по карманам кое-какие полезные в данной ситуации вещицы, вернулась за общий стол и принялась ждать.

С терпением у Петра Алексеича всегда было неважно. Ну не любил он откладывать дела в долгий ящик или затягивать вступление к главному действу. Потому ждать пришлось от силы минут пятнадцать.

— Завтра пополудни всем быть готовыми выступать из города, — наконец сказал он. — Учения будут. Поглядим, кто на что годен.

— Какова будет боевая задача? — поинтересовался командир, ничуть не удивившись. Он бы на месте Петра давно уже устроил новичкам проверку в условиях, приближенных к боевым.

— Крепость потешную надо взять, — засмеялся государь. — Вы её брать и станете, а я погляжу.

— В той крепости, говорят, пушки пареной репой заряжают, а ружья без пуль, одними пыжами стреляют, — как бы между прочим заметила Катя, дожевав свой кусочек хлеба с маслом.

— Зато порох настоящий, потому стерегитесь — промеж глаз ежели попадёт, мало не будет… Хорошо у вас, сам бы жил, да пора к делам возвращаться. Ты, поручик, идёшь со мной, обговорим условия учений. Вы к такому не привычны, а посему прихвати своих сержантов.

— Сержант Ачкасов, сержант Орешкин, сержант Черкасова — за мной, — скомандовал Евгений. — Остальным прибраться и отдыхать.

Бойцы оперативно передали офицерам куртки и шапки — на дворе зимушка-зима — и молча принялись за дело, каждый за своё. Пётр Алексеич с долей зависти покачал головой: всем бы новобранцам такую дисциплину. Но ничего не сказал, и без слов всё было понятно.

6

Говорили, будто в полном монаршем облачении царь-реформатор сиживал на троне считанное количество раз за всю свою жизнь. Глядя на простое убранство комнаты, куда он привёл своих новых офицеров, в это охотно верилось. Письменный стол устрашающих габаритов, несколько стульев, в беспорядке расставленных по комнате, и какой-то странный шкаф. И, да, мельком взглянув вверх, Катя убедилась, что это действительно его личная комната: изначально высокий, явно больше трёх метров, потолок был завешен каким-то полотнищем, как бы не парусиной, которой Пётр Алексеевич почти касался макушкой. Не раз читала, что он испытывал дискомфорт от высоких потолков, а теперь убедилась лично.

И здесь с ним произошла метаморфоза, которой сложно было ждать после панибратского поведения за столом. Перед «немезидовцами» снова был умный, жёсткий и беспощадный человек, привыкший повелевать.

— Прошу садиться, — тоном, не терпящим возражений, произнёс он, сделав резкий жест в сторону стульев. Дождался, пока офицеры выполнят эту полупросьбу-полуприказ, сам уселся — с таким расчётом, чтобы между ними находился тяжёлый дубовый стол. — А теперь, господа, мне нужна правда.

Спрашивать, какая именно правда и в какой части его интересует, ни у кого язык не повернулся. Они давно уже готовились к такому повороту событий, не раз обговаривали варианты, как следует аккуратно подвести разговор к нужной теме. Но чтобы вот так, прямо в лоб? К такому сценарию готовы не были.

Что ж, в лоб так в лоб.

— Кать, покажи, — негромко сказал командир.

Не говоря ни слова, сестра поднялась, достала из кармана припасённый смартфон в толстом бронечехле с подставкой, проделала с ним несложные манипуляции. А когда на экранчике появились изображения, просто поставила смарт на стол.

— Что это? — последовал закономерный вопрос.

— Правда, — ответила Катя, и в её голосе впервые за долгое время промелькнуло явное волнение.

На экране смартфона в режиме слайдера одно за другим сменялись яркие, чёткие фото. И там было всё, что бойцы «Немезиды» сочли подходящим к случаю… Готовили эту «презентацию» ещё с осени, во время сидения в лесу. Не для Петра персонально, конечно, а вообще. Не жалея заряда батарей, выбирали фотографии и видеозаписи, потом сбрасывали их в один смартфон с самым могучим аккумулятором, который затем и зарядили под завязочку от генератора.

Катя не смотрела на экран. Она очень внимательно следила за реакцией Петра и видела, как удивление и недоверие причудливо перемешались с почти мальчишеским любопытством и неподдельным интересом. Перед ним было маленькое, но яркое окошко в иную реальность, мало похожую на всё, что он видел раньше. Пётр Алексеич смотрел, не отрываясь и, кажется, даже не мигая. Наконец слайд-шоу показало последнюю фотографию в альбоме и смарт выпал в галерею.

— Там ещё …живые записи есть, — тихо сказала Катя. — Сделала, когда после ранения в отпуске была и в Москву съездила. Показать?

Похоже, от увиденного государь на какое-то время лишился дара речи. А затем просто с головой провалился в «живые картинки» той Москвы… Пять минут — на большее его не хватило.

— Довольно. Убери… сие, — он закрыл глаза и устало откинулся на спинку стула. Дождавшись, пока Катя выключит видео, с усилием провёл ладонями по лицу, словно пытаясь стереть наваждение. И добавил: — Я догадался много ранее. Вы русские, а отличны от нас. Любой, кто не токмо глаза, но и голову имеет, сие поймёт. Даже речь ваша с трудом понятна. Единое, что могло столь переменить людей — лишь время. Но я и подумать не мог, что всё у вас настолько переменилось… Не всякому дано дожить до суда потомков, а я сподобился. Станете оглашать приговор?

— Не помешало бы, — сказал командир «Немезиды». — То, что ты увидел — это Россия через три столетия. Точнее, почти через триста двадцать два года. Как видишь, живёт, и неплохо. В этом есть твоя немалая заслуга. А в том, что нам на четвёртой сотне лет приходится вот это вот всё защищать с оружием в руках, есть и твоя вина. Нужны подробности? Это к Кате, она у нас штатный историк. Распишет всё по датам, с именами и ключевыми событиями.

— Считай, что перед тобой некий справочник по истории, которую мы помним, — поддержала его сестра. — В той истории Карл Шведский никогда не был у тебя в плену. А русское войско под Нарвой было разбито наголову, потеряли всю артиллерию. Мы, кстати, провернули свою операцию по захвату Карла только потому, что знали день и час сражения, а также весь его ход.

— Перемены из-за вас, — кивнул Пётр, постепенно приходя в себя. — Вижу в том волю Господню. Но почему именно вы?

— Сами в догадках, — пожал плечами Стас Орешкин. — Было время подумать, пока гарнизон Нарвы кошмарили, да так ни к чему логичному и не пришли.

— Время покажет, — хмуро сказал Артём.

— Время покажет, — не менее хмуро повторил за ним государь. — Есть ли оно у нас? Да, я тебя спрашиваю, сержант Катерина Черкасова.

— Года два-три будет, особенно если выдачу Карла немного затянуть, хотя бы до конца лета, — спокойно сказала Катя, присаживаясь обратно на стул. Когда она успела спрятать смартфон в карман, никто не заметил. — Король сразу после освобождения кинется собирать деньги и войска, и зол будет прежде всего на нас.

— Ему будет чем заняться в Европе, обещаю, — хмыкнул Пётр. — Значит, два или три года?

— Если Карла занять чем-нибудь увлекательным, то четыре или пять. Но лучше на это не рассчитывать.

— Что могу за то время сделать я, то мне ведомо. А что можете сделать вы? — в голосе Петра послышался лязг металла.

— Всё, что в наших силах, — ответил командир. — Наши знания и умения теперь в твоём распоряжении. Главное, чтобы от такого …исправления истории хуже не стало.

— Ты уж расстарайся, поручик, а я вашим знаниям и умения применение найду…

И ведь найдёт, сомнений в том не было ни у кого. Достаточно посмотреть сейчас в глаза главе крупнейшего по территории — уже сейчас — государства планеты. Там были и тщательно скрываемая, но всё-таки заметная радость от осознания, что жизнь его не напрасна, и опасение и впрямь сделать что-то не так. Но главное, что хорошо заметно — это надежда. Уж непонятно, какая такая лотерея была разыграна в небесной канцелярии, однако Петру выпал шанс, и он им гарантированно воспользуется.

Интермедия.

— …Есть ещё кое-что, — сказал пришелец из иной России. — Мы с вами, живущими здесь, очень по-разному понимаем слова «честь» и «достоинство». Да, есть много общего — сражаться за Отечество, стоять насмерть, и так далее. Но ни один из нас не потерпит от тебя побоев и пыток. Виноват если — обложи по матушке, отдай под суд, возьми пистолет и пристрели, в конце концов. Но избивать и мучить не смей. Не простим…

Сказать такое царю могли, пожалуй, только они. Потомки. Неужели в таком понимании чести и достоинства, какое им присуще, есть и его малая заслуга? Неужели получилось?..

Люди грядущего были гораздо больше похожи на то, что он мечтал вылепить из своих подданных сейчас, да, видно, не судьба. Даже самые родовитые князья вели себя с ним как холопы, охотно подставляя спину под дубинку, лишь бы не трогали их старые привилегии. Что уж говорить о служилом дворянстве и безродных. Даже Алексашка, лучший друг, и тот готов шута из себя корчить, лишь бы позабавить царя. Эти — юродствовать не станут, не таковы.

У них там, в грядущем, Россия вроде Римской республики, только с одним выборным консулом и двумя сенатами. И сословий у них, говорят, нет. Оно и видно. Братец с сестрицей — и правда из казаков, второй сержант из мастеровых, третий из семейства чиновника штатской службы. У остальных тоже всё вперемешку — сыновья строителей, крестьян, учителей, адвокатов, добытчиков угля, офицеров… Россия, в которой людей оценивают по делам, а не по гербам и поместным книгам. Наверняка и у них не всё слава Богу, никто не без греха. Но тот мир — разве не его собственная сбывшаяся мечта, где каждый, кто действительно полезен Отечеству, имеет возможность исправлять свою службу, независимо от происхождения?

Были ли сомнения? Поначалу да, были. Думал, что просто картинки нарисовали и голову ему дурят. Но когда увидел картинки живые, улицы той Москвы, огромной высоты многоэтажные башни, в коих тысячи людей либо жили, либо работали, невероятно широкие и ровные дороги, по которым с бешеной скоростью мчались не менее невероятные самоходные экипажи, всё недоверие разом испарилось. Маленький неведомый кунштюк — надо будет обязательно расспросить, из чего сделан и как работает — передавал и голоса, и иные звуки. Москва грядущего рычала многими тысячами движителей самоходных экипажей, говорила голосами огромного количества людей, одетых по совершенно иной моде. И всегда была ярко освещена. Но окончательно сразила его живая картинка, где в небо с оглушительным низким рёвом взмывал белый …крылатый корабль[2], похожий и в то же время не похожий на огромную птицу.