Филарет - Патриарх Московский

— Злоупотребляют⁈ — посуровел царь. — Против кого?

— Это значит, что употребляют слишком часто и получается от этого зло. Как от много выпитого вина хлебного.

— А-а-а… Понятно. Значит, вред, говоришь, от жидкого серебра?

— Вред, государь. Смертельный.

— Так лекари и меня ртутью потчуют. И я умру, что ли?

Иван Грозный воззрился на меня широко раскрытыми глазами. Я хотел сказать, что «мы все умрём», но от «чёрного юмор» воздержался и промолчал.

— И они знают об этом? — снова посуровел Иван Васильевич.

— Скорее всего, знают

— Так почему дают эту… ртуть⁈

— Видимое излечение от простуды и нагноений, которое ты требуешь вылечить, перевешивает их страх, что пациент умрёт. Страх не угодить тебе сильнее. Когда ЭТО случится, — я выделил слово голосом, — никто не знает. Одного ртуть убивает быстро, другого медленно. Вот видишь, царица уже слегла, а ты ещё здравствуешь.

Глаза государя вспыхнули, вызверились, брови сошлись на переносице, грудь задышала глубоко из горла вырвались хрипы.

— Убью! На кол! Порежу на ремни! В масле сварю! — зарычал он.

— Ты, государь, лучше пошли кого-нибудь, чтобы остановить врачевание, пока я лекарства не посмотрю.

— Уверен что полегчает⁈ — царь посмотрел на меня сурово.

Я отрицательно покрутил головой.

— Я слышал про пророчество северных волхвов. Дед сказал. Что ты теряешь? Сроки определены свыше.

Царь зарычал и закричал.

— Не хочу! Не хочу, чтобы она умирала! Если этих лекарей нельзя пускать к Насте, тогда кого?

— Почему, нельзя? Может они и не ртутью её лечить будут? Может и царица не от ртути занемогла? Я же не знаю!

— Так что же ты⁈ — Воскликнул царь и замахнулся на меня рукой.

Вероятно по моим глазам он понял, что ударить по мне он не сможет.

— Грозен ты, государь, но всегда ли справедлив? — подумал я, но сказал: — Скажи, государь, я виновник болезни царицы?