Правильный попаданец

Глава 20

За моей спиной мелодично звякнули колокольчики.

– Уголовный розыск! – сказал я.

По одному только выражению морды продавца – разбитного малого с прилизанными волосами всё становилось ясно как днём. Он даже выронил из рук аршин, которым собирался отмерять ткань для покупательницы – молодящейся дамочки в легкомысленной шляпке.

Следом за мной в магазин вошли Миша и Лаубе. От них тоже не скрылось растерянное поведение продавца.

Его мелкие глазки суетливо посматривали то на меня, то на моих спутников и, наконец, высмотрели пса, который покорно сел у ног Константина Генриховича.

– Простите, – выдавил из себя продавец, – но у нас с собаками нельзя.

Он вынул из кармана брюк большой платок и вытер им вспотевшее лицо.

– Ты, наверное, не расслышал, – покачал головой я. – Мы из уголовного розыска. У нас есть сведения, что у вас в магазине торгуют контрабандным товаром. Мы обязаны проверить.

Говорить напрямую про то, что мы ищем похищенную девочку, я не стал. Вдруг она находится в другом месте, и тогда история закончится крупным скандалом.

Услышав про контрабанду, продавец успокоился, даже улыбнулсянастолько приторной и неестественной улыбкой, что у меня разом зачесались кулаки.

– Что вы? Какая контрабанда? – воскликнул он. – У нас весь товар выставлен на совершенно законных основаниях. Могу показать все бумаги.

– Вот мы сейчас это и проверим, – сказал я и, повернувшись к дамочке, попросил: – Побудьте, пожалуйста, в качестве понятой.

– Извините, но я не могу, мне некогда, – засуетилась она и устремилась к выходу, забыв о покупке.

Избавившись от свидетелей, я подошёл к продавцу поближе и спросил:

– В магазине, кроме тебя, есть ещё кто-то?

– Никого. Магазин маленький, дохода немного – приходится вертеться: я здесь и за хозяина, и за продавца, и за грузчика. Вечером ещё уборщица приходит, – затараторил он.

– Вот и ладушки. Константин Генрихович, пустите Грома, пусть всё тут проверит, – сказал я.

Эх, жаль, что нас всего трое – кого-нибудь поставить у выхода… В идеале вообще оцепить дом, но кто ж нам даст столько людей? Все заняты раскрытием контрреволюционного мятежа, а мы орудуем на свой страх и риск.

– Но позвольте… – заговорил продавец.

– Позволим, – кивнул я. – Но потом.

– Гром, ищи, – тихим голосом произнёс Лаубе.

Пёс вскочил, вильнул обрубленным хвостом и обежал вокруг прилавка.

– Ай! Уберите собаку! – истерично выкрикнул продавец. – А вдруг она кусается?!

– Гром – умница. Хороших людей кусать не станет, – улыбнулся я. – Да, если у тебя есть, что нам сказать, лучше сделать это прямо сейчас. Потом будет поздно.

– Чего вы от меня хотите? Вам нужны деньги? Хорошо. – Он полез в кассу, выгреб из неё кучу банкнот. – Вот, это всё, что есть… Забирайте, я не в претензии.

Михаил дёрнулся, словно получил удар током.

– Что?! – взревел он. – Ты офонарел, сучий потрох! Ты, нам – сотрудникам уголовного розыска – взятку предлагаешь! Да я тебя заставлю жрать эти деньги, пока ты ими не подавишься!

Но тут раздался глухой лай Грома.

– Он что-то нашёл, – констатировал Лаубе. – Идёмте.

Я поднял крышку, открывая вход за прилавок. Прежде чем шагнуть, снова посмотрел в глаза продавцу:

– Ну… Решился?

– Н-нет, – затрясся тот. – И вообще… это произвол! Вас накажут!

– Ладно, потом не говори, что не предупреждали. Миша, ты покарауль пока этого субчика, а мы с Константином Генриховичем проверим, что удалось найти Грому.

– Покараулю, – кивнул успокоившийся напарник.

Пёс царапал передними лапами крышку подпола, закрытую на засов.

– Кажется, здесь, – сказал Лаубе.

– Проверим.

Я отодвинул засов и поднял крышку. Снизу повеяло сыростью и какой-то гнилью.

– Погодите, – Константин Генрихович снял со стеллажа, который был установлен в коридоре, плашку с восковыми свечами. – Там темно. А это нам пригодится.

Похлопав себя по карманам, достал коробок спичек.

– Всегда ношу с собой по старой привычке, – пояснил он.

Я зажёг свечу и стал спускаться по лестнице. Лёгкий сквозняк колебал пламя, но был не в силах его затушить.

Спуск уходил всё глубже и глубже… сейчас это больше походило на подземный ход, а не подвал.

Константин Генрихович следовал позади. Я ощущал его дыхание на своём затылке.

Чернильная беспросветная темнота, холод, сырость… Даже мне было не по себе, а каково ребёнку?

Под ногой послышался плеск – похоже, я наступил в лужу.

Да уж… какой же надо быть сволочью, чтобы держать в таких условиях несчастную девочку!

– Очень надеюсь, что Гром не ошибся и привёл нас куда нужно, – сказал я.

– Гром никогда не подводит, – ответил Лаубе. – Слышите?

Я замер.

– Тут кто-то есть, – тихо произнёс он. – Ну, вы слышите? Это ведь не галлюцинации моего больного воображения?

Я напряг слух. Лаубе не ошибся, можно было отчётливо расслышать странный звук, раздававшийся где-то впереди по ходу нашего движения. Так скулят брошенные щенки. Я ещё не видел, кто это, но шестое чувство подсказало – там ребёнок, похищенная дочка Чалого.

– Это не галлюцинация, – убеждённо произнёс я.

– Слава богу! – Я понял, что Лаубе перекрестился. – Если это та, кого мы ищем, Гром заслужил себе кусочек сахара на ужин. Знаете, он у меня большой сладкоежка…

– Клянусь, что накормлю его пирожным на всю зарплату, – горячо сказал я.

Лаубе засмеялся.

– Не надо пирожных, вы испортите мне пса.

Звук: не то писк, не то всхлипывание, усилился. Мы были на верном пути.

– Надо быть осторожнее. Ребёнок наверняка напуган, – предупредил Лаубе. – Для него все, кто приходил сюда, приносили только угрозу.

– Вы правы. Надо её предупредить. Пусть девочка успокоится. Она знает вас?

Этого я, увы, не знал. Возможно, настоящему Быстрову приходилось бывать в гостях у Чалого, вот только как достучаться до его памяти? Увы, она оставалась для меня всё тем же пресловутым чёрным ящиком.

– Нюша, не бойся! – ласково сказал в темноту я. – Мы из уголовного розыска. Нас прислал твой папа.

Мысленно пообещал, что если над девочкой издевались и причинили ей вред, то я отплачу сторицей Симкину и его прихвостням. Должно же быть для людей хоть что-то святое!

Связанную Нюшу я нашёл на полу. Ребёнка держали как собаку (прости, Гром, не о тебе речь) – на цепи.

При виде нас она отпрянула, постаралась забраться в глубь ниши, в которой находилась.

– Нюша, не бойся, мы свои, – я старался вложить в каждое слово, в каждую интонацию как можно больше доброты. – Ты могла видеть меня у вас в гостях. Я папин сослуживец, дядя Георгий, а это дядя Костя. У него есть собака. Она большая и очень воспитанная. Хочешь на неё посмотреть?

Девочка кивнула.

– Тогда я возьму тебя на ручки и понесу отсюда туда, где много света и тепла… Можно? – Я передал свечку Лаубе.

– А собачка? – спросила девочка.

– Она ждёт нас там, наверху. Ты сможешь её погладить и поблагодарить. Это она помогла нам найти тебя. А потом мы пойдём к папе и маме. Они очень соскучились по тебе.

– Очень-очень?

– Очень-очень! – заверил я, подняв девочку.

Весила она совсем ничего, словно пушинка.

Эх, как давно я вот так не носил свою Дашку! Сколько лет уже минуло с тех пор…

Отогнав не вовремя подступившие воспоминания, я пошагал за Лаубе, который теперь шёл впереди и освещал наш путь.

Ну Симкин, ну, скотина! С каким наслаждением я бы свернул тебе шею!

Когда продавец увидел, как мы возвращаемся с Нюшей, то попытался оттолкнуть Михаила и убежать, но напарник ударом плеча отбросил его назад.

– Всё, тварюга! Теперь ты за всё ответишь! – прошипел Мишка.

– Это не я! – завопил продавец. – Меня заставили! Я… я не хотел! Я с самого начала был против! У меня тоже есть дети. И я бы никогда не смог.

– Да? – презрительно хмыкнул Миша. – И кто же тебя заставил?

Зазвучали колокольчики, дверь открылась. В магазин вошёл худой высокий мужчина в кожаной куртке, кавалерийских галифе и чёрной кожаной кепке с звездой на околыше. У него было холёное выбритое до синевы лицо и пронзительный немигающий взгляд, вызывающий непреодолимое желание отвести глаза.

Это был взгляд убийцы.

– Он! – вскрикнул продавец, тыча в сторону вошедшего пальцем. – Это он заставил!

– Симкин, стоять! – среагировал Михаил, но чекист оказался быстрее.

В его руке словно из ниоткуда появился пистолет. Глухо хлопнул выстрел. Во лбу продавца образовалась дырка.

Следующей мишенью был я, а у меня на руках маленькая Нюша и мне не дотянуться до револьвера. Миша тоже не успевал выхватить оружие. Что уж говорить по Константина Генриховича…

Я крутанулся на сто восемьдесят градусов, чтобы своей спиной закрыть девочку. Пусть лучше я, чем она…

Но тут послышался дикий нечеловеческий крик. Это Гром без всякой команды бросился на помощь хозяину.

Его стальные челюсти сомкнулись на руке Симкина, заставляя чекиста отпустить пистолет.

На секунду у меня мелькнула мысль оставить этого нелюдя, у которого из человеческого было только обличье, на растерзание псу, но потом стало жалко собаку. Зачем ей эта падаль?!

– Гром, отпусти, – скомандовал Лаубе.

И преданный пёс прекратил терзать измочаленную руку Симкина.

Подонок посмотрел на неё и завыл. Куда делся прежний хладнокровный взгляд, самоуверенность убийцы?

Я опустил девочку на пол.

– Подожди, солнышко.

Подошёл к Симкину и, бросив на него презрительный взгляд, с неописуемым наслаждением сказал:

– Всё, подонок! Ты арестован!

В моей жизни было не так много счастливых моментов, но я сейчас был уверен как никогда – это один из них!