Линкор «Альбион»

***

Необыкновенное раздражение – именно так можно было охарактеризовать состояние леди Джорджианы, когда её супруг без дозволения возник в её спальне в своём невыносимо пёстром халате и произнёс:

- Уж простите, мадам, мне моё вторжение, но в нашем доме что-то происходит. Кажется, кого-то убили и кто-то сбежал.

- Что? – миледи, смотревшая до сих пор на супруга одним глазом, окончательно стащила с глаз маску для сна. – О чём вы, дорогой мой?

Сэр Невилл был недоволен происходящим не менее супруги, но всё-таки решил объясниться:

- Кто-то бегал по дому. Сработал страж и, кажется, застрелил одного из наших слуг.

- Кого? – удивилась леди Кавендиш, садясь на постели.

- Миледи, почём же мне знать, этих ленивых болванов в доме так много, что я не могу запомнить всех их имён, – с некоторой брезгливостью заметил сэр Невилл. – Насколько я могу судить, это был привратник.

- Но что произошло? Невилл, потрудитесь мне объяснить! – довольно резко воскликнула герцогиня. Она была зла и не скрывала этого, ведь перед сном доктор Мюррей сделал ей инъекцию, которую называл эликсиром жизни; это была вытяжка, экстракт из тканей молодых живых существ, вещь необыкновенно дорогая, помогавшая миледи протянуть более ста лет и оставаться при этом в дееспособном состоянии. К тому же экстракт был необходим в её годы в том числе и для успешных операций, одну из которых она наметила на утро. И что особенно сейчас раздражало леди Кавендиш, так это то, что полноценно усваивался этот эликсир лишь во сне. В общем, она была очень, очень раздражена сейчас.

Сэр Невилл, уже находившийся в таком же расположении духа, что и его супруга, ответил ей так же несдержанно и даже надменно:

- Мадам, всё, что я знал, я вам уже сообщил; кажется, из пыточных комнат вашего эксцентричного доктора кто-то сбежал, и взбесившийся автомат-страж по ошибке убил нашего слугу. Вы знаете, дорогая моя, я, признаться, сам побаиваюсь этих ваших механических чудищ. Эти их чудовищные лица, эти искусственные голоса… Мне иногда кажется, что они за мною следят.

Миледи смерила его испепеляющим взглядом; конечно этот болван, годившийся ей в правнуки, не блистал умом, нет, не блистал, но ведь и выходила за него замуж герцогиня вовсе не в поисках мыслителя. Она поняла, что ей всё-таки придётся выбраться из постели и разобраться с тем, что происходит в доме, поэтому она спросила:

- Где мои горничные?

- Как будто вы не знаете! – отвечал ей супруг. - Они ждут за дверью. Вы всех так запугали, что никто, даже дворецкий не осмеливается будить вас. Даже в покои ваши входить боятся. Поэтому разбудили меня.

- Давно всё это происходит?

- Не имею ни малейшего представления, от доктора я узнал только лишь, что по дому бегал, какой-то оживший мертвец.- ответил сэр Невилл весьма флегматично и добавил: – Впрочем… Вы встали, а значит, своё предназначение я выполнил и посему – удаляюсь спать. Сами разбирайтесь со своим доктором и его мертвецами.

- Соизвольте сообщить горничным, чтобы несли мне одеваться, - вслед ему говорила миледи.

- Непременно, - обещал ей супруг, даже не повернув головы в её сторону.

Видимо, времени с момента происшествия прошло предостаточно, так как перед будуаром спальни, кроме нескольких служанок, уже появился Дойл, за которым, по распоряжению доктора Мюррея, успел съездить экипаж. И сам доктор. На обратном пути экипаж даже успел заскочить и к леди Рэндольф, но её муж сообщил, что она ещё не вернулась со службы.

- Вот как?! – очень нехорошим тоном спросила леди Кавендиш. – Значит, её ещё нет дома? Интересно, где она работает в такой час? - ни доктор, ни Дойл не нашлись, что ответить на этот вопрос, но герцогиня и не настаивала. Она сразу продолжила: - Насколько я смогла понять, фанатичку привезли в мой дом.

- Да, миледи, – отвечал ей Джон Дойл. – Я привёз её сюда.

- И вы не заметили, что она жива? – леди Кавендиш даже остановилась, чтобы видеть, как Дойл ей отвечает.

- Миледи…, - начал лепетать тот.

- Я вас слушаю, Дойл, – она не отрывала от него взгляда, буквально просвечивая своего сотрудника насквозь.

- Я вытащил её из кучи трупов, она была голая, – ощущая странное, необыкновенное состояние в области темени отвечал Дойл. – Я её попробовал, и сторож попробовал. Мёртвая была.

- Голая и мёртвая?

- Голая, миледи, абсолютно голая. Мёртвая… И холодная, - обрадовался Дойл тому, что вспомнил об этом. – Она была абсолютно холодной.

- Холодной и не подающей признаков жизни?

- Никаких, миледи. Ну… разве что…

- Дойл, почему я должна вытягивать из вас каждое слово? – сквозь зубы спросила герцогиня таким тоном, от которого у Дойла выступил пот на висках и над верхней губой. При этом она даже ударила своею тростью в паркет. И Джон, вытерев пот под носом не платком, как подобает, а просто перчаткой, сразу поспешил всё рассказать, как было:

- Ну, она не… не закостенела, – признался сотрудник. – Но была холодной. Труп был совсем свежий, ещё не задубевший. А ещё мне показалось, что она шевельнулась один раз, когда я её вёз, но на улице было мало света, и я подумал, что мне примерещилось.

- Примерещилось, – повторила герцогиня. - Это леди Рэндольф приказала вам забрать труп фанатички из морга? Она убила себя утром, а вы забирали труп ночью, и трупное окоченение её совсем не коснулось?

- Так точно, миледи. Точно так.

- А почему она сама не поехала за ним?

- Она занималась в то время курьером, видно, не хотела доверять это дело Саймсу и Тейлору, миледи.

Леди Джорджиана поняла, что спрашивать ещё что-либо у него бессмысленно. Она повернулась к доктору:

- Ну, доктор, а вы тоже не смогли понять, что эта русская жива?

- Миледи, - доктор немного замялся. – Тело принимал Сунак...

- Сунак? И где он?

- Он внизу. В холле.

Миледи молча повернулась и пошла по коридору.